Странники Вирда. Часть I. Шаманизм в странах Севера. Введение: Традиция северного шаманизма

У человека, который сидит перед ней по-турецки на второй половине большого лоскутного одеяла, расшитого рунами, нить Вирда запуталась не на шутку. Об этом настойчиво говорит расклад, лежащий между ними; и такие сочетания признаков она уже видала не раз. Его орлог слаб, вирд подавлен, и сам он явно не делает того, что от него требуется. Вопрос только в том, что это. Она проводит рукой над рунами на одеяле и понимает: настало время обратиться к иной силе, более глубокой. Так, посмотрим… кто из них лучше всех разбирается в ситуациях такого рода? Она интуитивно нащупывает отклик — и в сознании всплывает имя покровителя. Не главного, но одного из тех, у кого она когда-то училась по приказу своей Богини. Прикрыв глаза, она затягивает вполголоса песнь силы, которой он же ее и научил. Сидящий напротив человек явно нервничает, но ей сейчас не до этого. Она поет и взывает о помощи к этому духу, к своему наставнику. Она просит его заглянуть в «файл» Вирда, открытый на ее метафорическом «дисплее», и ответить, можно ли что-нибудь с этим поделать.

Глядя на нее, человек неловко ерзает и прочищает горло. Она совсем непохожа на последних двух гадалок, к которым он обращался. Те улыбались ему до ушей и говорили, что все у него будет хорошо, просто замечательно, — «посмотрите сами, вот же Тройка Кубков, а вот и Двойка Монет, а это значит — любовь и деньги». Они жонглировали значениями карт, как дюжиной мячиков, и ни на секунду не давали ему заскучать. Они не сидели перед ним с таким отрешенным видом, напевая что-то себе под нос, как будто его тут и нет вовсе.

Но, с другой стороны, хорошо так и не стало. Стало только хуже. И поэтому он — тут.

Она столько раз оказывалась чьей-то последней надеждой, что уже давно сбилась со счета. Она знает об этом всё. И в тот самый миг, когда человек начинает беспокойно возиться и уже подыскивает подходящие слова, чтобы встать и уйти, глаза ее внезапно распахиваются. Взгляд ее устремлен прямо ему в глаза; и он вдруг понимает, что не может даже шевельнуться. Она раскрывает рот и сообщает, что в точности ему надо сделать. Он понятия не имеет, откуда она это знает, но заливается краской. Это именно то, о чем все это время старался не думать. «Я не могу, — говорит он. — Меня бросит жена. Меня уволят с работы».

«Но Они хотят от тебя именно этого, — говорит она. — Это часть твоего жизненного пути. Чем дольше ты будешь тянуть, тем будет хуже. Если ты станешь использовать свой брак или свою карьеру как оправдание того, что ты уклоняешься от своего пути, Они у тебя их отнимут. Если ты сделаешь выбор сам, все пройдет легче. Если не сделаешь — то дождешься, пока Они придут и возьмутся за тебя всерьез и сделают так, что тебе попросту станет нечего терять». Передавать такие послания ей не нравится; но, с другой стороны, люди, которым они предназначены, слишком часто знают ответ заранее и приходят к ней лишь в надежде услышать, что они ошиблись и то, чего они так боятся, на самом деле неправда. «Скажи мне, что это не так, шаманка, скажи мне, что это не так!» Да только всё именно так, и другого она им сказать не может.

Она наблюдает за его безмолвной борьбой. И вот, наконец, первый шаг — вынужденный, неохотный: «С чего же мне начать?»

Шаманка еще раз вглядывается в его космический «файл», открытый на этом ее метафорическом «дисплее» — одеяле, расшитом рунами. «Сможешь раздобыть лопату и несколько костей какого-нибудь животного? — спрашивает она. — Тебе придется насыпать над ними холмик и просидеть на нем ночь».

Эта книга — третья в серии, посвященной традиции северного шаманизма. Для тех, кто не читал первые две, поясню, что эта шаманская традиция не имеет ничего общего со скандинавской или германской религией эпохи викингов, которую воссоздают по фрагментам христианизированного фольклора современные реконструкторы северного язычества. Это система духовных практик, бытовавшая на той же территории за столетия, а быть может, и за тысячи лет до викингов. Вы не найдете никаких сведений о ней даже в тех немногочисленных письменных источниках, которые сохранила для нас история, потому что эту традицию передавали из уст в уста люди, еще не знавшие письменности. Большей частью, если не полностью, она была утрачена задолго до того, как первые хронисты начали писать об уже угасавшей в их времена языческой вере. Итак, традиция эта воссоздается исключительно на основе учения, открытого нам непосредственно богами и духами, которые все еще говорят с нами, все еще поддерживают с нами связь и все еще дают нам наставления, которых не найти ни в единой книге на свете… не считая тех книг, которые теперь пишем мы сами.

В создание этой книги внесли вклад многие духовидцы, работающие в Северной традиции, и не передать в словах, как я им благодарен: общая наша точка зрения на предмет значительно масштабнее любой отдельно взятой позиции. Объединяя наши знания, мы тем самым продолжаем учиться — на сей раз уже друг у друга. Я почитаю за большую честь, что именно мне довелось собрать все эти материалы под одной обложкой и подготовить их к публикации. Отмечу, что многие из представленных здесь сведений получены в ходе работы с духами и, соответственно, публикуются впервые — или даже впервые облекаются в слова.

Первая книга из этой серии, «Книга йотунов: работа с великанами Северной традиции», была написана отчасти для того, чтобы восполнить недостаток информации о йотунах и йотунских богах — рёкках. Однако была и другая причина: начиная работать в традиции северного шаманизма, многие попросту «проскакивают» мимо асов и ванов и приходят прямиком к истинным хранителям этой линии — йотунам. (Исключений здесь — всего три: Фрейр, Фрейя и, конечно же, Один, король шаманов.) Это обстоятельство добавляет веса гипотезе, согласно которой йотуны были богами доиндоевропейских народов Скандивании, у которых почти наверняка имелась развитая шаманская культура.

Вторая книга серии, «Путеводитель по Девяти мирам», была написана как справочник для путешественников по мирам скандинаво-германской космологии. Она появилась несколько преждевременно, потому что подобные путешествия — метод весьма непростой и требующий большого опыта. Дело, однако, в том, что в основу ее лег отчет о моем девятидневном походе по Девяти мирам: как писатель я, естественно, захватил с собой дневник и описывал в нем свои приключения. Потом некоторые мои друзья почитали этот дневник и упросили меня выложить его в интернете, после чего мне, разумеется, пришлось написать и пояснительные главы о том, что представляют собой Девять миров да и сами эти путешествия и техника «хождения по мирам», — а иначе никто бы просто ничего не понял. Не успел я и глазом моргнуть, как эта подборка материалов разрослась до размеров книги, и я начал получать письма от незнакомых людей, спрашивавших, когда эта книга будет напечатана. Соответственно, пришлось ее напечатать, хотя я и понимал, что нужно срочно публиковать книги с описанием практических методов. Иначе все мы так и будем сидеть по своим норам и изобретать велосипеды под руководством своих духов-наставников, не догадываясь, что на свете есть люди, которые уже столкнулись с подобными проблемами и сумели найти выход.

Третья и четвертая книги этой серии — «Странники Вирда: практические методы в традиции северного шаманизма» и «Кони духов: пути развития в традиции северного шаманизма» — выходят в свет одновременно: изначально они задумывались как единая книга, но материала оказалось настолько много, что пришлось разделить его на два издания. Так что если вы уже читали введение к другой из двух этих книг, можете не перечитывать его здесь, если, конечно, не желаете освежить его в памяти. Переходите сразу к основной части. В сущности, введение предназначено для тех, кто случайно взял эту книгу с полки магазина и хочет поскорее понять, о чем она.

Собственно говоря, первое, что может поставить их в тупик и вызвать вопросы, — это само выражение «традиция северного шаманизма». У нас в США термин «шаманизм» — чуть ли не синоним духовных практик коренного населения Америки. Даже те «неошаманские посвящения», которые можно купить за сколько-то там сотен долларов и которые претендуют на превосходство над любой отдельно взятой традицией, в основе своей украдены у коренных американцев. Большинству людей и в голову не приходит, что у «белого человека» тоже может быть шаманская традиция, уходящая корнями в древние времеа. Но если копнуть по-настоящему глубоко, любая родословная неизбежно приведет нас к племенам охотников, собирателей и скотоводов, еще не знавших земледелия, а самой обычной религией для таких племен был именно шаманизм. Многие из этих древних верований ныне утрачены, но когда-то они существовали, и духи их не забыли. Настало время вспомнить и нам.

Традиция северного шаманизма: вопросы и ответы

Что вы подразумеваете под словом «шаманизм»? Почему вы используете именно этот термин?

Я использую этот термин потому, что в моем родном языке не найдется другого, более точного слова, чтобы описать мой опыт, мои задачи и то, кем я стал. Это слово заимствовано из тунгусского языка, но заполняет важную лакуну в нашем. Свои представления об этом слове и о практике его употребления я изложил в статье, опубликованной в 2004 году на моем интернет-сайте:

Общая лошадь

Открытое письмо ко всем шаманам, ученикам шаманов и тем, кто полагает, что белый человек не имеет права называть себя шаманом

В начале прошлого века румынский историк религии и мифологии Мирча Элиаде приступил к сравнительному исследованию духовных традиций, характерных для родоплеменного общества. Несмотря на все его личные недостатки [1], Элиаде все же был блестящим ученым, и ему удалось выявить множество признаков сходства между духовными практиками, бытовавшими в родоплеменных общинах по всему миру. Людей, следующих путем этих практик, он обозначил общим термином «шаманы», потому что среди современных ему европейских этнологов этот термин уже был весьма употребительным.

Слово «шаман» возникло не в Америке. Оно происходит из языка тунгусов — народа, обитающего в Западной Сибири. В языковом и культурном отношении тунгусы родственны финским саамам (лапландцам), принадлежащим к финно-угорской группе языков. Изначальное значение этого слова точно не известно, хотя предлагались такие варианты перевода, как «следопыт» или «тот, кто легче воздуха». С легкой руки Мирчи Элиаде исследователи и писатели по всему миру стали называть шаманами некоторых представителей африканских, европейских, азиатских, австралийских и (ну да!) коренных американских народов, а именно — Странников-между-мирами, тех людей, которым довелось «умереть» и возродиться, приобрести в результате особые способности и поставить эти способности на службу своему племени.

Представьте же, как я удивился, когда получил письмо от одного потомка коренных американцев, заявившего, коротко говоря, что слово «шаман» можно употреблять только в связи с традициями вышеупомянутых коренных американцев; что оно связано с особой системой их верований, культурных обычаев и племенной принадлежности, и что те, кто не имеет культурного или генетического отношения к коренным американцам и не прошел обучение по этой системе, не имеют и права называть себя шаманами.

Честно сказать, я чуть не рухнул со стула. Если уж мы начинаем обосновывать правомерность этого словоупотребления родовой или племенной принадлежностью, то я со своей прусской кровью имею на звание шамана куда больше прав, чем любой коренной американец. Если же брать за основу культурную принадлежность, то получится, что на него вообще никто не имеет права, кроме тунгусов и нескольких соседних с ними народов. Те, кто пытается закрепить исключительные права на это именование за коренными американцами, просто-напросто отнимают их у других народов.

Чтобы вам стало понятнее, что я имею в виду, я расскажу вам притчу — как и положено хорошему шаману. Представьте себе, что к вам пришел какой-то человек и привел вам лошадь: «Я нашел ее на лугу. Похоже, это твоя лошадка, забирай». Но на следующий день к вам во двор заходит другой человек, садится на эту лошадь и уже собирается куда-то ехать. Вы пытаетесь его остановить и слышите в ответ: «Но это же не твоя лошадь! Она  общая». Что вы станете делать? Потащите его в суд или все-таки попытаетесь сначала выяснить, не краденая ли эта лошадь и кому она принадлежит на самом деле?

Очень забавно здесь еще и то, что многие коренные американцы, вместо того чтобы договориться между собой и принять для своих духовных практик какой-нибудь термин из собственных языков, борются за право собственности на ярлык, навешенный на них белым человеком. (Точно так же, кстати, некоторые из них борются за право собственности на слово «бердаш» — еще один навешенный белым человеком ярлык, первоначальное значение которого настолько оскорбительно, что невозможно даже помыслить, чтобы в прошлом кто-то добровольно использовал его как самоопределение [2]. Разве не уважительнее было бы принять такие исконные названия, как «винкте», «лхамана» или «кверхама»?) Им навязали рубаху с чужого плеча и они носили ее слишком долго — пока не свыклись с ней, как со второй кожей. Но, увы, на этой рубахе, кроме красивой крупной надписи «шаман» есть и еще одна, шрифтом помельче:  «Сделано в Сибири». И, более того, за последние несколько десятков лет эта рубаха успела стать общей — как та самая лошадь. Возможно, на ком-то она выглядит по-дурацки, а кому-то, наоборот, идет, но право хотя бы примерить ее на себя есть у каждого. Кататься на общей лошади — или, если угодно, падать с нее — могут все.

Не знаю, что бы сказал на все это настоящий тунгусский шаман (и, наверное, никогда не узнаю, потому что денег на бензин мне едва хватает для поездок в универсам и обратно, а уж о путешествиях на другой континент не приходится и мечтать). Но, подозреваю, за вполне умеренный рубляж он с удовольствием с вами об этом потолкует. (Кстати, слово «рубляж» только что придумала моя жена, и упаси вас боже использовать этот термин без ее письменного разрешения. Ну ладно, ладно, шучу.)

Как неоязычник, работающий в традиции северного шаманизма, я изо всех сил стараюсь избежать какого бы то ни было влияния со стороны духовных практик коренных американских народов. Я почти или даже совсем не использую индейских слов в своих ритуалах и не ношу одежды, хотя бы отдаленно напоминающей индейскую (в любом случае мои боги и духи мне бы этого не позволили). И, тем не менее, то и дело попадаются благонамеренные, но плохо информированные личности, которые сообщают мне, что я, дескать, заимствую методы коренных американцев, когда применяю в ритуалах барабаны (ритуальному барабанному бою меня обучил мастер родом из Ганы, который уж точно не заимствовал у коренных американцев ничего, а сам барабан, которым я пользуюсь, изготовлен по образцу саамского бубна), втыкаю в волосы вороньи перья (мой тотем, Ворон, пользовался у моих собственных предков не меньшим почтением, чем у предков современных индейцев), использую ритуальную баню (мы как раз строим сауну-стофу наподобие тех, которыми пользовались в ритуалах — наряду с барабанным бом — древние германцы, скандинавы, финны и саамы), ставлю на своем земельном участке временные хижины для проведения обрядов (больше всего эти хижины похожи на полинезийские) или призываю духов четырех сторон света (что проделывали древние язычники по всей Европе). Все эти практики (ну, кроме полинезийских хижин) были хорошо знакомы моим далеким предкам. Если у коренных американцев и есть исключительное право на что-то из вышеперечисленного, так только на частные варианты всех этих практик, принятые в их культуре; и они — не единственная на свете группа народов, у которых были шаманы.

Если какой-нибудь белый человек назовет себя знахарем (medicineman), я отнесусь к этому весьма скептически: в наших краях это — всего лишь перевод коренного термина из языков североамериканских индейцев. (С таким же недоверием я отнесусь и к любому, кто станет называть себя курандеро, бабалао или хунганом [3], не будучи при этом с детства воспитан в соответствующей традиции.) Так не лучше ли и самим индейцам подобрать для описания своих особых обрядов, верований и опыта, превращающих человека в знахаря, какое-нибудь слово, зародившееся на их собственном континенте, и отстаивать именно его, чем цепляться за ярлык, навязанный завоевателями?

К сожалению, обойтись без заимствования мы не можем. Английский язык не позволяет обозначить каким-нибудь одним словом «человека, который работает с духами, на которого духи предъявили известные права и который умер и возродился, получив от этих духов в дар особые способности, которые он до конца своих дней обязан употреблять во благо своему племени». Такого слова у нас попросту нет. И мы в этом не виноваты — если кто и виноват, так разве что наши предки, которые вовремя его не придумали. Но теперь уж ничего не попишешь: такое слово нам нужно, и его приходится заимствовать. Однако оно уже используется — уже стало, так сказать, общей лошадью. Как я себя чувствую при мысли о том, что я в каком-то «граблю» тунгусов? Я стараюсь возместить ущерб повышенным осознанием. Я при всякой возможности сообщаю людям о происхождении этого слова. В Америке многие вообще даже не слыхали о таком народе, как тунгусы, а многие и всю Сибирь считают всего лишь бывшим советским концлагерем. Они понятия не имеют, что в мире полным-полно народов со своими особыми шаманскими традициями. Так что сама эта статья — часть компенсации, которую я стараюсь выплатить. Рассказывая об этом людям, я всякий раз приношу дань уважения народу, который подарил нам название для такого важного понятия.

Вдобавок, я призываю всех, кто использует термины или атрибуты, зародившиеся в какой-либо чужой культуре — не в той, к которой принадлежали их предки, — тоже компенсировать это тем или иным образом (в идеале — участием в каком-либо общественном движении, которое может принести этому народу реальную пользу). Кроме того, я советую им обращаться к духам этой культуры за разрешением на заимствование. Если они не желают вам отвечать, значит, возможно, вы ищете не там, где следует. Но уж если духи заговорят с вами и дадут свое разрешение, то все возможные возражения со стороны людей станут бессмысленны.

Разумеется, вопрос о том, кого можно, а кого нельзя называть шаманом по другим, более значимым критериям, не решен до конца и по сей день вызывает жаркие споры, но это уже совсем другая проблема. Кроме того, между шаманами наблюдаются не только культурные, но и типологические различия (хотя бы приблизительно разграничить два основных типа я попытался в статье «Классический шаманизм и базовый шаманизм: основные различия» [4]). Я признаю, что этот вопрос во многом остается открытым, и готов участвовать в дальнейшем его обсуждении, но удобства ради принимаю сторону тех, кто определяет шамана прежде всего как человека, призванного духами и посвятившего себя служению.

Сам я называю себя шаманом потому, что из всех слов, бытующих в современном английском, именно это лучше всего описывает мой собственный опыт. Если бы «Шаманизм» Мирчи Элиаде не попал мне в руки вовремя — то есть как раз тогда, когда духи рвали меня на части и убивали, чтобы возродить к новой жизни, — то я как обычный белый американец, в культурном контексте которого нет объяснений для подобных феноменов, скорее всего попросту бы не выжил. Одно то, что ваша культура утратила знания о подобных вещах, еще не дает гарантии, что духи за вами не придут, а если это случится и вы не будете знать, где искать объяснений и помощи, то велика вероятность, что все закончится для вас безумием и смертью. И несмотря на то, что слово «шаман» стало таким неоднозначным и вызывает столько споров и путаницы, для начала оно годится. Это удобная точка отсчета; это маяк, который приведет тех, кто в нем нуждается, туда, куда им нужно попасть. Эта «общая лошадь» может спасти кому-нибудь жизнь — и одного этого достаточно, чтобы относиться к ней с должным уважением.

В надежде на лучшее взаимопонимание,

Рейвен Кальдера

Итак, я определяю шаманизм как «систему духовно-магических практик, основанную на работе с духами и служащую во благо племени». Эту систему следует отличать как от тавматургической магии, основанной на непосредственной работе с энергиями, так и от магии теургической, основанной на работе с символами, полученными путем божественного откровения или вдохновения (например, с рунами). Шаманизм — это работа с духовными сущностями, а это совсем, совсем другое дело. Кроме того, его надо отличать от религии как таковой. Разумеется, это духовная практика; и, разумеется, в основе любого шаманской традиции лежит та или иная религиозная космология; однако прежде всего шаманизм — это прикладная система, призванная приносить людям совершенно конкретную пользу: лечить, гадать, доставлять известия от духов и вообще делать так, чтобы людям жилось лучше.

С терминологической точки зрения, шаманизм подобен таким понятиям, как монашество (которое тоже почти всегда укоренено в религиозном контексте, но само по себе религией не является) или богословие (которое хотя и схоже со светскими науками, но все-таки от них отличается, и которое тоже нельзя назвать религией).

В шаманизме все вертится вокруг духовных сущностей, с которыми вам удалось установить те или иные отношения. Иногда такие отношения сродни духовному рабству, когда какое-либо одно божество (обычно — именно божество, а не дух низшего порядка) завладевает вами полностью и превращает вас в свое орудие, взамен даруя вам свою защиту и особые способности. Например, именно так я служу Хеле, и она защищает меня, но в то же время заставляет на нее работать. Иногда эти отношения больше походят на договорной союз между вышестоящим (божеством) и нижестоящим (смертным), в котором каждая сторона соглашается оказывать другой определенные услуги, получая что-то взамен. Например, так я работаю с Херном и Фрейром: и того, и другого, я принимаю и ношу в себе по одному дню в год, позволяя им таким образом представать перед моей общиной, — за что, опять же, получаю от них определенные способности и защиту. Иногда отношения складываются как союз равных сил: так я работаю, например, со многими духами целебных растений. Бывает и так, что человек временно заимствует способности или свойства у какого-либо младшего духа (в идеале — по добровольному его согласию): так, у одной моей приятельницы плохое зрение, и когда ей приходится выходить из дому ночью, она «берет напрокат» зоркость у своих ручных крыс. На каком бы уровне ни происходил обмен энергиями и дарами, самое главное здесь — постоянно поддерживать отношения, не давать им «заржаветь» и «заглохнуть».

От мистицизма шаманизм отличается тем, что он ориентирован на прикладные цели и сосредоточен на выполнении практических задач. Мистик может использовать те же методы, что и шаман (в особенности — способы достижения измененных состояний сознания), но его цель — чистый опыт. Если вы спросите его: «А зачем это нужно? Какая от этого польза?» — он, скорее всего, лишь улыбнется и скажет, что все это прекрасно само по себе и надо испытать это самому, чтобы понять. Для мистика все сводится к его личным отношениям со Вселенной. Для шамана же вопрос «Какая от этого польза?» — самый главный. Как служитель племени, а не просто одинокий искатель единения со Всем Сущим, шаман должен удержаться от полного и окончательного слияния с Божественной Реальностью и понять, как обратить свой опыт во благо своему народу. Путь шамана — это скорее путь бодхисаттвы, чем будды, хотя цель его — вовсе не в том, чтобы освободить всех и вся от круговорота Жизни и Смерти. В контексте шаманизма все миры равноценны, а тело, Земля, плоть и кровь — не менее священны, чем дух. Задача шамана — в том, чтобы облегчать людям жизнь здесь и сейчас. Итак, шаманизм сугубо практичен: все средства достижения «экстаза» (как называют это состояние антропологи)  служат в нем орудиями реальных изменений в земном мире.

(Превосходный сравнительный анализ Пути Мистических Поисков с Путем Шаманского Посредничества представлен в книге Дейла Кэннона «Шесть подходов к религиозности». Хотя в этой книге используются только христианские и буддийские примеры, аналоги соответствующих путей нетрудно отыскать и в современном язычестве.)

Что вы подразумеваете под «северной традицией»? Откуда именно эта традиция происходит?

Происходит она из многих источников — в основном германских (и, в том числе, англосаксонских) и скандинавских, но отчасти также саамских и сибирских. Мы используем практики многих народов, населяющих приполярные области западной части Евразии. Некоторые из этих практик, по-видимому, восходят к доиндоевропейскому населению Северной Европы, к эпохе мезолита или неолита. Некоторые почерпнуты из книг, фольклора и научных исследований, но большая часть исходит от богов и духов, обучающих меня и таких, как я. Иногда случалось так, что я сначала получал какую-нибудь информацию от этих сущностей, а потом находил ее подтверждение в книгах.

Значит, это одна из тех религий, которые известны под названиями Асатру, Ванатру, Северное язычество (heathenry) и так далее?

Нет. Асатру, Ванатру и так далее — это реконструкторские религии, приверженцы которых пытаются воссоздать верования людей, населявших Скандинавию в эпоху викингов. По большей части, а то и полностью они основываются на дошедших до нас письменных источниках той эпохи. Многие их божества и мифы используются и в нашей традиции, но наша традиция (как и любая разновидность шаманизма) — не религия, а духовная практика. Она не опирается на письменные источники и с формальной точки зрения не является реконструкторской. Если нам нужно хоть как-то определить ее место среди современных религиозных групп, то с некоторой натяжкой ее можно охарактеризовать не как северное язычество типа «heathenry», а как разновидность северного язычества типа «paganism» [5], под каковым обычно подразумевают неоязыческие учения, производные от реконструкторских. Но поскольку провести четкий водораздел между двумя этими разновидностями язычества пока что никому не удалось, скажем просто, что традиция северного шаманизма не входит в число реконструкторских языческих религий типа «heathenry».

Одну минуточку! Я хорошо изучил письменные источники, но не нашел в них никаких упоминаний о шаманах или шаманской культуре у скандинавских или германских народов!

Вы совершенно правы. Культура народов, относящихся к эпохе «письменных источников», уже была не только не шаманской, но даже и не вполне языческой. К тому времени их уже обратили в христианство. Возможно, кое-где еще оставались отдельные приверженцы старых верований, но христианская культура уже возобладала над языческой, и авторы дошедших до нас письменных источников были христианами. Те, кто недооценивает это обстоятельство, рискуют по ошибке принять многие христианские ценности за языческие. Когда-то на всех этих территориях была распространена шаманская родоплеменная культура. Но она по большей части исчезла еще задолго до всеобщей христианизации. То там, то сям обнаруживаются отдельные следы этой древней шаманской культуры, и из этих обрывочных сведений постепенно собирается более полное представление, однако целостной картины мы не найдем ни в одном письменном источнике. Вот что я имею в виду, когда говорю, что эта традиция утрачена; и вот почему изучать ее приходится при помощи духов. Но у саамов и народов Сибири шаманы есть и по сей день, и в их культуре сохранилось немало общего с той, что бытовала в глубокой древности на землях Скандинавии.

Это что-то вроде сейта?

Термином «сейт» (seidhr) обозначается одна из магических практик, сохранявшихся вплоть до конца железного века — периода, с которым работают реконструкторы северных религий. По всей видимости, эта практика тесно связана с шаманизмом и многие ее орудия и техники восходят к шаманской культуре более раннего периода и/или заимствованы у саамских шаманов-нойдов. И ученые-исследователи, и люди, практикующие сейт, много спорили на эту тему, равно как и по вопросу о том, следует ли называть сейтом только ту разновидность прорицания, с которой выступает вельва в «Саге об Эйрике Рыжем», или же этот термин распространяется и на другие формы магии, или если да, то на какие именно.

Я предпочитаю не вступать в подобные дискуссии. Да, кое-что из того, о чем вы прочтете здесь, напоминает некоторые методы мастеров сейта; более того, несколько таких мастеров внесли большой вклад в создание этой книги. Но, с другой стороны, вы встретите здесь описания таких практик, которые не упоминаются с полной определенностью как элементы магии сейта ни в одном источнике. По-видимому, они были утрачены за много сотен или даже тысяч лет до того, как появились первые письменные упоминания о сейте. Поэтому я не называю свою систему сейтом — точно так же, как не называю ее «реконструкцией», или разновидностью Асатру, или формой северного язычества-«heathenry». Это просто система древнего шаманизма, которой меня (и других ее последователей) обучают духи.

Почему вы не придерживаетесь фактов, изложенных в письменных источниках? Что плохого в том, чтобы держаться подтвержденных знаний?

Ну, что я могу на это сказать? Боги и духи, с которыми я работаю, смотрят на это по-другому. Если бы каждый раз, как они велели мне что-нибудь сделать, я заявлял: «Постойте! Я не могу этого сделать, пока вы не покажете мне, где это написано, и по возможности таким автором, у которого ученых степеней хватит на целую страницу», — то, скажем так, все бы стало из рук вон плохо, причем очень скоро. Поэтому я использую письменные источники как отправную точку — и иду дальше. При этом я продолжаю читать источники, потому что иногда все-таки нахожу задним числом какие-нибудь упоминания о том, что мне велели делать. Когда попадаются такие подтверждения, это приятно; но, по большому счету, необходимости в них нет. Я в любом случае буду делать то, что мне велели. Со всеми этими облепившими меня богами и духами я просто не могу себе позволить строго держаться письменных источников.

В этой книге вы не найдете ни примечаний, ни ссылок (не считая тех, которые были включены другими авторами в предоставленные для нее статьи). Примечания и ссылки могли бы создать у читателя ненужную иллюзию, что перед ним — какое-то академическое исследование, пусть и плохонькое, а у меня нет ни малейшего желания потворствовать таким недоразумениям. Вся эта серия книг относится к совершенно иному жанру, и я полностью отдаю себе в этом отчет. Кое-где я могу упоминать факты, обнаруженные в письменных источниках, но по большей части эта книга состоит из авторских материалов, накопленных на личном опыте мною самим и моими единомышленниками. Мы сами себе первоисточники.

Не кажется ли вам, что вы крадете знания у древних народов?

Поскольку они — мои предки, я мог бы сказать, что имею полное право делать то, что я делаю. Но, честно говоря, я бы это делал в любом случае, потому что к этому меня призвали духи, с которыми я работаю, и богиня, которой я принадлежу. Если бы на меня предъявили права, допустим, боги и духи коренных американцев, то я точно так же пошел бы их путем, хотя в моих жилах нет ни капли индейской крови. Просто в этом случае к моим задачам добавилась бы еще одна — сопротивляться нападкам, которые обрушились бы на меня со стороны борцов с «чужаками» в этой традиции.

Кроме того, боги и духи не дадут и пары крысиных задниц за все мои рассуждения о том, у кого я что краду или не краду. Правда, я все-таки могу представить, как можно «обкрадывать прошлое», обращаясь с ним неуважительно, и именно этим, на мой взгляд, занимаются некоторые группы. Я говорю о людях, которые реконструируют религию и формально исполняют обряды, но при этом на самом деле не верят в богов наших предков. Получается какой-то извращенный, кощунственный культ. Но тот, кто верит в наших богов всем сердцем и поклоняется им искренне, ни в коей мере никого не обкрадывает. Наоборот, он возвращает долги.

Что вы имеете в виду, когда говорите, что вас «обучают духи»?

У бурят-монголов есть особое название для шаманов, обученных духами, — «багшагуй». Обычно такое случается, когда какой-нибудь шаманский род вымирает. Тогда все духи, работавшие с ним, снимаются с насиженного места, переходят к другому роду и выбирают из него какого-нибудь незадачливого простофилю, чтобы сделать из него великого шамана. Такой роскоши, как старый мудрый учитель, багшагую не дано. Он вынужден всему учиться у самих духов, а духи — невероятно эффективные, но очень суровые учителя.

Поскольку традиция, в которой я работаю, по большей части утрачена, мне тоже не дано такой роскоши, как старый мудрый учитель. Я служу скандинавской богине смерти, Хеле, и она посылает меня учиться к разным другим богам и духам. Я не со всем справляюсь одинаково хорошо; иногда я путаюсь и захожу в тупик; но иногда мне открывается нечто потрясающее. И то, чему я научился, я записываю. Я понимаю, что когда-нибудь, возможно, настанет моя очередь кого-то учить.

Я изучил другую шаманскую традицию, и кое-что из того, о чем вы говорите, в ней тоже есть, но многое ей противоречит.

Разумеется, и в этом нет ничего удивительного. Я даже не пытаюсь рассуждать о каких-то шаманских традициях, кроме своей собственной. Начать с того, что я не так уж хорошо их знаю. Я не наблюдал их «изнутри», я не освоил их на личном опыте и не жил по их законам. Поэтому отныне имейте в виду: всякий раз, когда я опять начну рассуждать о шаманизме, речь будет идти только о той шаманской традиции, в которой я работаю, и ни о какой иной. Повторять эту оговорку при каждом упоминании слова «шаманизм» просто нет смысла.

Сказки о богах и духах вашей традиции мне нравятся, но я не уверен, что по-настоящему в них верю. Скажите, могу ли я работать в этой традиции, если считаю этих богов архетипами или некими энергоформами, порожденными человеческим вниманием?

Нет, не можете. Сожалею, если это прозвучало жестко, но в данном отношении невозможен никакой компромисс. Духовная традиция, о которой мы говорим, — это разновидность политеизма. И тут уж ничего не попишешь. Без настоящей и глубокой веры в этих богов и духов все эти практики бесполезны. Если вы попытаетесь обратиться к духам, не веря в них безоговорочно, они могут оскорбиться и отказаться иметь с вами дело, — а ведь вся эта традиция строится именно на работе с духами. Нет духов — нет и никакого проку от всех ваших стараний. И еще надо иметь в виду, что все боги и духи — разные. Каждый — отдельная личность. Если вы чувствуете себя неуютно в политеистической системе, возможно, вам лучше обратиться к магической системе церемониального характера, такой как Телема или Золотая Заря. Если при этом вас привлекает скандинавская традиция, то и в ней существует церемониальное направление. Но шаманизм вам не подойдет. Я знаю, что некоторые неошаманские группы представляют духов как некие символические влияния, чтобы не отпугнуть людей, которые в них не верят. Возможно, для них это и работает, но для нас не годится. Если вы не можете полностью принять религиозный компонент нашей традиции, даже не пытайтесь ей следовать. Найдите что-нибудь, что лучше согласуется с вашим мировоззрением: на свете полным-полно разных систем.

Почему я должен во все это верить? Разве не может оказаться так, что вы попросту заблуждаетесь?

Вы совершенно не обязаны мне верить. У вас на это нет никаких причин. С моей стороны было бы неразумно даже надеяться, что вы мне поверите: ведь вы не испытали на собственной шкуре то, что испытал я. Неразумно и ожидать, что вы поверите в какого-нибудь бога, который не общался с вами лично. Хотите сказать, что я все это выдумал? Да на здоровье; мне-то какая разница? Я рассказываю все это совершенно незнакомым людям не для собственного удовольствия, а только потому, что Хела пожелала, чтобы эти сведения стали общедоступны.

Могу ли я изучать эту традицию, если мои предки не имели к ней никакого отношения?

Разумеется, не стесняйтесь. На мой взгляд, происхождение здесь не играет роли. Если вас призвали духи, кто я такой, чтобы с ними спорить? Даже если эта традиция просто вас заинтересовала, а о духах пока речи нет, все равно можете попытаться — ничего страшного не случится. В конце концов, чем больше к ней придет людей, тем лучше. Я не из тех, кто полагает, будто боги и духи выбирают служителей только из какого-то ограниченного набора кровных линий. Я слишком часто собственными глазами наблюдал, как они предъявляют права на представителей «чужих» народов и даже «чужих» рас. Они берут тех, кто Им нужен; и не мне рассуждать о том, правы Они или нет.

Чем отличается традиция северного шаманизма от других традиционных шаманских систем? И, если уж на то пошло, от других современных религиозных движений в рамках Северной традиции?

Даже и не знаю с чего начать. Ну… во-первых, мы обходимся без погремушек. А если серьезно, то первое существенное отличие от других шаманских систем заключается в том, что мы работаем в основном не с духами различных аборигенных религий, а с богами и духами скандинаво-германских пантеонов. Изредка вы можете встретить упоминания и о божествах других традиций, похожих на некоторых из наших богов, но по большей части мы ограничиваемся тремя пантеонами этой традиции. Кроме того, имеются всевозможные частные, не настолько важные различия, но перечислять их здесь мы не будем, потому что их слишком много.

Что касается современных реконструкторских религий в рамках Северной традиции, то с ними мы расходимся, главным образом, в привязке ко временному периоду. Современное северное язычество-«heathenry» по большой части опирается в своих реконструкциях на письменные источники позднего железного века и раннего Средневековья. А к тому времени — даже еще до начала христианизации — шаманская культура давно уже исчезла, хотя отдельные ее элементы сохранялись в мифах и в магии сейта и хотя у соседних саамов и дальше на восток, у сибирских народов, шаманские традиции все еще были сильны и жизнеспособны. Однако в более давние времена комплекс шаманских культур охватывал все приполярные области, и между ними было много общего — гораздо больше, чем между шаманскими культурами, бытовавшими в других частях света. Мы, духовидцы, полагаем, что коренное население Скандинавии, покоренное и ассимилированное индоевропейцами в эпоху мезолита или неолита, поклонялось именно тем богам и духам, которых мы сейчас называем йотунами, или великанами. Первые волны индоевропейских завоевателей принесли с собой культ земледельческих богов-ванов, а последующие — культ воинственных небесных богов-асов. Древние божества местного населения были оттеснены на второй план и демонизированы, подобно греческим титанам. Но если внимательно изучить их, обнаружится, что по природе своей они очень близки неолитической и шаманской картине мира: они тесно связаны со стихиями, наделены даром оборотничества, во многом подобны животным, весьма многочисленны, родственны огню и льду, деревьям, морям и священным горам, вооружены каменными орудиями, опасны, темны и кровавы. Когда в мифах заходит речь о путешествии под землю, на сцену неизменно выходит какая-нибудь великанша или бог из рёкков. Если вы подойдете к Северной традиции и потянете за ниточку с ярлыком «шаманизм», то в четырех случаях из пяти на другом конце обнаружится какой-нибудь йотун или рёкк, йотунский бог (Хела, Локи, Сурт, Фенрис, Йормунганд, Ангрбода и т.д.). Именно поэтому большинство «божественных уроков», описанных в этой книге, исходит не от асов, а от йотунов. Йотуны и рёкки — это боги и духи, которым поклонялись и с которыми работали мои предки в эпоху шаманской культуры, и о работе такого рода они знают больше, чем кто бы то было.

Однако есть и другие божества, тесно связанные с этой традицией. Если человеку, которого она привлекла, покровительствует кто-то из ванов, то это, скорее всего, Фрейя или, почти с такой же вероятностью, Фрейр. Фрейя — владычица сейта, магической традиции, которая просуществовала вплоть до железного века и сохранила в себе многие элементы шаманизма (возможно, восходящие к очень древним временам). Фрейя — не только богиня любви и священная блудница, не только покровительница плодородия и дева-воительница, но и колдунья с волшебным гребнем и сетью, ведающая песни, которые открывают врата транса и ведут в путешествия по иным мирам. Фрейя и Фрейр — хранители тех шаманских знаний, которые связаны с ранней земледельческой религией, основанной на ежегодных жертвоприношениях; от них идет своя шаманская традиция, отдельные элементы которой сохранялись даже в эпоху викингов. Следует отметить, что в тех случаях, когда шаману покровительствует золотой жертвенный король Фрейр, есть вероятность, что этот шаман окажется геем или бисексуалом. Дело в том, что существует по меньшей мере два «культа» Фрейра. Один из них — религия простого крестьянина, землепашца, домохозяина, мужа и отца, которому нет нужды в этой книге. Другой же — путь женоподобного (иногда — чуть-чуть, иногда — в очень значительной степени) шамана-жреца, облаченного в юбку с колокольцами; и именно таких служителей Фрейра чаще всего привлекает описанная здесь традиция.

Что касается асов, то покровителем шамана из них может оказаться лишь одно божество — сам Один, Всеотец Асгарда, архетипический король-шаман, воин и странник, маг и правитель, постигавший свою шаманскую магию долгие девять лет в испытаниях, которым подвергали его Фрейя, Мимир, норны и другие древние духи. Несмотря на то, что Один принадлежит, так сказать, к третьему поколению шаманских богов, в этой области он одарен исключительно, и то, кем он стал, пройдя все испытания, — это, скажу я вам, не баран чихнул. Так что если вы следуете Асатру и услышали зов этого пути, то вести вас по нему будет именно Один — со всеми своими воронами, волками, висениями на древе и прочими известными развлечениями.

Чем занимались шаманы-духовидцы Северной традиции в древние времена? Чем это отличается от того, что делают современные их наследники?

В древние времена духовидцы — будь то шаманы, вёльвы, мастера сейта, нойды и так далее — самыми разными способами помогали своему племени выжить.

Они призывали диких животных на охотничьи угодья, оленей — на пастбища и рыбу — в реки и к морским побережьям. Они приносили жертвы, обеспечивавшие богатый урожай. Они лечили больных — как магическими средствами, так и с помощью лекарственных трав. Они гадали и прорицали как для отдельных людей, так и для всего племени, особенно в трудные времена, когда необходимо было выяснить, кого из духов следует задобрить, чтобы дела пошли на лад. Они давали детям имена. Они проводили людей через обряды перехода. Они меняли погоду. Они избавляли женщин и мужчин от бесплодия. Они благословляли тех, кто в этом нуждался. Они очищали оскверненные места. Они защищали племя от разрушительного влияния злых духов и от шаманов враждебных племен. Они говорили с Мертвыми, с богами и духами и служили для всего племени посредниками в общении между мирами.

С другой стороны, они и сами не чурались разрушительной магии. Они сражались с врагами, зачаровывали оружие и призывали духов на помощь в борьбе против неприятеля. Они помогали воинам преображаться в свирепых зверей. Они поражали своим колдовством вражеских воинов и людей из соседних племен, посягавших на их территорию. Они странствовали в духе, проводя разведку для своих военных вождей. Они сводили людей с ума. За плату они насылали проклятия и беды на личных врагов обратившегося к ним человека, и это тоже считалось правомерным и оправданным. В сущности, вредоносной магией они занимались ничуть не реже, чем благотворной.

В наши дни многое из этого просто никому не нужно, так что, например, охотничьего барабана у меня нет. Но многое из того, чем занимались мои предки-духовидцы, делаю и я — например, гадаю и прорицаю различными способами, распутываю для людей узлы неудачи и злой судьбы, провожу обряды перехода, очищаю испорченные места и говорю с Мертвыми. И, наконец, я странствую по Иным мирам с посланиями и поручениями и выступаю посредником между этим и другими мирами.

Почему эта книга называется «Странники Вирда»?

Одно из самых важных умений для духовидца, работающего в этой традиции, — способность воспринимать и толковать нити Вирда, то есть пути Судьбы. Отчасти это необходимо для блага тех людей, которые обращаются к вам за советом и помощью, а отчасти — для того, чтобы вы сами могли следовать своему Вирду как подобает. Для большинства людей дозволительно отклоняться в ту или иную сторону от своего пути достаточно далеко, но когда становишься духовидцем, Вирд сужается до тонкой линии. У нас больше возможностей, чем у обычного человека; мы видим дальше многих; а, значит, и ответственность наша больше. Мы должны быть очень осторожны в каждом своем выборе и решении, потому что волны влияния от каждого нашего поступка расходятся далеко. Наши Нити способны воздействовать на большее число людей, но и сами, в свою очередь, подвержены большему количеству влияний. Быть Странником Вирда — значит, понимать, куда мы идем и для чего мы можем понадобиться, и видеть свой путь четко и ясно.

Могу ли я стать шаманом, читая ваши книги и выполняя описанные в них практики?

Нет, не можете. Сделать человека шаманом могут только боги и духи. Однако вы можете стать духовидцем, практикующим шаманизм. Если боги и духи уже вас осаждают, то вы станете шаманом, если и когда Они скажут, что отныне вы — шаман; и если это с вами случилось или случится в будущем, примите мои искренние соболезнования.

С другой стороны, быть хорошим духовидцем, практикующим шаманизм, — это прекрасно. По крайней мере, ничего плохого в этом нет; и вполне возможно, что вы найдете в этой книге что-то полезное.

А как насчет заклинаний и песен силы, которые приводятся в этой книге? Могу ли я ими пользоваться?

Эти заклинания и песни силы были ниспосланы богами и духами как дары. Одни из них открылись лично мне, другие — другим шаманам, которые тоже говорят с богами и духами и решили поделиться своими дарами с читателями этой книги. Если вы будете просто читать или петь эти заклинания безо всякой подготовительной работы, они не подействуют. Сначала нужно обратиться к тому божеству, от которого пришло данное конкретное заклинание, сделать ему подношения, заключить с ним союз и установить рабочие отношения. Это магия духов, а не теургическая магия, и для нее требуется постоянное сотрудничество с духами. Возможно, одни из них согласятся иметь с вами дело, другие — нет. Такое условие нам поставили, когда мы попросили разрешения опубликовать эти тексты. Более того, все «уроки», представленные в этой и следующей книгах, тоже были ниспосланы в дар от богов, которым мы служим и которых любим всем сердцем. Мы специально обращались к своим богам и спрашивали, что, по их мнению, духовидцу необходимо знать в первую очередь. Одни дарили нам заклинания или песни, другие сообщали какие-нибудь важные сведения. Все эти дары драгоценны.

Музыку для песен силы я собрал в альбом под названием «Девять песен моря» и записал на компакт-диск, который можно приобрести только на моем сайте (http://www.cauldronfarm.com/music/), — если кому-нибудь это будет интересно.

В чем отличие шамана от духовидца, практикующего шаманизм?

Мой ответ на этот вопрос верен только для данной традиции (другие традиции могут проводить разграничение по какому-либо другому признаку). Шаман — это человек, который оказался во власти духов и пережил долгую и мучительную фазу болезни, дойдя до самой грани физической смерти или окончательного безумия (или того и другого). За это время боги и духи вносят в его астральное тело такие изменения, с которыми можно справиться только на пороге смерти. В большинстве родоплеменных культур определенный процент отсева на этом этапе считается обычным делом; иными словами, риск смерти действительно есть, и он тем выше, чем сильнее начинающий шаман сопротивляется процессу преображения. Пройдя этот подготовительный этап, шаман должен служить своему племени, выполняя обязанности духовидца, до конца своих дней, а иначе «шаманская болезнь» настигнет его опять — и на сей раз закончится настоящим безумием и/или смертью. Жизнь шамана ограничена множеством табу, и ему приходится тесно сотрудничать с духами самого разного рода, иногда на положении раба, иногда — на правах равного партнерства.

Что касается духовидца, практикующего шаманизм, то это — просто человек, освоивший шаманские методы и, возможно, установивший добровольные отношения с теми или иными духами. Всем этим он занимается не потому, что его заставляют, а потому, что ему так хочется. Путь духовидца, практикующего шаманизм, гораздо легче и безопаснее, чем путь шамана, хотя некоторые люди, начавшие с шаманских практик, в конце концов все же становятся шаманами. Классический шаман, как правило, способен проводить энергии более высокого напряжения, вести более интенсивную духовную работу и поддерживать более тесные связи с духами. Но за эту способность он платит всей своей жизнью.

Могу ли я заставить или уговорить богов и духов сделать меня шаманом?

Заставить? Едва ли. Уговорить? Когда как. В прошлом у некоторых это получалось: люди намеренно и неоднократно доводили себя до грани смерти в ритуальном контексте, чтобы привлечь внимание духов. Одни из них так и умирали. Другие выживали, но сходили с ума. Иные добивались искомого внимания и становились шаманами, но на душе у них оставались такие глубокие шрамы, что начавшаяся шаманская болезнь сразу же их убивала. Задуманное удавалось считанным единицам. Но вообще говоря, мало кто захочет стать классическим шаманом, если по-настоящему поймет, что это значит. Из этих книг вы узнаете, каково быть шаманом в этой традиции — суровой и кровавой субарктической традиции, унесшей жизни многих моих предков. Их избирали для того, чтобы они помогали выжить своему народу. Если вас изберут таким образом, вам придется служить какому-либо племени (в том или ином понимании этого слова) до конца своих дней, и, возможно, у вас даже не будет возможности выбрать это племя самостоятельно. Эта работа станет для вас самым главным. Рядом с ней отойдет на второй план все остальное — родители, дети, партнеры, любые другие занятия. Если вы начнете пренебрегать своими обязанностями, вы заболеете. Если вы попытаетесь «уйти в отставку», вы умрете. И это не шутка: слишком со многими это уже случилось на наших глазах.

Но если вас так или иначе уже постигла судьба шамана, добро пожаловать в учебный лагерь Северных богов. Мы надеемся, что вам удастся выжить, но это зависит только от того, какие у вас с Ними сложатся отношения. Эта книга — учебник для вас (и не исключено, что других письменных учебников у вас не будет). Но никакой по-настоящему важной информации вы здесь не найдете. Все подлинно важное могут открыть вам только Они. А это — всего лишь учебная программа, методичка или, в лучшем случае, конспекты лекций. Это моя шаманская записная книжка. Но вы все-таки возьмите ее и прочтите: как знать, возможно, она поможет вам избежать хотя бы некоторых ненужных ошибок.

Шаманизм и служение

Лидия Хеласдоттир

Вспомните странствующую вёльву из «Саги об Эйрике Рыжем» и как относятся к ней обычные люди. Ее принимают радушно, однако в глазах у каждого стоит невысказанный вопрос: «Когда же она уйдет?» Вокруг нее все хлопочут — но это не просто хлопоты хозяев дома вокруг почетной гостьи, это ритуал. Ей подносят кушанье из сердец всех животных, которые водятся в хозяйстве, отчасти для того, чтобы задобрить ее, потому что слишком уж она страшна, а отчасти — потому, что все хотят, чтобы она поскорее сделала свое дело и ушла.

У многих духовидцев, по-моему, часто возникает чувство, что их просто используют, но это — часть сделки. Нас выделяют и отделяют от остальных людей — и, да, нас действительно используют; но это — один из источников нашей силы. Мне кажется, что некоторым трудно это понять: они воображают, что в идеальном родоплеменном обществе шаман — это просто профессия, такая же, допустим, как кузнец или гончар. Но на самом деле шаман занимает в общине совершенно особое место.

Есть такая история: в одном из племен индейцев Великих равнин жила-была девочка, и однажды ее ударило молнией. Считалось, что люди, которых ударило молнией, благословенны и избраны духами, но при этом они должны умереть — Небесный Отец или кто там еще забирает их к себе. Однако эта девочка не умерла, и люди не знали, как теперь к ней относиться. С одной стороны, ее коснулся Небесный Отец; с другой — она осталась жить; и что все это значит? Что она принесет племени — удачу или беду? В конце концов, ее решили поселить за деревней, в отдельной хижине, дверь которой открывалась в сторону, противоположную деревне. Однако девочке продолжали приносить еду — уморить ее голодом не посмели. И вскоре стали рассказывать, что с ней происходят чудеса: например, ее кусают ядовитые животные, а она не умирает.

Итак, это действительно часть сделки: нас в равной степени уважают и боятся, ненавидят и обожают… впрочем, последнее — не так уж часто. В некоторых племенах шаманов без зазрения совести убивали, если их колдовство переставало действовать. Так что, как бы тяжело ни приходилось нам, современным шаманам, можно утешаться, что хотя бы от этой опасности мы избавлены.

Зато у нас есть другая проблема: люди, оказавшиеся изгоями по совершенно другим причинам, могут вбить себе в голову, что быть шаманом хорошо, потому что шаман — хоть и изгой, но хотя бы изгой могущественный. При этом они даже не задумываются о том, подойдет им это занятие или нет. (Я совершенно нормально отношусь к людям, которые изучают и используют шаманские практики, но надо понимать, что само по себе это еще не делает человека шаманом.) В большинстве своем они даже не подозревают, что шаман на самом деле связан с племенем очень тесно и обязан ему служить, даже если соплеменники его боятся и не ценят. Нельзя просто встать и уйти, если только духи не отправят вас в другое племя. Шаман вынужден предлагать племени свою помощь снова и снова, даже если понимает, что его никогда не признают своим. Это мучительное, ужасное и неблагодарное положение, и с этим ничего не поделаешь. Неужели вам действительно нравится такая работа? Большинству людей она придется не по вкусу, если они по-настоящему это поймут.

Но служение для шамана — жизненная необходимость, потому что сила его так велика, что без этого вынужденного ограничения им овладеет маниакальная жажда власти. Известны истории об «испортившихся» таким образом шаманах; обычно они долго не живут, но все уже успевают натворить немало бед. В Средние века рассказывали о тайных сговорах между шаманами и злыми колдунами: до тех пор, пока колдуны насылали порчу на людей и скот, не отпадала и нужда в шаманах, которых звали возместить ущерб, нанесенный колдунами. Сейчас это обвинение кажется надуманным, но в пятнадцатом веке оно никого особо не удивляло.

Одним словом, если вы шаман, избежать служения невозможно. Как бы надменно ни держались некоторые современные шаманы, на самом деле все они вкалывают, как проклятые, ради той или иной группы людей, нуждающейся в их услугах; и многие из этих людей — просто неблагодарные свиньи, но отказать им в помощи все равно нельзя. (Впрочем, иногда можно расставлять приоритеты: «Итак, передо мной — пятнадцать неблагодарных свинтусов. Ну что ж, посмотрим, кто из них самый безобидный, — с него и начнем. Может, пока очередь дойдет до самого противного, рабочий день закончится и мне не надо будет иметь с ним дело сегодня. Или за это время его проблема каким-нибудь чудесным образом решится, и он уйдет к чертовой матери сам и оставит меня в покое».) Все это действительно похоже на клятву бодхисаттвы и на известную концепцию церемониальной магии, согласно которой маг должен излить в чашу Богини всего себя до последней капли. Так что, скорее всего, это не для вас. Вы смотрите на шамана со стороны и думаете: «Ого, круто! Вот так силища! А сколько всяких клевых штук он умеет делать — и тебе лечит, и калечит, и чего только не творит». А шаман отвечает: «Ну, в общем, конечно, да, но…»

Все это я иногда сравниваю со службой армии. Да, конечно, там вам дают ездить на большом танке и носить автомат, но зато приходится питаться всякой дрянью, недосыпать и ползать в грязи по-пластунски, причем калечить можно только тех, кого приказали, а если вы искалечите кого-то, кто просто вам не понравился, вас будут судить и расстреляют; к тому же, приходится отчитываться за каждую истраченную обойму; и, в довершение всего, вас в любой момент могут послать воевать с теми, против кого лично вы ничего не имеете. Так что игра не стоит свеч. Круто, конечно, завалиться в бар в камуфляже и с автоматом через плечо, но на деле-то вы — всего-навсего рядовой морпех. А если вам действительно нравится ходить по барам в таком «крутом прикиде», вы еще и кретин. Мне, например, моя богиня говорит на этот счет просто: «Не забывай носить удостоверение, но нечего разгуливать повсюду в спецодежде». Конечно, все еще зависит от того, какая спецодежда полагается при вашей работе. Некоторым из нас приходится носить все эти дурацкие одежки и финтифлюшки постоянно, чтобы служить для общества образцом того, как должен выглядеть шаман. Другим, наоборот, велят в нерабочее время скрывать свою профессию и одеваться так, чтобы все принимали их за обычных людей. Шаман должен уметь и то, и другое. Но в конечном счете все мы— изгои. И в этом, как я уже сказала, — часть нашей силы. Наш путь — одинокий, темный и совершенно необходимый. Мы — те, кого приносят в жертву, чтобы другие люди продолжали жить.

Урок Лаувейи: отвага

В пересказе Элизабет Вонгвизит

С Лаувейей я познакомилась в одном из своих путешествий в Йотунхейм. Поначалу я не знала, чего от нее ожидать. До тех пор я еще ни разу не встречалась с матерью Локи, а в письменных источниках сведений о ней очень мало, да и современные духовидцы работают с ней редко. Но вскоре я поняла, что беспокоилась напрасно. Лаувейя отнеслась ко мне по-доброму, и я стала чувствовать себя с ней более раскованно — и, в то же время, чем лучше я ее узнавала, тем больше ей восхищалась. На первый взгляд может показаться странным, что у этой спокойной, довольно простой и «земной» великанши родился такой сын, как Локи; но если немного пообщаться с ней, начинаешь понимать, что в нее скрывается гораздо больше, чем казалось. В конце концов, кто, как не она, бежала когда-то из Йотунхейма на сносях, одна-одинешенька, безо всякой защиты, и, проглотив свою гордость ради сына, которого ей предстояло родить, обратилась за помощью к совершенно чужим ей великанам Муспелльхейма?

Лаувейя питает слабость к женщинам, несчастливым в любви или нуждающимся в защите от врагов, потому что ей когда-то пришлось самой побывать и в обоих этих незавидных положениях. Именно от нее Локи унаследовал и неукротимую волю к жизни, и способность терпеливо дожидаться подходящего момента для мести, и, с другой стороны, стремление всеми силами заботиться о тех, кого он любит по-настоящему. Несгибаемой волей и неумолимостью Лаувейя не уступит своей внучке Хеле. Враги нередко пасуют перед ее упорством и стойкостью, но для друзей и для тех, кого она взяла под свою защиту, Лаувейя — отважная и верная союзница. Как и Сигюн, терпеливая и стойкая вторая жена Локи, Лаувейя напоминает нам о том, что истинную силу можно проявлять не только на поле битвы, но и другими способами.

Урок Лаувейи

Что приходит тебе на ум при слове «отвага»? Храбрые подвиги, дерзкие набеги на врага, сражения с превосходящими силами противника? О чем ты думаешь — о войне, опасностях, приключениях? Да, конечно, для всего этого отвага тоже нужна, но часто ли тебе приходится с этим сталкиваться, кроме как во сне или в мечтах? Гораздо нужнее и, может быть, даже гораздо важнее та отвага, которую приходится проявлять в самой обычной жизни день ото дня, даже когда вокруг царят благоденствие и покой. Не все испытания связаны с трудной борьбой и преодолением препятствий. Подчас даже обретенные дары и исполнившиеся желания становятся для нас испытаниями. Некоторые испытания исходят не от соперников и врагов, а от друзей и любимых. И бывает так, что истинная храбрость выражается не в решительных поступках, а в терпении и стойкости.

Проявлять отвагу такого рода — гораздо труднее, чем выказывать ту смелость, которая нужна, чтобы пронзить человека мечом или возглавить опасный поход в неизведанные земли. Но именно такая отвага необходима, чтобы последовать зову сердца, когда для этого приходится идти против желаний родных и друзей. Именно такая отвага нужна, чтобы встать одному против враждебной толпы и заявить: «Вы не правы!» И именно такая отвага требуется тогда, когда твои дети вырастают и приходит время отпустить их в большой мир, чтобы они там жили по своему выбору или умерли, если к тому приведут их решения. Это та отвага, которая нужна, чтобы просто жить.

Перевод с англ. Анны Блейз