Книга йотунов: работа с великанами Северной традиции. 1. Великаны в Северной традиции

Raven Kaldera (c)
Перевод: Анна Блейз (с)

Настоящий перевод доступен по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivs» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 3.0 Непортированная.

При слове «великан» на ум обычно приходят персонажи народных сказок позднего Средневековья — огромные до нелепости, обычно глупые и агрессивные, жадные до человечины или, в лучшем случае, глотающие целиком овец и коз. Впрочем, избавиться от них несложно: достаточно попасть в голову из пращи или применить любой из трюков знаменитого Джека — покорителя великанов. В мире сказок братьев Гримм великаны олицетворяют все медлительное, гигантское и тупое почти до безмозглости.

Но в древних скандинавских и норвежских преданиях род великанов отнюдь не так прост. Существовало много разновидностей «великанов»; одних почитали как богов, других боялись как чудовищ, но все же приходили к ним в поисках великой мудрости и знаний. Достаточно прочесть эдды и саги, чтобы убедиться, что йотуны в Северной традиции были хранителями глубоких тайн стихий, и даже божественные асы обращались к ним с просьбами о даровании мудрости и страшились их силы.

Род великанов известен под многими именами. На древнескандинавском языке его обозначали такими словами, как jotun (мн. ч. jotnar), gygr (великанша) и thurs (древневерхненемецкий вариант — turse); на древнеанглийском — eoten, ettin или ent; на шведском — jatte и troll, а на немецком — Riese и Hune (в Вестфалии и некоторых местностях Дрента). Некоторые исследователи пытались разделить эти названия по нравственному критерию: дескать, великаны под таким-то именем дружественны асам, а под таким-то — враждебны. Но из любой подборки упоминания о великанах сразу же становится ясно, что древние скандинавы и германцы не проводили подобных различий. Любым из этих терминов могли обозначать любого великана, совершенно независимо от того, как он относился к асам или к людям. И все же, как выясняется по ближайшем рассмотрении, некоторые названия чаще применяли к великанам определенного рода, отличавшимся от своих сородичей, — но только не своим отношением к чужакам, а особой связью с природными стихиями. И хотя даже этот подход далеко не универсален, я буду употреблять в этой книге такие выражения, как «огненные этины», «ледяные турсы» и так далее.

Как указывают исследователи, великаны реже оказывались объектом религиозного поклонения, чем эльфы, но зато были более индивидуализированы: среди альвов найдется совсем немного таких, кого мы знали хотя бы по именам, тогда как йотунов с уникальными характерами и именами в эддах и сагах насчитываются десятки. Йотуны — воплощения и союзники природных сил: бури, огня, гор, лесов, камня и бушующего моря. Они — вечные оборотни, предстающие в тысячах разнообразных обличий: от самых прекрасных до самых безобразных и отвратительных.

Среди современных последователей Северной традиции в различных ее вариантах становится всех больше тех, кто работает не со «стандартными» богами-асами (Одином, Тором, Фригг и т.д.), а с духами природы (англ. wights, др.-сканд. vaettir). В частности, медленно, но уверенно набирает силу культ ванов (земледельческих божеств, населяющих Ванахейм). Некоторые работают напрямую с альвами (эльфами); находятся и такие, кто пытается установить связи с двергами (гномами). Все эти существа обитают в тех или иных из Девяти Миров, окружающих Мировое Древо, но способны вступать в контакт с людьми, преодолевая ограничения пространства и времени (а люди, со своей стороны, могут общаться с этими существами, погружаясь в магический транс). В нашем мире все чаще встречаются люди, чтящие духов земли (ландветтир — покровителей определенных местностей) и заключающие с ними союзы.

Из всего множества подобных пантеонов (полагаю, называть их так будет вполне уместно) наибольший страх вызывают йотуны. Более того, зачастую они внушают людям отвращение. Северная традиция определилась в своем отношении еще не ко всем сущностям, которых знали и почитали наши предки. Люди часто страшатся того, чего не понимают, — а приходится признать, что сведений о великанах в общеизвестных сюжетах действительно не так уж много.

Прежде всего, попытаюсь ответить на вопрос, что именно я подразумеваю под «Северной традицией». С моей точки зрения, к ней относятся все религиозные группы, почитающие богов и духов, которым поклонялись древние скандинавы, германцы и англосаксы. На все эти группы подразделяются на два основных класса. К первому принадлежат группы реконструкторов древних религий, обычно называющих себя «heathens»; сюда входят последователи таких течений, как Асатру, Ванатру, Рёккатру, Хейтни [1] и т.п.  Ко второму — группы, производные от реконструкторских, поклоняющиеся тем же богам и духам, но именующие себя «pagans», северными язычниками или язычниками Северной традиции [2] (не путать с Северной Виккой — традицией, восходящей к Викке, а не к реконструкторским направлениям).

Ученый и мистик

Реконструкторские направления придают большое значение исконной мифологии, по очевидным причинам дошедшей до нас лишь во фрагментах. Общеизвестно, что мифы этой древней и уже увядавшей традиции записывались христианами, которые рассматривали их со своей точки зрения и соответственно вносили немало искажений и сокращений. Но и это еще не все. Если воспринимать Северную традицию как живую религию с настоящими божествами, а не просто как некое академическое упражнение или религиозный вариант ролевой игры, всегда найдутся люди, вступающие в индивидуальный контакт с теми или иными божествами и поддерживающие с ними личное общение. Или, точнее сказать, божества будут обращаться к избранным смертным и вступать в общение с ними.

Когда происходит нечто подобное, мистик неизбежно вступает в конфликт с ученым. Одно дело — обсуждать аутентичные письменные источники, и совсем другое — когда кто-нибудь встает и заявляет: «А я вчера вечером говорил с Фрейей, так вот она сказала…» Такие аргументы сводят на нет любую научную дискуссию. Среди реконструкторов Северной традиции заявления такого рода принято обозначать аббревиатурой НЛГ, которая расшифровывается (в зависимости от того, насколько глубоко хотят оскорбить оппонента) либо как «необычный личный гнозис», либо как «непроверяемый личный гнозис». Как правило, НЛГ не пользуется доверием, потому что «научного» способа его проверки действительно не существует.

Тем не менее, личное общение с богами и духами неизбежно ведет к НЛГ, хотим мы того или нет. И чем больше людей по-настоящему работают с богами, а не просто болтают о них языком, тем больше выходит на свет разнообразных личных наблюдений и сведений, не охваченных историческими источниками. Именно в этом и состоит разница между воскрешением мертвой религии и практикой живой веры.

Как это ни прискорбно, в дошедших до нас источниках — очень много пробелов, особенно в том, что касается йотунов. Но слишком многие из сохранившихся упоминаний заманчиво намекают на то, что великаны — более древний род, нежели боги (подобно древнегреческим титанам, которых вытеснили олимпийские божества индоевропейского происхождения). А из этого следует, что нам приходится прокладывать себе путь через две полосы препятствий: не только через последствия христианизации, повлекшей за собой утрату устных досредневековых преданий языческих культов, но и через еще более глубокие наслоения «новой» языческой религии, вытеснившей древнейшие верования. От этих верований, бытовавших несколько тысячелетий тому назад, сохранились лишь смутные намеки в изображениях на предметах быта и в этимологии некоторых слов. Поэтому для тех, с кем вступают в общение йотуны и боги йотунов, НЛГ остается единственным способом заполнить зияющие провалы в нашей религиозной практике. Христиане, писавшие о языческой религии покоренных ими народов, умудрились демонизировать даже Одина, Тора и иже с ними; так стоит ли удивляться тому, с какой легкостью в их черно-белой картине мира превратились в демонов боги йотуны — демонизированные еще до них?

Тем не менее, всегда остается вопрос: что из тех замысловатых драм, которые разыгрываются в кукольном театре нашей психики, — пустые вымыслы, а что — и впрямь голоса богов?  Те, кто всерьез пытается решить эту проблему (в особенности — последователи традиций, производных от реконструкторских, а не реконструкторы в строгом смысле слова), постепенно выработали новое понятие — ЛГПС, «личный гнозис, подкрепленный свидетельствами», т.е. свидетельствами других людей, работающих в той же традиции. Суть его в том, что в случаях, когда разные люди (в особенности незнакомые друг с другом) получают одни и те же сведения, можно предполагать, что речь идет не о вымысле, а о прикосновении к чему-то реальному. А из этого вытекает простой вывод: если не записывать те сведения, которые принято классифицировать как НЛГ, и не делиться ими друг с другом, то как мы сможем сравнивать их между собой и выявлять ЛГПС?

Я собирал НЛГ, касающиеся йотунов, — свои и чужие — на протяжении многих лет. Занялся этим я не по своему выбору: еще в детстве я услышал зов Хель, богини смерти. Когда я вырос, она стала посылать меня к своим друзьям и родичам, чтобы я усваивал их уроки. Одни из этих уроков во многом напоминали те, которые открываются духовидцам, работающим с асами, ванами или божествами иных пантеонов; другие же были совершенно уникальны по своим целям и методам. Неоднократно мне доводилось иметь дело с такими божествами и духами, о которых в сагах сохранилась лишь пара слов, а некоторые из моих собеседников в иных мирах оставались безымянными. Что касается существ из последней категории, иногда я находил в источниках какие-то отрывочные упоминания о них задним числом и только так узнавал, например, кем на самом деле была та мертвая женщина из йотунов, которая давала мне наставления в Хельхейме. Но, так или иначе, в видениях мне открывалось гораздо больше сведений, чем можно извлечь из клочков и обрывков письменной традиции. Когда же я наконец стал общаться с другими людьми, работавшими с теми же самыми сущностями, и обнаружил в их открытиях немало признаков сходства, а подчас и буквальных совпадений с моими собственными, мне стало понятно, что все эти знания необходимо записывать и распространять. Мы обретаем для себя одни и те же знания, но боимся поделиться ими; нам кажется, что кроме нас, этого не знает никто, — но на самом деле все мы заново изобретаем велосипед.

Эта книга — не очередной сборник пересказов общеизвестных мифов, а коллекция НЛГ о великанах Северной традиции. В ее основе лежит совокупный опыт многих людей, поделившихся своими знаниями в интервью и частных беседах, а также мой личный опыт, накопленный в ходе многолетней практики. Некоторые из моих соавторов запретили упоминать их имена, отказавшись даже взять псевдонимы, а попросили просто включить их наблюдения в книгу. Другие оказались смелее и написали длинные и подробные статьи о божествах, которым они служат; эти работы я по мере возможности постарался воспроизвести целиком. Некоторые предоставили для моей книги стихи о своих богах, заклинания и воззвания или просто небольшие отчеты о личных практиках.

Использовать в этой книге все накопленные данные я не мог — иначе она превратилась бы в настоящую энциклопедию и я возился бы с ней еще добрых девять лет. Надо было где-то провести границу; и я обратился к принципу ЛГПС. Если какая-либо информация о том или ином божестве а) резко противоречила письменным источникам в контексте, где сами источники не содержали внутренних противоречий (например, существенных расхождений по вопросу о том, кто кому приходился родителем или ребенком), и б) резко противоречила опыту по меньше мере двух духовидцев, которым я доверял в отношении работы с данным божеством, — я исключал ее из материалов, предназначенных для печати. Информацию, которая не была отражена в источниках вовсе или же согласовалась только одной из двух конфликтующих версий, встречающихся в эддах или сагах, я просто рассматривал по критерию «б)», а если с данным божеством или духом больше никто не работал, я, как правило, включал предоставленные сведения в книгу в форме отдельного эссе с указанием автора. 

Итак, вот мое официальное заявление. Все, о чем вы прочтете в основном тексте, следует рассматривать как ЛГПС, если не указано иное. Все, о чем вы прочтете в отдельных эссе с указаниями авторов, может занимать любое место на шкале от НЛГ от ЛГПС. Приняв это к сведению, возьмите из этой книги все, что вам пригодится. Это не научный труд — и, с моей точки зрения, так и должно быть, ибо академический подход ограничил бы аудиторию этой книги приверженцами строгих реконструкций, тогда как люди, лично общающиеся с богами и духами, не могут себе позволить оставаться в столь узких рамках. Это труд, основанный на личном опыте веры, служения и откровений. Он написан в помощь всем тем, кто призван  к работе с йотунами или просто интересуется этой темой.

Здесь же я хотел бы выразить огромную и глубочайшую благодарность всем последователям Северной традиции, предоставившим для этой книги свои статьи, рассказы, стихотворения и отчеты о личных практиках. Вынести на всеобщее обозрение свои личные духовные убеждения и опыт, особенно когда понимаешь, что тебя могут осмеять или отвергнуть, — это невероятно смелый поступок. Количество и качество предложенных для этой книги материалов поразило меня до глубины души — в самом лучшем смысле этого слова. В какой бы форме они ни приходили — как профессиональные статьи опытных писателей или как личные мнения, изложенные в кратком письме, — все они неизменно изумляли меня своей силой и ясностью. Они свидетельствуют о том, что наше направление традиции — сложный и непрерывно развивающийся феномен. Эта книга началась всего лишь как мое скромное подношение богам и духам, благословившим мою жизнь, но быстро превратилась в антологию опыта многих людей, живущих и работающих в разных странах и в русле различных традиций. Спасибо вам— всем вам! Без каждого из вас эта книга оказалась бы гораздо беднее.

Границы политеизма

Одно из важных различий между теми, чей интерес к богам и духам носит более академический характер, и теми, кто заинтересован в них более лично, связано с вопросом о том, каких божеств следует считать всего лишь формами одного и того же божества, а каких — определенными отдельными сущностями. Все религии Северной традиции высоко ценят политеизм. Это означает, что каждое божество по умолчанию считается реальной и самостоятельной сущностью, уникальным индивидуумом, а не просто архетипом, неким сплавом различных преставлений о божественности, поворачивающимся к верующим то одной, то другой своей стороной, или какой условностью, существование которой зависит от веры или внимания людей. Но все это не отменяет проблем, возникающих в связи с путаницей в источниках, когда мы пытаемся определить, где заканчивается одно божество и начинается другое. У многих богов есть не только имена, но и эпитеты, прозвища и даже дополнительные «псевдонимы», относящиеся к определенным проявлениям их сил и способностей. На древнескандинавском языке такие добавочные имена называются «хейти» (heiti), и многие неясные мифологические персонажи нередко трактуются всего лишь как хейти более популярных богов.

Провести здесь четкую границу очень сложно; исчерпывающего ответа на все подобные вопросы не существует. Одни даже не уверены, вправе ли мы отождествлять Одина с Вотаном; другие убеждены, что Один и Вотан — это одно и то же, но Один Гримнир — совсем не то же самое, что Один Яльк. С другой стороны, находятся и такие, кто считает Фригг и Фрейю тождественными друг другу или, по крайней мере, взаимозаменяемыми. Подобные вопросы вызывают множество споров, но найти на них ответы в письменных источниках невозможно. Единственный способ получить ответ — обратиться к самим божествам, а это умеет не каждый и сделать это в любой момент по желанию невозможно.

Среди сторонников строгого академизма сильна тенденция к максимальному сокращению числа божеств. Склеивая в единое божество тех персонажей, между которыми обнаруживаются хотя бы приблизительные черты сходства, и заявляя, будто те, кого объединить с другими нельзя, «на самом деле не боги», они пытаются свести численность пантеона к какой-то «приемлемой», с их точки зрения, цифре. Трудно отделаться от ощущения, что это — пережиток монотеизма, не редкий среди новообращенных: они смирились с тем фактом, что Северная традиция не монотеистична, но им все-таки кажется, что маленький пантеон «приличнее» большого. Отголоски подобных предрассудков заметны в подходе западных антропологов к религиям коренных народов: стоит им обнаружить, что местное население почитает буквально сотни «духов», все из которых по-своему могущественны, причем ни одного нельзя полностью сбросить со счетов, как верования этого племени моментально переносятся из разряда «религии» в разряд «суеверий».

В лучшем случае их могут охарактеризовать как «земледельческий культ» или религию низших сословий в целом, подразумевая (а иногда и утверждая открыто), что образованные, не столь невежественные высшие сословия, несомненно, ограничились бы небольшим, гораздо более удобным числом божеств, аккуратно разделивших между собой сферы влияния. Кое-кого раздражает даже сама мысль о том, что некоторые способны запомнить и содержать в полном порядке пантеон из пятидесяти богов, не говоря уже о ста. А между тем любой взрослый человек из племенных общин в странах «третьего мира» помнит по именам не менее сотни духов разной степени влиятельности, — а если и забудет кого-то, в племени наверняка найдется шаман, способный не только перечислить их всех по именам, но и описать каждого во всех известных подробностях. По мере постепенного возрождения и роста Северной традиции появляется все больше и больше и людей, которые работают с богами и духами напрямую и могут ответить на подобные вопросы. И мы начинаем понимать, что настоящий политеизм в этом и заключается — в поддержании взаимоотношений со множеством богов.

Итак, эта книга выдержана в политеистическом духе и написана людьми, которые склонны рассматривать любого данного мифологического персонажа не просто как хейти какого-нибудь общеизвестного божества, а, скорее, как самостоятельную сущность. Когда мы впервые призываем кого-нибудь по имени, подчас на зов является уже известное божество, но гораздо чаще завязываются принципиально новые отношения с кем-то, кого мы до сих пор не знали и кто, возможно, не общался с людьми из нашего мира уже очень долго. Познание сущности каждого божества, даже, так называемого «второстепенного», для нас важнее, чем ограничение количества божеств, с которыми мы работаем. Поэтому многие из нас работают с десятками «второстепенных» божеств и духов «первостепенной важности» (а граница между двумя этими классами — не столько четкая линия, сколько расплывчатая и довольно широкая полоса), и загадочных имен для новых знакомств у нас всегда предостаточно.

Зеркальные пары

Исследуя йотунов как третий пантеон древнескандинавской традиции, я в какой-то момент обратил внимание на одну интересную особенность. Некоторые духи или божества, стоящие «по разные стороны баррикад», в чем-то очень схожи между собой и составляют, фактически, зеркальные пары. Они исполняют одни и те же функции, но с различной «окраской». Например, самая очевидная и наглядная пара такого рода — Мордгуд и Хеймдалль. Оба они — привратники и Стражи: Хеймдалль охраняет мост Бифрёст, ведущий вверх, в Асгард, а Мордгуд — врата Хельмхейма, ведущие вниз, в страну мертвых. Оба — воители, известные своей несгибаемой стойкостью и верностью долгу. Ни Мордгуд, ни Хеймдалля невозможно ни подкупить, ни улестить. Кроме того, как Стражи пограничного пространства и пастыри умерших, прибывающих в загробный мир, оба они — мудрые советчики и наставники. Но при этом оба совершенно непохожи друг на друга: Хеймдалль — златовласый небожитель, Мордгуд — темноволосая, подземная дева в черных доспехах.

В том, что у разных народов обнаруживаются различные божества с одними и теми же природными и архетипическими функциями (бог погоды, Земля-Мать, трикстер, бог-привратник и так далее), нет ничего удивительного, равно как и в том, что подобные божества варьируются достаточно широко в пределах своего архетипа (достаточно вспомнить, к примеру, культурные различия, между Фрейром и Таммузом). Каждая человеческая общность выбирает для себя таких богов, которые ей подходят и выражают самые важные для нее идеи. Удивительно другое — то, что в северной религии сосуществуют несколько пантеонов, во многих отношениях зеркально отражающих друг друга и, в то же время, отмеченных явственными культурными различиями.

Глядя на эти наслоения пантеонов, нетрудно представить себе коренной народ, некогда завоеванный индоевропейскими племенами: у него изначально имелся пантеон многочисленных духов, на который затем наложились пантеоны двух волн завоевателей: сперва — земледельцев, затем — воинов-всадников, говоривших на том же или, по крайней мере, на схожем языке. (Заметим здесь, что «первобытный» — не значит «менее сложный»: для многих племенных общин характерны обширные и разветвленные пантеоны духов.) Вознесение асов и ванов на вершину Мирового Древа —  зеркальное отражение победы их почитателей над племенами, поклонявшимися йотунам. Этим, скорее всего, и объясняется наличие божеств, исполняющих одни и те же функции, но различных, а подчас и противоположных по целому ряду культурно-обусловленных признаков.

В поисках других зеркальных пар мы, разумеется, сразу же обратим внимание на Одина и Локи — двух важнейших и едва ли не самых могущественных персонажей с каждой из сторон. Они — побратимы, но узы, соединяющие их, рвутся по причине межплеменной розни. И Один, и Локи теряют сыновей в этой борьбе, а Локи восстанавливает против себя народ Одина. История их кровного братства во многом схожа с другими известными в Европе процессами интеграции старых и новых пантеонов, когда матриархальная богиня покоренного племени становилась женой патриархального бога завоевателей. Хотя в данном случае и Один, и Локи — мужчины, их связывает приемлемая замена брачных уз — побратимство, а кроме того, в мифах содержится немало намеков и на более интимную связь. Так, Локи превращается в кобылу и, соблазнив жеребца, рождает для Одина чудесного коня Слейпнира; не заметить сексуальный подтекст этого мифа невозможно — равно как и скрытые в нем намеки на распределение власти между его персонажами. Однако в конце концов Локи отказывается играть подчиненную роль, и бунт его в известной степени напоминает вражду, вспыхнувшую между Зевсом и Прометеем, также возглавлявшими два пантеона — победителей (индоевропейцев) и побежденных (местных коренных племен) соответственно. Как и Прометея, Локи заковывают в цепи и обрекают на муки за его мятеж; как и Зевс, Один по личным причинам не может заставить себя убить своего соперника; и в конечном счете Локи, подобно Прометею, вновь обретает свободу (многие духовидцы, работающие с Локи, утверждают, что это уже произошло).

Между Одином и Локи немало признаков сходства. Оба они хитры, умны, красноречивы и способны даровать красноречие другим. Оба мужественны и щедро наделены мужской силой, у обоих — немало возлюбленных, однако в магических целях оба время от времени принимают женские роли: Один переодевается в женское платье, чтобы учиться у Фрейи искусству сейта (с этим и связано его прозвище «Яльк» — «Скопец»); Локи и вовсе нередко меняет пол, а в одном из сюжетов ухитряется уговорить самого Тора переодеться женщиной. Оба гордятся своим умением перехитрить врага, наслав на него чары, заговорив ему зубы, воззвав в нужный момент к подходящему закону или попросту прибегнув ко лжи. Оба способны на безжалостные и даже, на первый взгляд жестокие и бесчестные поступки — и совершают их ради будущего блага своего племени, а подчас и просто со зла. Оба могут быть дружелюбными и доброжелательными, но могут и впадать в чудовищную ярость: Локи — бог огня, а Один — наставник берсерков. Оба ассоциируются с волками; оба — странники: Локи прозывается Быстроногим, а Один — Привыкшим-к-пути. Оба творят шаманскую магию и обучают ей других; оба выдерживают суровые магические испытания. В сущности, даже их архетипические статусы — Всеотец/Царь и Изгой/Мятежник — устрашающе схожи.

Еще одну зеркальную пару составляют Фрейя и Ангрбода. Фрейя, владычица ванов, обладает по меньшей мере четырьмя божественными функциями: она — богиня любви и секса, богиня плодородия, воительница, принимающая погибших славной смертью в своем чертоге Сессрумнир, и, наконец, мастерица сейта, зловещая богиня-колдунья, помогающая духовидцам получать прорицания от умерших. Схожим образом Ангрбода, «старуха из Железного леса», по словам многих из тех, кто работает с нею, — великая наставница в женской сексуальной магии. Она — Мать Чудовищ, и в этом смысле она тоже олицетворяет плодородие, хотя и отличное с эстетической точки зрения от плодородия Фрейи. (На самом деле параллель между Фрейей как госпожой плодородия полей и Ангрбодой, дарующей плодородие диким животным, может представлять собой отражение древнего конфликта между земледельцами и охотниками-собирателями.) Ангрбода — воительница-волчица, возглавляющая род волков из Железного леса; да и со зловещим колдовством она связана не менее, а то и более тесно, чем Фрейя: в конце концов, ее дочь — сама богиня смерти!

Фригг, царица асов, — богиня-мать своего народа, но она — не столько плодородная земля, сколько Госпожа Чертога, дарующая народу мир и защиту. Ее параллель среди йотунов — Лаувейя, мать Локи, которая, по словам тех, кто с ней работает, выполняет те же миротворческие функции. И Фригг, и Лаувейя — милосердные матери; и обе они связаны с деревьями: Фригг — с березой, а Лаувейя — с деревьями вообще, поскольку имя ее переводится как «Лиственный остров» (кеннинг понятия «дерево»).

Интересные параллели обнаруживаются между Тюром и Суртом. Оба они — боги-воители, и происхождение обоих таинственно: Тюра называют то сыном Одина, то сыном йотунов, а родители Сурта и вовсе никому неизвестны. С исторической же точки зрения, Тюр — аватара древнего небесного бога-воина Тиу/Иеу/Дьяуса, который возглавлял пантеон индоевропейцев в эпоху их кочевий по широким степям, под открытым небом. Сурт же — древнейшее существо в Девяти Мирах: прежде всего остального был Муспельхейм, а в нем обитал Сурт со своим огненным мечом. Итак, оба они, каждый на свой лад, — первозданные боги, сущие от начала времен. И по характеру оба — угрюмые, грозные, замкнутые и неприступные воины, известные своей доблестью и отвагой в битве и навлекающие своим речами ужасный рок.

Идунн — богиня-садовница, пестующая свой сад; ее место — не в открытых полях, а в узких пределах усадьбы, окружающей дом, и взращенные ею яблоки даруют богам молодость и долголетие. Ей соответствует Герд — богиня огражденного сада и диких трав, ставшая женой Фрейра — бога плодородия из ванов. Эйр — богиня-врачевательница среди асов («скандинавская Гигиея», как назвал ее один из авторов); Менглот — богиня-врачевательница среди йотунов. Тор и Фарбаути — боги грома и молнии; кроме того, оба огромны, могучи, рыжебороды и вспыльчивы; оба они — из тех, кто сначала бьет, а уж после думает.

Но самая интересная и противоречивая из подобных зеркальных пар — это Бальдр и Фенрир. Фактически, оба они — жертвенные боги, которых держит в заложниках враждебная сторона: асы удерживают, образно выражаясь, «темнейшего из темных» богов, а йотуны — «светлейшего из светлых». При том что, на первый взгляд, они абсолютно несхожи друг с другом, сама противоположность их образов в сочетании с одинаковыми местами, которые они занимают каждый в своем пантеоне, свидетельствует о том, что они составляют взаимодополняющую пару. Добавим, что обоих освободят только в конце времен.

Теория, согласно которой йотуны были богами и духами доиндоевропейского коренного населения Скандинавии, пока насчитывает не так уж много последователей. Да и о самом этом населении нам почти ничего неизвестно. Те крупицы информации, которыми мы располагаем, почерпнуты из немногочисленных археологических находок и из этимологии некоторых слов в нашем языке — в частности, английских слов «wife» («жена»), «child» («ребенок»), «house» («дом») и «slave» («раб»), из чего можно сделать вывод о том, что победивший и побежденный народы основательно смешались друг с другом. Мы знаем, что культура этого древнего коренного населения успела совершить переход от мезо- к неолитической. И этим научные данные практически исчерпываются. (Некоторые мои собеседники, которых я опрашивал в ходе работы над этой книгой, независимо друг от друга испытывали внезапное побуждение сходить в музей на выставку, прочитать книгу или посмотреть телепередачу о «ледяном человеке» Эци [3] — и их посещало уверенное чувство, что он и есть представитель этой доиндоевропейской шаманской культуры, которой покровительствовали йотуны или схожие с ними божества под другими именами.) На примере древнегреческих титанов и ирландских Фир Болг известно, что старые боги покоренного народа могут становиться демонами в верованиях завоевателей. Теорию о том, что коренное население Скандинавии поклонялось йотунам, выдвинули шведские ученые Гуннель и Гёран Лилиенроты, и я все жду, когда их книга появится в хорошем переводе на английский.

У меня нет ни малейших сомнений, что именно йотуны первыми подружились с народом Северной Европы — задолго до того, как с ним начали общаться асы или даже ваны. Мы учились у Них еще в те времена, когда земледелие еще не играло такой важной роли, когда мы были охотниками, собирателями и скотоводами. Вот так далеко в прошлое — а может, и еще дальше — уходят наши с Ними связи, и Они это помнят, даже если мы сами — забыли. Их культура — более шаманская, так сказать, и их обычаи — тоже… и наша культура тоже была более шаманской в те времена.

— Ари, духовидец и прорицатель

Политические проблемы

Но вернемся от теории к реальной жизни. В последние годы приверженцы скандинавско-германских религий, работающие с йотунами (речь не только обо мне и о моих друзьях), приобретают все большую известность. Тенденция набирает силу — и у последователей Северной традиции в целом это вызывает недовольство. Некоторые возражения основаны на том, что существование культа йотунов у наших предков недоказуемо, поскольку свидетельств этому слишком мало. Но большинство протестов вызвано глубоким убеждением в том, что йотуны — враги богов (то есть асов), а следовательно, и человечества. Сторонники такого подхода остро нуждаются в образе врага; мир, с их точки зрения, непременно должен быть черно-белым, разделенным на добро и зло, и в этом отчетливо виден след христианского воспитания. Однако упомянутая тенденция действительно растет, и закрывать на нее глаза уже невозможно. Люди приходят в Северную традицию и спрашивают: «Со мной говорит Локи; это ведь скандинавский бог, правда? Значит, мне с вами по пути?»

Ответы они получают очень разные. Направления, производные от реконструкторских, достаточно открыты и терпимы в вопросе о том, каким божествам допустимо поклоняться. Реконструкторские же группы не столь единодушны: некоторые проявляются толерантность, но некоторые не поощряют контактов с йотунами и йотунскими богами, а иногда встречаются консерваторы, готовые исключить из своей среды любого, кто имеет дело с йотунами даже в сугубо личной религиозной практике. Объясняют это тем, что любое упоминание о йотунах привлекает их внимание и злобу, а уж пытаться общаться с ними — тем более опасно. (Впрочем, по крайней мере, они признают за йотунами силу, пусть хотя бы и на манер тех невеж, которые не пригласили злую фею на крестины Спящей Красавицы.)

Тем не менее, многие одиночки давно работают с этим богами и духами в тесном контакте. И благодаря обмену опытом, взаимодействию и слиянию опробованных практик начала формироваться уникальная теология со своим собственным пантеоном. В середине 90-х годов XXвека Эбби Хеласдоттир из Новой Зеландии предложила термин «рёкки» (Rökkr) для йотунских богов, самые могущественные из которых — Локи, Ангрбода, Йормунганд, Фенрир и т.д. — вызывали почтение даже среди их же соплеменников. (Пояснения Эбби по поводу многозначного слова «рёкки» приводятся ниже, в одноименной главе.) В то же время, стали раздаваться возражения против термина «Асатру» как общего названия для всех многообразных направлений Северной традиции: буквальное значение этого слова — «верные асам» — оставляло за бортом тех, кто поклонялся преимущественно земледельческим божествам ванов. Вскоре возникло понятие «Ванатру», а реконструкторов Северной традиции в целом стали называть просто «северными язычниками» (heathens). В результате не заставил себя долго ждать и термин «Рёккатру», относящийся к тем, чьи практики сосредоточены вокруг йотунских богов и духов.

Самое главное, о чем следует помнить северным язычникам и о чем мы, работающие с йотунами, не устанем твердить читателю, — это то, что Северная традиция — не дуалистическая вера наподобие зорострийской или христианской. Асы— не ангелы, а йотуны— не демоны. Все далеко не так просто. Чтобы по-настоящему понять эту веру и начать ею жить, необходимо выйти за пределы дуалистических представлений о добре и зле. Вера моих предков основывалась на внимательных наблюдениях за природой этого мира и иных миров, а в природе нет ничего однозначно доброго или злого. Напряжение между противоборствующими силами возникает часто, но вешать на одну из сторон ярлык «добро», а на другую — «зло» в корне неправильно: эта идея пришла в христианство из зороастризма через манихейское учение и не имеет отношения к исконным языческим верованиям. Она не отражает истинного положения дел ни в наше мире, ни в любом другом из Девяти Миров.

Мы не должны забывать, как повлияла христианизация на ту единственную традицию северного язычества, которая все еще была жива и широко распространена на тот момент. Первым делом христиане навязали местному населению свою дуалистическую картину мира. В рамках этого мировоззрения демонизировать йотунов было проще всего — даже проще, чем асов и ванов. Но обитатели иных миров, очевидным образом, смотрят на вещи иначе. Они судят отдельных индивидов, а не племена в целом. Одну великаншу Тор может убить, а с другой — разделить ложе. Скади переходит на сторону асов, а Сигюн — на сторону рёкков. В реальной жизни — а для нас, шаманов и духовидцев, Девять Миров совершенно реальны и не сводятся лишь к архетипам и мифологии — помимо черного и белого существует еще множество других цветов.

Три главных пантеона (включая и принадлежащих к каждому из них второстепенных духов) германо-скандинавской традиции сообща танцуют сложный танец. Они воюют между собой, но и вступают друг с другом в браки. Они осуждают друг друга, но нередко между их представителями завязывается дружба. За одни территории они сражаются, другие же — отдают без боя, уступая справедливым требованиям. Одним словом, отношения между ними похожи на взаимодействие двух соседних племен. Они могут вести себя как «Акулы» и «Ракеты», или «Калеки» и «Кровавые», или Хэтфилды и Маккои [4], но подобные эпизоды весьма редки на фоне в целом мирного сосуществования. Все, кто работает с любыми божествами любого из трех северных пантеонов, должны об этом помнить — и не должны переносить друг на друга примитивизированные представления об их союзах и битвах.

Одна духовидица, работающая в основном с Одином, верховным богом асов, сказала мне, что носит валькнут — символ, состоящий из трех переплетенных треугольников, который служители Одина избрали своим отличительным знаком. С ее точки зрения, эти три треугольника символизируют три пантеона Северной традиции — асов, ванов и рёкков, — а переплетение их отражает истинный характер взаимосвязи между тремя этими племенами, тремя системами божественных сил и тремя способами, которыми они соединяются в общий духовный организм. Они могут воевать между собой — свидетельствами тому кровопролитная война между асами и ванами и постоянные стычки тех и других с йотунами, — но при этом они теснейшим образом зависят друг от друга, и это правильно: именно так и должно быть.

Как и во всем, что касается йотунов, ничего абсолютно неизменного здесь нет. Одни йотуны вступают в браки и союзы с асами и ванами. Другие— непреклонно противостоят им. Большинство стоят на промежуточных позициях. Те, кто считает асов достойными врагами (обязательно запомним это уточнение — «достойными»!), иногда распространяют это отношение и на людей, поклоняющихся асам. В литературных источниках йотуны именуются «врагами людей», но, насколько я могу судить по своему опыту, врагами они могут считать только тех, кто встал на сторону асов. Против тех людей, которые не присягали на верность асам, йотуны ничего не имеют. (Кстати говоря, упоминаний о том, чтобы йотуны вредили людям на самом деле, в источниках почти не встречается.) На ванов они также почти не держат зла и заключают с ними браки гораздо чаще, чем с асами.

В целом ситуация непроста. С одной стороны, некоторые последователи Асатру, верно служащие своим богам, считают своим долгом враждовать с их врагами. И их можно понять. Сами асы по большей части рассматривают йотунов не только как низших существ, но и как опасные силы, которые необходимо держать в подчинении. Во всем этом чувствуется сильный привкус (не побоюсь этого слова) расизма. Так, Хеймдалль прямо заявлял мне и другим духовидцам, в том числе и последователям Асатру, что людей с йотунской кровью он считает недостойными даже переступить порог Асгарда. А Один, старый хитрец, так и не высказался на эту тему прямо — только ходил вокруг да около.

Тем не менее, некоторые из моих лучших друзей — «жены Одина» или последователи других асов. И мы — разумные люди, вовсе не обязанные враждовать друг с другом только потому, что наши начальники что-то между собой не поделили. На самом деле мне кажется, что для нас это — возможность кое-чему научить Их самих. Конечно, сама идея, что мы время от времени можем чему-то учить своих богов и побуждать их меняться, некоторым покажется невероятной. Но, я думаю, в этом что-то есть. По крайней мере, лично для меня в этом состоит мой посильный дар богам — ответ на все их щедрые дары. Я буду служить своей Госпоже, не ввязываясь в войны, которые ведут иные из ее последователей, — и я призываю служителей асов поступать так же. В конце концов, если это могу я — со всей своей йотунской кровью и связанными с нею недостатками, — то уж они могут и подавно.

В некотором смысле асы выступают за принудительное приведение хаотичной Природы к порядку — а две тысячи лет назад это действительно было необходимо для выживания рода человеческого. Они — сила цивилизации. Но теперь в нашем мире маятник отклонился в противоположную сторону: «порядок», навязанный нами природе, вывел ее из равновесия и причиняет слишком много вреда (о чем подробно пишет Даяна Пакссон в статье «Утгард», которая следует сразу за этой главой). Загрязнение окружающей среды сейчас приносит куда больше проблем, чем любые природные явления. Восстановить равновесие необходимо. И мы, люди, не должны забывать, что наше место — именно в точке равновесия, в самом центре: не зря же из всех Девяти Миров ближе всего к нам располагается Мидгард, Срединный мир.

Выясняется, что многие мастера сейта, в особенности работающие по методике группы «Храфнар» (харнеровской), учатся уживаться с йотунами в мире. Они часто имеют дело с ландветтир, духами земли, а те, в свою очередь, естественно, приводят их к йотунам, — и многие страшно удивляются, обнаружив на конце этой цепочки отнюдь не Фрейю! Не говоря уже о том, что все они считают норн великаншами… В своих путешествиях я встречалась со множеством разных йотунов и училась понимать их стихийную природу. Я училась у Камня, Ветра и Леса и у многих других… Лесные йотуны учат видеть во всех направлениях одновременно, погодные великаны — понимать взаимосвязи, каменные — защищают и врачуют… А затем я обнаружила, что йотуны вообще играют очень важную роль в сейте. В сейте, по какой бы методике вы ни работали, вы имеете дело с умершими и с глубокой древностью. А это значит, что рано или поздно вам придется столкнуться с йотунами. Йотуны, альвы — все они так тесно связаны с сейтом… но многие последователи Асатру их боятся.

— Лин, духовидица

Темные и дикие

Разумеется, те, кто утверждает, что йотунские духи и их боги-рёкки — более «темные» и «дикие», чем представители других пантеонов, совершенно правы. И отчасти это вступает в противоречие с современными представлениями о природе божественного. Мы вовсе не заблуждаемся, воспринимая йотунов как темных и диких, — они действительно таковы. Просто в древности эти качества не считались чуждыми божеству. В наши дни же, напротив, многие полагают, что божество обязано быть квинтэссенцией всего благого и что в силе, которой они поклоняются, не должно содержаться ничего негативного, пугающего или даже спорного. В развитых неоязыческих общинах над подобными взглядами посмеиваются: возник даже сатирический образ «богини Барби, приносящей всякие подарки».

Еще лет десять тому назад неоязычники в массе своей воспринимали «темных богов» какого бы то ни было пантеона как демонических, зловещих; считалось, что воззвания к ним и связанные с ними энергии неизбежно портят любой радостный праздник. Но с тех пор многие религии с европейскими корнями повзрослели и стали более охотно принимать «завершающую» стадию жизненного цикла. В большинстве неоязыческих кругов уже привычно работают с такими божествами, как Кали, Геката, Аид и Лилит, хотя кое-где для них используют эвфемизмы (что на самом деле не менее, а, быть может, и более оскорбительно, чем полный запрет на упоминание их имен). Некоторые язычники пытаются сделать этих богов и богинь менее устрашающими и более дружелюбными, преуменьшая значимость их разрушительных аспектов и приписывая им более милосердные и покровительственные по отношению к людям черты. Не будем утверждать, что темные боги какого бы то ни было пантеона лишены милосердия вовсе, но игнорировать истинные пропорции свойств, составляющих их природу, — это попросту нечестно.

В связи с этим нельзя не отметить, что у каждого божества есть темная сторона. Один — одновременно и мудрый, благосклонный Всеотец, и олицетворение разрушительной ярости; и правдивый вождь, и завоеватель, не гнушающийся обманом. Тюр — воплощение Чести, с беспощадной и мрачной решимостью разящий любого, кого он сочтет бесчестным. Тор — не только верный защитник простых смертных, но и воинственный пьяница. Что бы ни пытались внушить нам догмы христианской космологии, абсолютно светлых божеств не существует. У всякого божества, на первый взгляд, не имеющегося темной стороны, обязательно находится неразрывно связанный с ним двойник — хранитель тьмы, оборотная сторона его личности, тень, порождаемая его светом.

Кому бы ни поклонялись древние скандинавы и германцы, они понимали, что всякое божество одновременно и милостиво, и опасно. Только с приходом христианства (а германо-скандинавская мифология изначально предстает нам во многом окрашенной христианским мировоззрением, основанном на противопоставлении Бога=добра Дьяволу=злу) появилась тенденция к отождествлению асов с абсолютным добром, а йотунов — с абсолютным злом. Так йотуны превратились в тень блистающих асов, особенно в сюжетах, возникших после христианизации. В действительности же ситуация гораздо более сложна и неоднозначна.

Тем не менее, остается фактом, что йотуны не всегда прекрасны и даже не всегда способны к милосердию. Боги-рёкки действительно темны и, на первый взгляд, страшны. Но был ли изначальный пантеон доиндоевропейских племен настолько темным — или же, подобно большинству других пантеонов, состоял из самых разнообразных божеств, олицетворявших природные явления и, как обычно, сочетавших себе и милосердные, и опасные черты? Была ли Хель просто одной из великих богинь-дев, почти не обладавших какими-либо выраженными свойствами, а Ангрбода — одной из первобытных богинь-матерей, Фарбаути — очередным богом погоды, а Локи — очередным трикстером-жертвой? Как они приобрели свои особые качества и характер? Быть может — именно в борьбе с богами племен-завоевателей, в результате которой им были навязаны теневые роли, определившие их отличия от других подобных божеств, типичных для большинства пантеонов? Или же эти доиндоевропейские племена, о которых мы знаем так мало, с самого начала отличались особой культурой и эстетикой, естественно побудившими их поставить в центр пантеона девственную богиню смерти, мать-пожирательницу в образе волчицы, ее тотемических детей-волков, стремящихся поглотить весь мир, и прочих рёкков во всем их устрашающем великолепии? Возможно, мы так никогда и не узнаем этого наверняка, ибо эти племена проиграли войну за место в истории задолго до того, как на Севере появились первые исторические летописи.

Глядя на древнегреческие мифы о борьбе олимпийцев с титанами, или на шумерский миф о том, как Мардук со своими приспешниками убил Тиамат, истребил ее народ и расчленил ее тело, чтобы сотворить из него мир, или на скандинавский миф творения, трудно отделаться от впечатления, что разразившийся тысячи лет тому назад конфликт завоевателей с коренными народами оставил гигантский шрам на лице духовной истории всего евразийского континента. Судя по всему, это была такая тяжелая катастрофа, что память о ней фактически сформировала все последующее мировоззрение. Немало уже было сказано о том, что традиции западного язычества сосредоточены на состоянии конфликта, а не на поиске гармонии и устранения конфликта, как это типично для восточных религий. Можно даже предположить, что искусственное разделение на противоположности — свет и тьму, добро и зло, — перенесенное из зороастризма в иудео-христианский монотеизм, стало реакцией на это состояние конфликта, попыткой разрешить его путем радикального отказа от поиска равновесия между враждующими сторонами, попыткой остановить вечно колеблющиеся чаши весов, слишком уж непредсказуемо склонявшиеся то в одну, то в другую сторону.

Прошла уже не одна тысяча лет (миграция индоевропейцев продолжалась с 6000 по 4000 гг. до н.э.), но наследие той давней катастрофы до сих пор не изжито. И мы, последователи Старых Религий, не должны забывать о том, через какие испытания довелось пройти нашим предкам, — не только потому, что эти испытания оставили неизгладимый след на всей современной западной культуре, но и потому, что всякий раз, как мы забываем прошлое, мы обрекаем себя на повторение его ошибок.

Синхрония

Сколько бы я ни рассуждал о богах теоретически, рассматривая мифологию в контексте исторического процесса, рано или поздно мне приходится столкнуться лицом к лицу с реальностью их существования. Я — шаман, а потому не могу себе позволить такой роскоши, как навсегда забыть о настоящей вере в богов ради «объективного» рассмотрения гипотез об историческом происхождении их образов. Иными словами, я верю, что они существуют в буквальном смысле слова, независимо от моих или чьих бы то ни было представлений; что Иные миры — не метафора, а самые настоящие другие планы бытия, соприкасающиеся и пересекающиеся с нашим, но не зависящие от этого нашего плана, столь непреложно физического; и, более того, что в нашей человеческой  истории отражаются события Иных миров. По этому последнему поводу ученый скажет, что люди создавали мифы как метафорическое описание собственной жизни. Как же примирить мир шамана с миром ученого?

Дать исчерпывающий ответ на этот вопрос я не могу (и подозреваю, что его вообще не существует), но с точки зрения шамана два эти объяснения вовсе не обязательно должны исключать друг друга. Достаточно и того, что наш мир не так уж и далек от Девяти Иных миров, обвивающих Мировое Древо. И откуда бы взялось в нашем мире столько точек пересечения, столько врат, столько мест, где (и времен, когда) границы между мирами истончаются и могут быть преодолены без особого труда и даже чисто случайно, если бы между нашим миром и Иными не было этой исходной близости, этого сущностного «подобия»? И несмотря на все различия между обитателями, ландшафтами и законами физики в разных мирах, нас объединяет своего рода духовная синхрония, благодаря которой время от времени между мирами возникают связи.

Иногда эта синхрония проявляется во времени и на событийном плане. Несмотря на то, что время в Девяти Мирах течет совсем не так, как в нашем (по большей части — гораздо медленнее: здесь проходят века и тысячелетия, а там — всего несколько поколений), общие паттерны хода времени одинаковы и здесь, и там. В контексте духовной синхронии вполне можно себе представить, что индоевропейское вторжение в точности совпало по времени с убийством Имира и победой над турсами: оба мира, следующие одному и тому же космическому паттерну, пришли в одну и ту же поворотную точку одновременно. Схожим образом, война между асами и ванами могла совпасть по времени с конфликтом между первыми волнами индоевропейских завоевателей, поклонявшихся Земле, и пришедшими позднее племенами конных воинов.

Иногда синхрония выражается в особых свойствах определенных мест — образно выражаясь, таких узких проходов, где нити Вирда обоих миров невольно сближаются между собой и сплетаются воедино.

Разумеется, такой подход подразумевает, что Девять Иных миров — не какие-то статичные местности, застывшие в одном-единственном времени, переживающие снова и снова один и тот же момент, а полноценные миры, подверженные развитию, деградации и переменам и живущие по своему собственному счету времени, который, впрочем, может быть связан с нашим. А это означает, что история асов и ванов, йотунов, альвов и двергов все еще не окончена — точно так же, как и история нашего, земного мира — и что перемены, ожидающие их в будущем, также могут оказаться связанными с нашими. Можно предположить, что нити Вирда разных миров попросту временно отдалились друг от друга на те долгие века (с нашей точки зрения), в течение которых связь с Девятью Иными мира была прервана в результате христианизации. Если так, то значит ли это, что сейчас они снова начинают сближаться?

Связи со Старыми Богами не только крепнут, но и совершенно отчетливо начинают оказывать активное, преображающее влияние на некоторых обитателей нашего мира — не только на своих сознательных приверженцев, но на людей, которые даже никогда не пытались вступить с ними в контакт. Это признак того, что мы вновь приближаемся к некой поворотной точке в истории западной культуры. Как отмечает Даяна Пакссон в следующей далее статье, мы расстались с древними богами в тот момент, когда асы играли роль цивилизующих сил, а йотуны — роль неумолимых сил природы, люди же отчаянно цеплялись за новорожденную цивилизацию, обещавшую им убежище от гнева стихий. Теперь цивилизация во многих отношениях победила… к несчастью для Природы и для тех частей человеческой сущности, которые неразрывно с Нею связаны, в том числе — для наших физических тел.

Мы достигли такой точки во времени и пространстве, где цивилизация вышла из равновесия и влечет за собой множество бед: загрязнение окружающей среды, болезни и перенаселенность. Побочные эффекты прогресса представляют для нас такую же угрозу, как для наших предков — дикие стаи волков, и мы приходим к выводу, что для выживания человечества теперь необходимо заново учиться уважать Природу и сотрудничать с Ней. И в то же самое время йотуны и рёкки неожиданно начали вступать в контакт со многими людьми — причем в таких масштабах, в каких подобного не случалось уже по меньшей мере восемь тысячелетий. Когда я пытаюсь убедить себя, что эти явления никак между собой не связаны, у меня возникает ощущение огромной ошибки. Если нити Вирда и впрямь начинают сближаться, было бы очень глупо сбрасывать со счетов новое направление, по которому вскоре могут пойти истории всех миров.

Эта книга — в первую очередь книга о вере. Изучая описанных здесь богов и духов — будь то по книгам или на опыте, личном или чужом, — мы расширяем представления не только об их «человекоподобных» чертах, но и об их божественных свойствах. Благодаря нашим богам мы лучше понимаем, как устроена Вселенная, и какое место в ней занимаем мы сами — сколь бы малым оно ни казалось.

Славься, Северный Ветер, лютый, морозный!
Славься, огонь, что плещет, искрит и жалит!
Славьтесь, моря, что рождают и губят живое!
Славьтесь, холмы и горы, взнесенные к небу!
Славьтесь и вы, наши братья, лесные звери!
Славьтесь, о Духи — врата ко всему в Природе!

Перевод с английского Анны Блейз