Выводы для современной практики

Jake Stratton-Kent (c)
Перевод: Анна Блейз (с)

Настоящий перевод доступен по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivs» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 3.0 Непортированная.

Западная традиция и уроки иных традиций

Выше я упоминал о том, что с сивиллами, переосмысленными в католицизме, можно работать по примеру мастеров вуду, работающих с католических святыми. В связи с этим хотелось бы высказать некоторые дополнительные соображения. Я высоко ценю африканские традиционные религии (АТР), и не в последнюю очередь потому, что — по ряду причин — наша, западная магическая традиция все еще не возродилась по-настоящему. Это значит, что нам есть чему поучиться у последователей живых традиций, а ярчайшими примерами таковых служат АТР, заслуживающие самого глубокого уважения.

Цель предполагаемого диалога с АТР заключается в том, чтобы, наконец, довести наше оккультное возрождение до статуса живой традиции — чтобы научиться служить нашим собственным богам и духам и принимать их помощь. Я вовсе не призываю перенимать элементы других культур скопом и без разбора; я лишь предлагаю относиться к ним должным уважением и ценить их живительное влияние на наши собственные традиции. С этих позиций я и стараюсь установить диалог между гоэтией (своим законным культурным наследием) и традициями Нового Света (культурным наследием других народов). И в этом отношении очень удобно то, что духи «Истинного гримуара» признаются в традиции кимбанда^[1] как синкретические эквиваленты эшу. Иными словами, духи, с которыми я работаю, уже вписаны в контекст традиций Нового Света, и это дает мне возможность полноценно сопоставлять свои наблюдения и подходы с практиками хунганов, палеро^[2] и кимбандистов. Заявления критиков (как правило, белых) о том, что я не имею права на подобный диалог, поскольку не посвящен в ту или иную африканскую традицию, попросту абсурдны — особенно в свете того, что сами эти критики даже наших западных богов и духов воспринимают лишь через призму негативных стереотипов или, в лучшем случае, психологизирующих теорий.

Короче говоря, я выступаю за то, чтобы у последователей западной магической традиции сложились такие же отношения с нашими духами, как у последователей АТР — с духами, которых почитают они. Это самый действенный и ощутимый из всех возможных способов возрождения западной магии; и он бесконечно превосходит все отвратительные процедуры из «Гоэтии царя Соломона», воспроизводящие в церемониальном контексте ту ненависть к духам, которая в действительности характерна не для магии, а для монотеистической теологии, утратившей для нас всякую актуальность.

Большая часть моих предложений выдвигается в истории западной магии далеко не впервые, хотя многие оккультисты, ориентированные на более современные системы, могут об этом и не знать. Работа с духами предков, с душами, опередившими нас в развитии, и с так называемыми «злыми духами»  имеет прецеденты и в западной культуре, причем весьма серьезные. И поскольку все эти практики отнюдь не чужды нашей магической традиции, попытки исключить их из современного контекста представляются на редкость нелепыми. С другой же стороны, самые спорные из всех теорий, которые я выдвигаю в этой книге, — те, что несут на себе особенно очевидный отпечаток АТР, — скорее всего, пройдут незамеченными для большинства читателей… просто потому, что они не знают, куда смотреть. Но, так или иначе, основа, на которой я предлагаю вводить эти новшества в современную практику, восходит к древним западным источникам, все еще оказывающим подспудное влияние на наши традиции.

Некоторые скажут, что мои методы (едва ли понятные им в полной мере) небезопасны. Действительно, так и есть: они небезопасны, потому что они — не плацебо и не покорное принятие всех ограничений, которым сейчас подвержена наша традиция. Маг, который боится обжечься, не развивается сам — и уж, тем более, не расширяет пределы возможного для грядущих поколений. Магия — дело рискованное. И советовать другим магам избегать всякого риска было бы, в лучшем случае, бесполезной тратой слов, а в худшем — самым настоящим предательством. Выскажусь прямо: я не питаю ни малейшего уважения к большинству магических орденов, не говоря уже о степенях, титулах, перевязях и запонах. Посвящение в подобные ордена чаще становится препятствием на магическом пути, чем преимуществом. Настоящая магия обретается, образно говоря, не в квадрате, а в круге. Разумеется, те живые магические традиции, о которых я упомянул выше, тоже проводят посвящения, и от них я никого не стану отговаривать. Но большинство западных магических групп, действующих в наши дни, не в состоянии предложить соискателю хоть сколько-нибудь осмысленное духовное приключение. В результате гораздо более полезным и значимым оказывается самопосвящение, с каким бы презрением ни относились к нему многие современные оккультисты. Под самопосвящением я понимаю естественное погружение в практику — как правило, с относительного раннего возраста. Поначалу это сопряжено с известной неразборчивостью, но зато начинающий маг не теряет способности самостоятельно усваивать информацию и учиться на опыте. Да, этот путь небезопасен, спору нет. Неподготовленному магу грозят умопомешательство и прочие беды; он может даже погибнуть. Но, как сказал когда-то один знаменитый маг, посвятительное испытание, которое невозможно провалить, — это и не испытание вовсе. С другой стороны, уцелевший на этом пути обретает подлинное знание и подлинную силу: маг сбрасывает с себя бремя всей бесполезной или неактуальной информации и оставляет лишь то, что оказалось по-настоящему ценным.

Именно таким представляется истинный путь посвящения для современного мага — в свете почти полного отсутствия аутентичных мистериальных школ и засилья самозванцев.

Но наряду с этим существует и другой, более последовательный путь самопосвящения: практика гоэтической магии. Самое традиционное и самое значимое из всех мистических переживаний, которые когда-либо предлагали соискателям западных таинств, — это ритуализированное нисхождение в нижний мир. Именно это и происходит в обрядах гоэтической магии, поскольку оператор в них находится одновременно и в подготовленном ритуальном пространстве, и в мире Аида. Ритуалы гоэтии — это аутентичные мистерии; таинства в них постигаются и усваиваются непосредственно, на личном опыте. 

Путешествие в нижний мир

Тема невидимости затрагивается в магической литературе очень часто. Невидимость входит во многие перечни способностей, которые могут даровать магу различные духи. Как уже было сказано выше, изначально она требовалась не столько для каких-либо тайных манипуляций в мире живых, сколько для безопасного путешествия в мир мертвых. Немаловажно, к примеру, что шлем невидимости был атрибутом самого царя мертвых — бога Аида. Напомним одну малоизвестную подробность: этот шлем ассоциировался с волками и, возможно, был сделан из волчьей шкуры. А волк — это священное животное Аполлона, который в своей архаической ипостаси тоже был тесно связан с подземным миром и, более того, почитался как главное божество древних гоэтов. Так или иначе, невидимость ценилась, в первую очередь, как средство для нисхождения в подземный мир. Этой же цели первоначально служили и некоторые другие сверхъестественные силы, даруемые духами, — такие, например, как способность к стремительному или даже мгновенному перемещению в пространстве. Все подобные способности восходят к шаманским практикам.

Ввиду этого магу, который пожелает проработать теории, изложенные в этой книге, имеет смысл организовать для себя нисхождение в Аид. Можно устроить визионерское путешествие по той или иной системе, но при этом стоит использовать и традиционные ритуальные средства и приспособления — например, талисманы с именами и сигилами духов, дарующих невидимость. Весьма уместен будет знаменитый магический Знак Молчания. Разумеется, его изобрели не маги Золотой Зари: это эллинистическая интерпретация жеста, характерного для изображений Гарпократа. Кроме того, как упоминалось ранее в этой книге, для путешествия в подземный мир можно адаптировать некоторые ритуалы из гримуарной литературы, предназначенные (якобы!) для поиска сокровищ.

«Аид», гравюра из книги Мишеля де Мароля «Картины из храма муз» (1655)

«Остров мертвых», Арнольд Бёклин (1880)

«Фракийская девушка с головой Орфея», Гюстав Моро (1865)

Диск из Ай-Ханум с изображением Кибелы, вотивного подношения и бога солнца (IIв. до н.э.)

«Персефона и Аид», тондо аттического краснофигурного килика (ок. 440—430 гг. до н.э.)

«Геракл выводит Кербера из Аида», аттическая чернофигурная амфора (ок. 490 г. до н.э.)

«Тиресий является Улиссу во время жертвоприношения», Иоганн Генрих Фюсли (1780—1785)

«Сатурн, пожирающий своего сына», Петер Пауль Рубенс (1636)

«Медея и Ясон», Иоганн Генрих Фюсли (1780—1785)

Современная некромантия

Одна из составляющих древнегреческого культа героев, которая может обрести удивительную новую жизнь в современной западной культуре, — это культ павших воинов. Нередко их героизировали коллективно и воздвигали в их честь какой-нибудь памятник, через который можно было обращаться к их теням. Этот обычай чрезвычайно интересен по ряду причин, хотя современные оккультисты не торопятся их признать.

Во многих странах 11 ноября отмечают день памяти павших в Первой Мировой войне. Эта дата отстоит совсем недалеко от Дня всех святых, а Солнце в этот период находится в Скорпионе (знаке зодиака, соответствующем восьмому дому — дому смерти). Национальный день поминовения обычно проходит у памятников неизвестному солдату — таких, например, как лондонский Кенотаф, очень похожий по форме на некоторые древнегреческие святилища героев (которые следует отличать от символических надгробий над пустыми могилами — хотя это и не значит, что дух умершего не имеет связи с подобным памятным местом). Многие другие военные мемориалы имеют точно такую же форму и тоже называются кенотафами.

Еще более поразительно то, что по сей день сохраняет свое значение древняя символика мака — цветка Персефоны. Маковые венки и отдельные цветы часто возлагают не только у памятников, но и на могилы военных. Спиритуалист Уэлсли Тюдор-Поул (более всего известный своими трудами по основанию современного центра культуры нью-эйдж в Гластонбери) внес большой вклад в развитие традиций, относящихся к поминовению павших^[3]. За этими церемониями и символами стоят значимые античные прецеденты, связанные с некромантической практикой. Мне представляется, что подобные элементы современной культуры стоит использовать в магических целях: они позволяют и воздать подобающие почести умершим и, в то же время, войти с ними в контакт и призвать их на помощь в магической работе. Так, например, можно — по примеру древних греков — незаметно вкладывать талисманы и прочие символы в букеты и венки, которые мы возлагаем к памятникам войны как подношения. Уборка территории вокруг памятника тоже таит в себе возможности для магической работы с умершими (понятно без объяснений, какой магической силой обладают пыль и земля, взятые со ступеней Кенотафа).

Следует понимать, что подобная работа не имеет ничего общего с приукрашиванием и поддержкой войны и не подразумевает ура-патриотических настроений. Это всего лишь утверждение преемственной связи с древними обычаями, открывающее возможность для магической практики в контексте современной культуры.

Пер. с англ. Анны Блейз