Локи: отец раздоров

Alice Karlsdottir (c)
Перевод: Анна Блейз (с)

Настоящий перевод доступен по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivs» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 3.0 Непортированная.

Локи… при звуке этого имени многие воображают себе какого-то злобного духа, наподобие христианского Сатаны, или коварного чужака, втершегося в скандинавский пантеон, чтобы в конце концов навлечь на него погибель. На споры о Локи извели куда больше чернил, чем на обсуждение других, более респектабельных богов; его неразрешимые парадоксы, неисчерпаемые противоречия и обманчиво поверхностная буффонада открывают поистине бесконечный простор для всевозможных домыслов, а любая догадка, высказанная на его счет, неизбежно порождает новые споры.

В германскую мифологию Локи вошел сравнительно поздно и вне скандинавских мифов не фигурировал, но зато в последних ему уделяется больше внимания, чем любому другому божеству. Он неизменно присутствует в самых занимательных эпизодах в роли главного (и единственного) трикстера. И ввиду того, что Локи участвует в подавляющем большинстве сюжетов и активно взаимодействует с большинством других богов, его образ следует признать ключевым для понимания всей скандинавской мифологии.

Скандинавский пантеон подразделяется на две основные группы: асов, которые в целом ассоциируются с поэзией, магией, военным делом и государственным управлением, и ванов — божественных покровителей изобилия и плодородия. Локи связан как с богами (по своему личному выбору), так и с их врагами-йотунами (по происхождению). Но на деле он и для тех, и для других остается чужаком и, в конечном счете, хранит верность только собственной воле.

Обычно Локи представляют как красивого, но коварного бога, хитроумного и искусного во лжи. Снорри Стурлусон в «Младшей Эдде» приводит такие его эпитеты, как «кузнец бед», «коварный ас», «наветчик и обманщик богов» и «недруг богов»^[1]. Некоторые исследователи полагают, что в своей древнейшей форме Локи был огненным духом. Его отец — Фарбаути («Жестокоразящий»), грозовой великан или древний бог грома, а мать — Лаувейя («Лиственный остров») или, по другой версии, Наль («Игла»). Самого Локи никогда не называют по отцу — только по матери, «Лаувейссон», то есть «сын Лаувейи». Для того времени, когда складывались мифы, именование по матери было обычным явлением; но не исключено, что в данном случае оно отражает и некоторые сомнения в том, кто был отцом Локи на самом деле.

Локи происходит из племени великанов-йотунов — заклятых врагов асов. Асы и ваны нередко брали в жены великанш, но Локи был единственным йотуном мужского пола, принятым в их ряды. Этой чести он удостоился, заключив cОдином клятву побратимства. Как кровный брат Одина Локи получил доступ не только в Асгард, но и на советы богов.

Последующие мифы излагают долгую и красочную историю трикстера, в которой Локи — благодаря своему хитроумию, смекалке и озорству — то и дело втягивает богов во всевозможные неприятности, из которых сам же их затем и вызволяет. В ходе этой истории у Локи рождаются двое законных сыновей (от его жены Сигюн) и трое «чудовищ» (от великанши Ангрбоды). Кроме того, Локи становится матерью великолепного восьминогого жеребца Слейпнира, которого отдает в подарок Одину (к этой истории мы еще вернемся позже). И, наконец, он навлекает гибель на всеобщего любимца Бальдра, после чего напивается пьяным на пиру и осыпает всех богов оскорблениями. Обозленные асы хватают его и бросают связанным в глубокую пещеру. Здесь он уже не может натворить никаких бед (не считая землетрясений) до самого Рагнарёка — Сумерек Богов, когда Локи вырвется на свободу и выступит против асов во главе разрушительных сил. Тогда миру как мы его знаем придет конец.

Даже это краткое описание Локи уже вызывает немало вопросов. Записать его в верховные злодеи и на том успокоиться не выйдет. Если он такой уж злодей, то с какой стати с ним побратался сам Один, отец мудрости? С какой стати храбрый и честный Тор берет его в спутники даже после того, как Локи доказал — и не единожды — свою ненадежность? Наконец, если Локи — отъявленный злодей, то почему он вызывает, да и всегда вызывал такую непреодолимую симпатию? Почему он фигурирует в мифах, легендах и народных поверьях чаще всех прочих богов?

Судя по всему, изначально Локи был не настолько отрицательным персонажем,  каким стал представляться позже, под влиянием христианства. В христианскую мифологию попросту не вписывался образ божества, приносящего одновременно и пользу, и вред (а вдобавок еще и до мозга костей неблагопристойного).

Несмотря на то, что многие поступки Локи на первый взгляд кажутся пагубными, с символической точки зрения они заключают в себе иной и более глубокий смысл. Образ Локи следует рассматривать в контексте древнескандинавского мировоззрения в целом, где добро и зло не воспринимались как две абсолютные величины, строго противоположные друг другу. Под всем его внешним шутовством скрывается могущественная и притягательная личность, и свое место в пантеоне асов Локи занимал по полному праву, исполняя в нем особую и совершенную необходимую функцию.

Бог перемен

Чтобы понять характер Локи, нужно прежде всего изучить его поступки. Если внимательно присмотреться, они сложатся в закономерную систему. Например, существует группа мифов, в которых Локи вносит разлад и хаос в жизнь различных богинь. В одном из этих мифов он лишает волос Сив, жену Тора. Разгневанный Тор грозит ему ужасными карами, и Локи отправляется в Свартальвхейм — страну темных альвов, где хитростью заставляет карлов-кузнецов выковать для Сив новые волосы из чистого золота, которые затем прирастают к ее голове и продолжают расти, как настоящие. Здесь надо принять во внимание, что Сив — это одна из ипостасей Матери-Земли, а волосы ее — не что иное, как золотые колосья. Срезая их, Локи уподобляется жнецу, а возвращая ей золотые волосы вместо обычных, предвосхищает новый, еще более обильный урожай. С этой точки зрения, поступок Локи — не просто злая шалость: урожай надо собирать в срок, и зимой поля должны отдыхать.

С этим мифом схожи по общей структуре и два других сюжета этой группы —о похищении Идунн, богини юности (которую Локи отдает великану бури Тьяцци) и о краже ожерелья у Фрейи, богини любви. Во всех этих случаях Локи сначала похищает, а затем возвращает (хотя и не без угроз со стороны богов)  нечто, ему не принадлежащее; и все эти сюжеты можно рассматривать как символические отражения природного цикла. Таким образом, Локи вращает колесо года — или, иными словами, выступает как олицетворение перемен. Перемены не всегда приятны, но время от времени без них не обойтись.

Локи как Тень Одина

Авторы, которые пытаются объяснить, каким образом Локи вообще допустили в Асгард, обычно намекают, что бедный старый Один, должно быть, в тот черный день напился до зеленых чертиков или временно тронулся умом. Иначе с чего бы великий Всеотец, бог мудрости и магии, решился пригреть у себя на груди такую змею? Хороший вопрос. Лично мне представляется, что Один прекрасно понимал, что он делает, когда прошел вместе с Локи «под дерном» и смешал свою кровь с его, принеся торжественную клятву побратимства.

Это был очень серьезный шаг. Фактически, Локи в результате получил такой же статус, какой имел бы, если бы приходился Одину родным братом. Более того, подобная клятва приносилась раз и навсегда; разорвать ее было уже невозможно. Интересно, что одно из многих имен Одина — Хельблинди: точно такое же имя носит один из братьев Локи, персонаж малоизвестный и упоминаемый очень редко. Один и Локи совершенно определенно схожи между собой: оба они умны и хитры; оба искусны в магии; оба связаны со смертью и зимой; оба таят в себе некую темную силу; оба умеют изменять свой облик и пол; оба много путешествуют. Пожалуй, было бы даже странно, если бы в какой-то момент между ними не возникли узы родства.

В юнгианской психологии считается, что у каждого есть своя «теневая» сторона, темная часть психики, которую можно либо признать, принять и интегрировать, либо игнорировать и отрицать. В последнем случае она начинает проецироваться вовне, порождая образ темного «другого». В скандинавском мифе Один принимает Локи в свою семью, и этот союз можно символически рассматривать как признание и интеграцию хаотической, первобытной силы (Локи) со стороны сил разума и порядка (асов).

В результате этой интеграции асы получают возможность присматривать за Локи и время от времени делать так, чтобы он исправлял последствия своих поступков. Кроме того, он нередко приносит асам пользу; это можно интерпретировать как символическое указание на то, что теневая сторона обладает богатыми ресурсами, которые можно использовать во благо всей личности в целом. И, наконец, Локи кладет начало новым циклам развития в сообществе асов, включая и самый последний из них — гибель в день Рагнарёка. Как колесо начинает вращаться, если приложить к нему две противонаправленные силы, так и союз Одина и Локи поддерживает вселенную в динамическом равновесии. В отсутствие какой-либо одной из этих сил вселенная бы разрушилась или, наоборот, погрузилась в стагнацию. Но так, работая сообща, они непрерывно вращают колесо времени.

Локи и Тор

Рассмотрим теперь другой вопрос: чего ради Тор, этот могучий и прекрасный бог, то и дело путешествует в компании такого ненадежного и странного спутника, как Локи? Тор нередко жалуется на Локи, на словах презирает его и временами грозит ему страшными карами за очередную проделку, но когда приходит время запрячь козлов в колесницу, снова и снова зовет Локи с собой в дорогу. Почему так происходит? Во-первых, оба эти бога так или иначе связаны с огнем. Локи, как уже упоминалось, по одной из версий произошел от древнего духа огня. Тор, бог грома, мечет молнии, вылетающие, как искры, из-под колес его колесницы или бьющие в землю от ударов его молота, а в гневе глаза у него горят как угли. Иногда предполагают, что сам Локи и есть олицетворение молнии, которую Тор везет на своей колеснице. Но, так или иначе, Тору хватает ума понять, что на случай неприятностей ему может пригодиться сообразительный спутник.

Еще одна черта, общая для двух этих богов, — неприятие внешних авторитетов. «Что?! — воскликнете вы. — Как можно равнять старого доброго законопослушного Тора с таким отступником и лжецом, как Локи?» Но на самом деле во многих мифах Тор тоже переступает границы традиционных общественных норм. Известно несколько сюжетов, в которых благополучие асов оказывается под угрозой из-за великана, которого они неосмотрительно пригласили в гости и не могут убить, не нарушив какой-либо клятвы или законов гостеприимства. Но Тор заявляет, что лично он никакой клятвы не давал, и разбивает агрессору голову своим молотом.

Один из примеров — миф о великане, который нанялся возвести вокруг Асгарда неприступную стену, потребовав в уплату солнце, луну и богиню Фрейю. Хитроумно сформулировав условия сделки, великан берет себе в помощники волшебного коня, благодаря чему почти успевает закончить работу в срок. Но Локи удается его перехитрить: превратившись в кобылу, он уводит коня-помощника (в результате чего и появляется на свет Слейпнир, скакун Одина). Разъяренный великан начинает крушить уже достроенную было стену. Асы, связанные клятвой по рукам и ногам, бездействуют, но тут вмешивается Тор и быстро наводит порядок — как обычно, при помощи молота. В отличие от  Локи, Тор — ходячий образчик личной чести, но оба они не стесняются при необходимости переступить традиционные законы.

Вспомним также миф о том, как Тор отправляется на рыбалку с великаном Хюмиром и, насадив на крючок бычью голову, вылавливает самого Змея Мидгарда, обвивающего всю землю своим телом. Тор замахивается на Змея молотом, но Хюмир успевает перерезать леску, и Змей уходит под воду. Многие верили, что мир погибнет, если Мировой Змей выпустит свой хвост изо рта и покинет отведенное ему место на границе Мидгарда. Таким образом, в своем нетерпеливом стремлении искоренить силы тьмы Тор ставит под угрозу мировое равновесие. И это стремление нарушить статус-кво тоже родним Тора с Локи. Оба они воплощают силы смерти и созидательного разрушения.

Но самое главное в отношениях двух этих богов — их явный антагонизм. Во многом Тор — самый человечный из богов, и его приключения нередко символизируют труды и борьбу обычного человека. Но при этом Тор иногда задирает нос, а Локи следит, чтобы тот не зазнался окончательно, время от времени выставляя его в забавном свете. Трудно превратиться в чванливого тирана, когда за тобой по пятам ходит кто-то вроде Локи. Для Тора это — постоянный раздражитель, заставляющий его думать прежде, чем делать.

Владыка тьмы

Под маской озорного плута Локи скрывает другую, более таинственную личность, величественную и ужасную. За всеми его шутками и проделками маячит образ владыки подземного мира, подобного греческому Аиду. Царством мертвых правит богиня Хель, но Локи — ее отец, и он же поведет за собой силы смерти на последнюю битву. Таким образом, вопреки своей шутовской роли Локи обладает огромным могуществом и занимает высокое положение в пантеоне.

Намек на этот поистине королевский статус содержится в мифе о путешествии Тора в страну Утгарда-Локи («Локи внешнего мира») — великана, в совершенстве владеющего магией и искусством наведения иллюзий. Этот великан успешно морочит голову Тору, выставляя его дураком в ряде колдовских испытаний, а затем, открыв своим гостям правду, исчезает в тумане вместе со всем королевством, прежде чем Тор успевает схватиться за молот. Локи сопровождает Тора в этом путешествии и тоже становится жертвой обмана, так что заподозрить его в сговоре с Утгарда-Локи никому не приходит в голову. Но разве не настораживает тот факт, что двух этих великанов, фактически, зовут одинаково? Оба они не чужды озорству и обману, а находиться в двух местах одновременно для Локи не составило бы труда. К тому же, в отличие от Тора, он совершенно не боится насмешек.

Сюжет о том, как Локи породил троих «чудовищ» от великанши Ангрбоды («Предвещающей горе»), нередко называют «первой ошибкой Локи». Дети Локи и Ангрбоды — богиня смерти Хель, мировой змей Йормунганд и волк Фенрис. То обстоятельство, что Локи произвел на свет таких устрашающих созданий, родственных смерти и тьме, толкуют как свидетельство его собственной злобы и порочности. И действительно, эти трое его детей окажутся в числе главных сил разрушения в день Рагнарёка. Но все же давайте присмотримся к ним повнимательнее и попытаемся понять, что может олицетворять каждый из этих персонажей.

Хель, богиню подземного мира, обычно изображают как полутруп: одна половина ее тела — живая плоть, другая — мертвая, разлагающаяся. В Эддах описывается ее мрачный подземный чертог; ее стол носит имя «Голод», а ее ложе — «Болезнь». Однако и в тех же Эддах, и в сагах палаты Хель изображаются и по-другому: полы их усыпаны тростников, скамьи застланы золотом, а котлы пенятся медовой брагой. Таким образом утверждать, что царство Хель полно ужасов и горя, нет никаких оснований. Это не преисподняя, а всего лишь загробный мир, куда после смерти попадают все люди, за исключением тех немногих, кого боги забирают в Вальхаллу или в некоторые другие места. Смерть, с нашей человеческой точки зрения, некрасива, так что и Хель — не красавица; но в ней нет ни злобы, ни желания нас запугать, — если только мы сами не приписываем ей подобных качеств. Смерть — это естественная часть жизненного цикла, и лично мне Хель с ее мирным и спокойным загробным царством вовсе не кажется воплощением зла.

Йормунганд, исполинский змей, закусивший собственный хвост и обвивший своим телом весь Мидгард, «срединный мир» людей, — существо пострашнее Хель. Он пробудится в день Рагнарёка и погубит Тора своим ядом, но и сам погибнет от его молота. Однако до тех пор ничего ужасного он не делает, и даже наоборот: чешуйчатый гребень его тела служит надежной преградой, защищающей мир людей от внешних опасностей и чудовищ, обитающих в остальных восьми мирах. Кроме того, образ змея, держащего во рту собственный хвост, ассоциируется с огромной дремлющей силой (ср. символику змея в кундалини-йоге). Когда настанет Рагнарёк и Мировой Змей пробудится от сна, эта сила вырвется на свободу, и миру как мы его знаем придет конец.

Последнее из порождений Локи и Ангрбоды по-настоящему опасно. Это волк Фенрис, который оказался настолько свирепым и кровожадным, что боги сковали его волшебной цепью, вставив меч в его раскрытую пасть (и ради этого богу Тюру пришлось пожертвовать рукой). В день Рагнарёка Фенрис вырвется на свободу и убьет Одина; но Видар, молчаливый сын Одина, отомстит за отца, разорвав волку пасть. Известны старинные гравюры, на которых изображен огромный зверь с разорванным брюхом, из которого снова выходит на свет проглоченный бог. Некоторые предполагают, что в изначальной версии мифа сожранный волком бог возрождался вновь и что в целом этот миф повествовал о своеобразном шаманском путешествии. (Любопытно, что в последней битве Тюра тоже проглатывает зверь — пес Хель, Гарм.) В дошедшей до нас версии Один и Тюр не возрождаются, но детям богов удается пережить Рагнарёк и положить начало новой эпохе.

Бальдр и Рагнарёк

Самое черное из всех пятен на репутации Локи — его причастность к гибели Бальдра, любимца всех богов и людей. Со смертью Бальдра не только Мидгард лишается тепла и радости: боги и все Девять миров погружаются в небывалую скорбь. Почему же Локи погубил Бальдра?

Миф о смерти Бальдра широко известен, однако степень ответственности Локи за эту смерть не настолько очевидна, как кажется. Согласно мифу, Локи сначала вручает Хёду, слепому брата Бальдра, единственное оружие, от которого тот не заговорен, — дротик из ветви омелы, а позднее, когда боги пытаются вернуть Бальдра из царства Хель, срывает их планы, приняв облик старой великанши, которая единственной из всех не желает оплакать умершего. В итоге Бальдр так и остается в царстве мертвых; только после Рагнарёка он вернется к жизни как наследник Одина в новом мире.

У многих народов имелся миф об умирающем и воскресающем боге, но с Бальдром проблема в том, что, в отличие от других подобных божеств, он не воскресает каждую весну. Поэтому несмотря на то, что Бальдра нередко определяют как бога урожая или солнечного бога, в действительности он не вписывается ни в ту, ни в другую роль: он не имеет никакого отношения к ежегодному циклу смерти и возрождения. Скорее, сюжет о смерти Бальдра следует рассматривать как миф об инициации, о шамане, который приносит себя в жертву, дабы прозреть духовно и обрести высшее знание (подобно тому как сам Один принес себя в жертву на Мировом древе, чтобы обрести руны). В древние времена для сына вождя нередко считалось обязательным доказать свою доблесть, пройдя особое испытание, нередко включавшее в себя символическую смерть. Бальдр не теряет своей силы со смертью; напротив, после Рагнарёка он возвращается гораздо более могущественным и величественным, чем прежде, — как новый владыка Асгарда. Так что, быть может, Локи оказал ему услугу, когда помог умереть.

В заключение следует добавить несколько слов о Рагнарёке. Те, кто рассуждает о Рагнарёке как о «конце света», нередко упускают из виду тот факт, что в основе древнескандинавского мировоззрения лежала идея сменяющих друг друга циклов развития. В результате Рагнарёк нередко путают с христианским Армагеддоном — что, конечно, вполне объяснимо, но в корне ошибочно. В скандинавской космогонии нет понятий абсолютного добра и абсолютного зла (за исключением тех, которые позднее были навязаны христианами), и Локи — не ипостась Сатаны. Скандинавский Рагнарёк — это, скорее, конец эпохи, конец прежнего образа жизни и прежнего образа мышления, на смену которым приходит другая эпоха — с новыми богами и с обновленным миром. Это не значит, что новый порядок по определению лучше старого: просто рано или поздно всегда наступает время перемен.

Рагнарёк — это не какой-то однократный катаклизм, а регулярно повторяющееся событие: боги и люди вечно поднимаются ввысь по эволюционной спирали. Миф о выживших детях асов и ванов подразумевает реинкарнацию всего пантеона: старые силы оживают вновь, но предстают в новых сочетаниях. Бальдр, вернувшийся из царства мертвых, становится новым Всеотцом. Старый мир Одина уступает место новому миру, новому мировоззрению, новым концепциям и целям. И это следует рассматривать не как катастрофу, а как возможность для роста, развития и перемен. Это такая же часть вселенского цикла, как смерть — часть цикла индивидуальной жизни. И не кто иной, как Локи — бог перемен — полагает начало этому процессу; остальные боги враждуют с ним, потому что перемены всегда внушают страх и потому что без борьбы высвободить новые силы невозможно. Но Локи все же доводит цикл до его естественного завершения: он проворачивает колесо вселенной, даже несмотря на то, что гибель старого порядка не обойдет стороной и его самого.

Конфликты, споры, борьба, напряжение сил и страстное стремление к цели — все эти силы, собственно, и вращают колесо мироздания. Без них мы застыли бы, как камни, в полной неподвижности, ничего не желая, никого не любя и ни о чем не заботясь. Локи — это сила, которая нарушает однообразное течение нашей жизни, отрывает нас от уютного очага и ведет на битву. Он может перевернуть вверх дном весь наш мир и вывернуть наизнанку все идеи, которыми мы дорожим, — но зато с ним никогда не бывает скучно.

Перевод с англ. Анны Блейз