R.A. Gilbert (c)
Перевод: Анна Блейз (с)

Настоящий перевод доступен по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivs» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 3.0 Непортированная.

Введение

А.Э. Уэйт занимает особое место среди английских масонов, а в Америке он пользовался таким уважением, что некая весьма значительная Верховная ложа присвоила ему causa honoris — один из высочайших постов в своей иерархии. Уэйт — автор многочисленных публикаций, но главным его трудом является книга, посвященная мистическим и символическим аспектам Тайной Традиции в христианские времена и «…не имеющая себе равных во всей истории исследований в данной области». Именно в таких словах сам Уэйт описывал свой труд в буклете, анонсировавшем скорый выход в свет исправленного издания «Тайной традиции в масонстве» [1], хотя другие историки масонства едва ли согласятся с подобной самодовольной оценкой. При жизни Уэйта сурово и вполне оправданно критиковали за вычурность слога, многочисленные фактические ошибки и высокомерно-презрительное отношение к современникам. Все это, бесспорно, говорит не в его пользу, но ни в коей мере не отменяет его заслуг: Уэйт был весьма оригинальным мыслителем и первопроходцем в исследованиях того, что он назвал Тайной Традицией, и оказал решающее влияние на развитие эзотерического течения в масонстве XX века, поэтому труды Уэйта заслуживают более внимательного и объективного подхода.

В отличие от большинства своих современников, Уэйт добросовестно вел дневник, не упуская ни единой мелочи, и позаботился о том, чтобы все записи о его трудах и карьере сохранились после его смерти. Сейчас они находятся в распоряжении частного лица, однако автор этой статьи получил к ним доступ. Архив Уэйта включает частные дневники, охватывающие период с 1909 по 1942 год,  более подробный дневник за 1902-1903 годы, протоколы заседаний его розенкрейцерского ордена, черновики и гранки многих его опубликованных книг, а также объемистые подшивки его статей, выходивших в периодических изданиях, рецензий на его работы и масонских бюллетеней. Кроме того, Уэйт вел обширную переписку, и мне представилась возможность изучить письма, которыми он обменивался с братом Гарольдом ван Буреном Вурисом из Нью-Джерси и братом У.Р. Семкеном (в 1956—1969 годы Верховным Магом Английского общества розенкрейцеров), а также официальную переписку Уэйта с Независимым Великим монастырем Гельвеции. Эти рукописные материалы — важнейшие источники сведений о жизни и масонской деятельности Уэйта. Его взгляды на масонство открыто и ясно выражены в его книге, однако подробности биографии Уэйта малоизвестны:  почти наверняка он сознательно скрывал их от широкой публики.

Ранние годы жизни и первые шаги к масонству

В своей автобиографии «Тени жизни и мысли» [2] Уэйт утверждает, что suppressio veri [3] в ней, по возможности, сведено к минимуму, а без suggestio falsi [4] и вовсе удалось обойтись. Однако это заявление весьма далеко от истины. Да, Уэйт действительно родился в Бруклине (Нью-Йорк) 2 октября 1857 года. Его отец, Чарльз Уэйт, капитан Американского торгового флота, действительно умер в море, а мать, Эмма Ловелл, дочь зажиточного лондонского торговца, связанного с Ост-Индской компанией, вскоре после этого действительно вернулась в Англию с двухлетним Артуром и его новорожденной сестрой Фредерикой. Однако он умалчивает, что они с сестрой были незаконнорожденными: капитан Уэйт и Эмма Ловелл так и не сочетались браком [5], и вовсе не гордость, а изгнание из лона семьи вынудило Эмму растить детей в нищете, в далеко не фешенебельных окраинных районах на севере и западе Лондона. Почти наверняка именно отчуждение от семьи стало причиной ее обращения в католичество — события, оказавшего на Уэйта более существенное влияние, чем факт его незаконнорожденности. Уэйт не получил систематического образования. Он рано замкнулся в себе, и чтение «грошовых ужастиков» и средневековых романов стало для него одновременно и средством самообразования, и способом бегства от реальности [6].

После смерти сестры в 1874 году Уэйт разочаровался в католичестве, хотя любовь к церковной обрядности сохранил на всю жизнь и использовал многие элементы католической литургии в ритуалах, которые впоследствии разрабатывал для различных тайных орденов. Обратившись, было, к спиритизму, Уэйт не нашел в нем духовного утешения и вступил в Теософское общество, которое привлекло его, хотя он и питал неприязнь к антихристианским предубеждениям Е.П. Блаватской, возглавлявшей эту организацию. Так он познакомился с магией в целом и с трудами Элифаса Леви в частности и начал понимать, в чем состоит его истинное призвание. К тому времени он уже опубликовал множество стихотворений и подражаний средневековым романам [7], но в конце концов вынужден был признать свою несостоятельность как поэта и беллетриста и вступил на предначертанный ему путь историка и исследователя оккультизма во всевозможных его разновидностях. От популярного оккультизма Уэйт был не в восторге и  с самого начала отверг его нелепые притязания, ибо обладал острым, критическим умом и понимал, что без строгой исторической точности достичь каких-либо ценных результатов в избранной области не удастся.

Первой его работой в этой области стала подборка выдержек из работ Элифаса Леви, вышедшая под названием «Тайны магии: компендиум сочинений Элифаса Леви» [8]. Затем Уэйт опубликовал исследование розенкрейцерских манифестов, построенное как критический анализ несуразной книги Харгрейва Дженнингса [9]. Несколько упоминаний о масонстве содержалось уже в выдержках из Леви, однако в процессе работы над «Подлинной историей розенкрейцеров» Уэйту пришлось изучить эту тему более внимательно. Он опроверг тезис Буле о происхождении масонства от розенкрейцерства и указал на ряд различий между этими двумя течениями: «Основанное с целью распространения естественной морали, теперь оно [масонство] превратилось в обычное благотворительное общество. Оно заявляло и по-прежнему заявляет своими целями совершенствование рода человеческого и поощрение филантропии, о чем мечтали и розенкрейцеры, но, в отличие от последних, масоны никогда не стремились к реформе искусств и наук, ибо масонство никогда не являлось ученым сообществом и члены его по большей части происходили из необразованных слоев. Ему в равной мере чужды как энтузиазм, так и заблуждения старейшего ордена, <…> оно совершенно свободно от предрассудков и ни в малейшей степени не подвержено веяниям времени. Оно проповедует естественную мораль и равнодушно к мистицизму до такой степени, что даже свои собственные мистические символы толкует превратно и, по существу, презирает» [10]. Таким образом Уэйт выразил свое презрительное отношение к масонству — презрение, дошедшее у него в тот период до крайности:. тщательно проводя границу между масонской степенью Розы и Креста и розенкрейцерством как таковым, о первой он отзывается весьма нелестно: «…когда человеку несведущему случается услышать, что среди масонских братьев встречаются «Верховные Князья Розы и Креста», «Князья Розы и Креста Гередома» [11] и т.д., он естественным образом связывает эти пустые прикрасы оккультной номенклатуры с таинственными и величественными розенкрейцерами. Происхождение степени Розы и Креста окутано непроницаемым покровом тайны. Ее учреждение приписывают Иоганну Валентину Андреэ, однако это — заблуждение, возникшее из-за того, что имя этого вюртембергского богослова ошибочно связалось с обществом Христиана Розенкрейца» [12].

К теме масонства Уэйт вернулся в 1890 году, в статье, которая была опубликована в «Бритиш Мэйл» [13] — журнале Хорейшо Боттомли, в котором Уэйт в то время работал редактором. В этой небольшой заметке под названием «Масонство» двойственное отношение Уэйта к вольным каменщикам отражено со всей очевидностью: «Истинная цель масонского братства столь же далека от целей, которые ему приписывают, сколь всемирная организация может быть далека от сборища фанатиков. Своими обыденными задачами масонство провозглашает благотворительность и вспомоществование. Эзотерический смысл его заключается в стремлении к нравственному возрождению всего рода человеческого; к созданию морали, чуждой сектантства; к сотворению совершенного человека. Эта сокровенная цель масонства остается нерушимой и незапятнанной, ибо “пустота, заключенная в средоточии великой тайны аллегорической архитектуры служит ей вечной защитой”» [14]. В «Оккультных науках» [15] Уэйт отчетливо высказывает свое убеждение в том, что масонство сбилось с пути истинного: «Черпая силы из различных источников на протяжении многих десятилетий, оно окуталось сверкающим ореолом романтики и эзотерических легенд, весьма привлекательным для искателя духовной мудрости, вступающего на мистический путь. <…> Наш совет ему — преодолеть влечение к масонству. В нем он не обретет света; в пышных масонских церемониях ему не откроются тайны души; чем бы ни являлось масонство в прошлом, ныне оно — всего лишь прекрасная система морали, облеченная в аллегорию и проиллюстрированная символами, и даже не притязает на большее». Истинные принципы масонства, согласно Уэйту, заключаются в следующем: «Основа всей трансцендентальной философии — учение о внутреннем возрождении, а цель ее — Совершенный Человек. Таковы же основание и цель масонства». Ныне эти принципы забыты, однако к ним, по мнению Уэйта, еще можно вернуться. Автор ясно дает понять читателю, что не кто иной как он сам способен и намерен вернуть масонству былую славу: «…мы просим только верить и ждать. В готовящейся к изданию “Эзотерической истории масонства” этот вопрос будет изложен во всех подробностях со всеми необходимыми доказательствами, документальными свидетельствами и ссылками на доступные источники» [16].

Незадолго до выхода в свет «Оккультных наук» Уэйт вступил в Герметический орден Золотой Зари — общество так называемых магов, учрежденное в 1887 году Уэсткоттом, доктором У.Р. Вудманом и С.Л. Макгрегором Мазерсом на основе шифрованных рукописных ритуалов, обнаруженных при весьма странных обстоятельствах [17], и ряда писем еще более сомнительного происхождения, полученных якобы от фрейлен Анны Шпренгель из Нюрнберга, известной в ордене под именем сестры Sapiens Dominabitur Astris [18] (каждый член Ордена должен был взять себе девиз возвышенного содержания, как правило, на латыни), которая от центральной организации в Германии вручила Уэсткотту полномочия на основание в Лондоне храма, которому следовало дать имя Исиды-Урании. Иерархическая структура и система степеней Золотой Зари соответствовали системе, принятой в Английском обществе розенкрейцеров (что и не удивительно, поскольку все три основателя Золотой Зари занимали в нем важные посты), и восходили к немецкому Ордену Золотого и Розового Креста (XVIII век.). Эти степени и их символика давно стали достоянием общественности: их опубликовали еще в 1877 году в виде «двух таблиц, иллюстрирующих философию розенкрейцеров» в «Королевской масонской энциклопедии» Кеннета Маккензи[19].

Уэйт, вне сомнения, был осведомлен о существовании и характере ордена Золотой Зари еще до того, как вступил в его ряды в июне 1891 года [20], ибо на титульном листе его «Руководства по картомантии» [21], опубликованном в 1889 году, под его собственным псевдонимом «Великий Восток» помещен орденский девиз Анны Шпренгель. Быть может, эти псевдоним и девиз были камешком в огород Уэсткотта — намеком на то, что его немецкая наставница была связана с французской масонской ложей «Великий Восток», а быть может, Уэйт надеялся, что использование известного девиза поспособствует продаже тиража. Но, так или иначе, все это свидетельствует о том, что Уэйт относился к ордену Золотой Зари без особого почтения.

Вступив в Орден, Уэйт довольно скоро вышел из него, вероятно, потому, что его раздражали поступки руководителей: «До меня стали доходить слухи, из которых я, на основании тогдашних своих убеждений, сделал вывод, что мне лучше держаться в стороне от всего происходящего. Дело было не в морали — учитывая, что речь шла о Братьях и Сестрах; и в этом отношении можно с полным правом утверждать, что за весь рассматриваемый период в рядах Золотой Зари не возникало и намека на скандал. Однако сами действия представлялись весьма сомнительными с юридической точки зрения, и — если меня правильно информировали, а я уверен, что это так, — руководителям Ордена не следовало бы принимать в них участие» [22]. Но в конце концов Уэйт преодолел угрызения совести и через три года (в течение которых он публиковал переводы алхимических трактатов и редактировал оккультный журнал «Неизведанный мир») 17 февраля 1896 года вернулся в Золотую Зарю, хотя во Второй орден этого общества — Ordo Rosae Rubeae et Aureae Crucis [23] — вступил только в марте 1899 года. Рассказывая о своем возвращении в Орден, Уэйт грешит против истины. Он утверждает, будто его убедил вернуться Ральф Палмер-Томас, заядлый коллекционер масонских степеней: тот «…заверил меня, — пишет Уэйт, — что я упускаю нечто важное, о чем не мог получить представления на той ступени, которой достиг на момент ухода. Мне казалось, что ничего особо ценного я упустить не мог, однако его настойчивость взяла верх, в конце концов, я подал прошение о восстановлении <…> и с единодушного согласия братьев вернулся в лоно этого сомнительного общества» [24]. Но в действительности Палмер-Томас стал членом Золотой Зари только в ноябре 1896 года. По всей вероятности, он лишь уговорил Уэйта последовать его примеру и вступить во Второй орден, как он сам это сделал в апреле 1898 года. Далее Уэйт утверждает, что именно членство во Втором ордене в конечном счете пробудило в нем стремление к масонскому посвящению, хотя в действительности его еще раньше побудили к тому другие факторы.

Мартинизм и путь к Ремеслу

Уэйта все больше интересовали философия «Неизвестного философа», Луи-Клода Сен-Мартена (1743—1803), и новоявленный орден мартинистов, созданный французским оккультистом Папюсом — доктором Жераром д’Анкоссом (1865—1916). Уэйт обратился к Яркеру за советом, стоит ли ему вступить в орден мартинистов. Яркер горячо поддержал это намерение: «В масонской ветви ордена Сен-Мартена есть возражения против принятия немасона, и, полагаю,  это может причинить неудобства как вам, так и членам Ордена. Однако это ничуть не помешает мне вверить вам тайны Ордена, тем более что и сам я принял их от немасона — пражского барона Сурди. Весь обряд изложен в четырех книгах. Я высылаю вам первую; от вас требуется лишь уведомить меня о вашем согласии принять на себя об[язательства]. <…> Так вы обретете полное право на основание немасонской ветви, после чего, надеюсь, сможете получить от “Папюса” хартию на открытие лондонского филиала» [25].

В ответном письме Уэйт подтвердил готовность принять орденские обязательства и выразил желание содействовать развитию Ордена: «Сердечно благодарю вас за оказанную мне честь и счастлив принять от вас посвящение в тайны ордена Сен-Мартена. Отличие, которого вы меня удостоили, поистине необычно в свете того, что я не являюсь масоном, но тем больше у меня оснований высоко оценить эту честь. Я всецело принимаю на себя обязательства, возлагаемые на кандидата, и клянусь никогда и никому не открывать имя того, от кого я принял посвящение, и ни при каких обстоятельствах не предавать его гласности. Я с огромным интересом прочел и аккуратно переписал присланную вами рукопись, включающую первые две книги обряда; возвращаю вам ее вместе с этим письмом. С нетерпением жду третьей книги. Надеюсь, что смогу быть вам полезен: я намереваюсь приложить все усилия по пропаганде Ордена среди исследователей оккультизма, не принадлежащих к масонскому братству» [26].

Переписка с Папюсом за тот период не сохранилась, и остается неизвестным, обратился ли Уэйт к нему с просьбой о хартии на основание английского филиала или нет. Но в обращении к Международному конгрессу спиритуалистов в 1898 году Папюс сообщил, что его Орден расширяется и в 1897 году пополнился двумя новыми мартинистскими «структурами» в Англии [27]. Одна из них вполне могла быть организована Уэйтом, хотя в 1902 году последний разорвал отношения с Папюсом, узнав, что в ортодоксальных масонских кругах тот пользуется дурной репутацией. Однако учение Сен-Мартена привлекало его по-прежнему, и в 1899 году он завершил работу над обширной монографией, которая по сей день остается единственным в Англии серьезным исследованием жизни и творчества Сен-Мартена [28].

Сен-Мартен писал темно и неясно, и учение его с трудом поддается пониманию, однако Уэйту удалось превосходно уловить и представить читателю его суть. Излагать здесь идеи французского мистика не имеет смысла; отметим только, что, с точки зрения Уэйта, мартинизм представлял собой «…мистическое учение, а вовсе не масонский обряд, разработанный Сен-Мартеном взамен устава Избранного священства» [29]. К заявлениям Папюса о связях Сен-Мартена с масонами Уэйт относился скептически и советовал читателям «…иметь в виду, что критерий доказательности по отношению к историческим проблемам применяется во Франции не так строго, как в Англии» [30]. Но главное —  то, что книга «Луи-Клод де Сен-Мартен» стала важнейшей вехой в карьере Уэйта, так как это оказалась первой из целого ряда трудов, посвященных так называемой «Тайной Традиции», и к масонству Уэйт пришел не через Золотую Зарю, а именно через мартинизм.

Книга «Луи-Клод де Сен-Мартен» вышла в свет в мае 1901 года; сигнальные экземпляры появились несколькими месяцами раньше. 25 мая Уэйт в письме к Папюсу сообщает, что вскоре от издателя придет второй авторский экземпляр, и выражает удовлетворение тем, что книга Папюсу понравилась: «Мне было чрезвычайно приятно узнать, что эта книга произвела на вас хорошее впечатление. Ваше мнение на сей счет я ставлю превыше всех прочих, поскольку вы — человек, сведущий в этой теме и сами провели превосходную исследовательскую работу в том же направлении» [31]. Папюс не ограничился одними похвалами и предложил более осязаемую награду, о чем свидетельствует следующая фраза из того же письма: «Примите мою глубочайшую благодарность за ваше любезное предложение присвоить мне степень доктора от “Ecole Hermetique" [32]. Я приму это звание как высокую честь» [33]. В действительности этот титул был совершенно бесполезным, но много лет спустя Уэйт все же нашел ему применение: однажды, когда ему понадобился псевдоним, чтобы скрыть свое непосредственное отношение к публикации трудов  американского спиритуалиста Эндрю Джексона Дэвиса [34], он представился широкой публике как «Доктор герметических наук». Первый авторский экземпляр книги о Сен-Мартене, присланный Уэйтом, Папюс почти наверняка переслал Эдуарду Блицу, главе Американского ордена мартинистов, который завязал оживленную переписку с Уэйтом и призывал его вступить в масонскую ложу. Упоминая Блица в автобиографии, Уэйт описывает его как человека, «давно и близко знакомого с парижскими оккультными школами; но при этом он был масоном ортодоксального толка и проживал, по всей вероятности, в США» [35], а затем добавляет: «Не помню, стал ли я уже масоном к тому времени, когда мы начали обсуждать в письмах эту тему, или же именно то, что он открыл мне, побудило меня просить о Посвящении» [36].

Как мы увидим, Блиц открыл Уэйту очередной источник тайных обрядов, и можно не сомневаться, что к масонству Уэйта привёл именно неустанный поиск новых ритуалов. Ритуалы Золотой Зари уже разочаровали его как формой, так и содержанием, и он принял решение переработать их и направить орден на путь мистики, а не магии. В этом предприятии его поддержал Маркус Уорсли Блэкден, член Золотой Зари и египтолог: «Настал день, когда мы с Блэкденом всерьез задумались о масонстве и предположили, что, быть может, связав в единую систему самые распространенные и господствующие в различных традициях обряды, удастся глубже проникнуть в смысл и символизм Ритуала. <…> Разумеется, важную роль в  этих робких размышлениях играло предположение, что, буде наша попытка увенчается успехом, это может оказаться полезным для ордена Золотой Зари» [37]. Здесь Уэйт несколько кривит душой, ибо к тому времени он уже знал о масонских церемониях и символах вполне достаточно, чтобы внести в ритуалы Золотой Зари представлявшиеся ему необходимыми поправки, и его дальнейшее заявление  — «я предчувствовал, что вскоре с большой вероятностью состоится встреча с обладателями высоких степеней, если не из иерархии Ремесла и Свода, то, по крайней мере, с теми, кто разделял наши убеждения, для кого символика был открытой книгой, а ритуал — вратами в царство благодати» [38], — производит ложное впечатление, что речь идет о тех немногочисленных масонах, «разделявших убеждения» Уэйта и Блэкдена, которые состояли в ордене Золотой Зари.

Причина, по которой Уэйт на этом этапе решил вступить в ряды масонов, скорее всего заключалась в том, что он, благодаря переписке с Блицем, начал осознавать: единственный путь к тем высших степеням, ритуалы которых так живо его интересовали, лежит через лестницу степеней Ремесла и Святого Царственного Свода. Уэйт обратился за помощью к Палмеру-Томасу, и «тот горячо одобрил это начинание; когда же пришло время, он совершил все необходимые приготовления и почтил своим присутствием церемонию, в ходе которой мы с Блэкденом наконец-то были посвящены в масоны в ложе Ранимида, что в Букингемшире» [39]. Итак, 19 сентября 1901 года, в возрасте сорока трех лет, Уэйт прошел посвящение в ложе Ранимида №2430 в Рэйсбери (Букингемшир).

Уэйт и Ремесло вольных каменщиков

10 февраля 1902 г. Уэйт и Блэкден по запросу из ложи Ранимид были посвящены в тайны Ремесла в ложе Сент-Мэрилебоуна №1305. Поскольку они не были лично знакомы ни с одним из членов обеих этих лож, то, за неимением других сведений [40], следует предположить, что Палмер-Томас состоял в дружеских отношениях с Дж.С. Бичингом — Мастером ложи Ранимида и Секретарем ложи Сент-Мэрилебоуна.

Это посвящение не принесло Уэйту духовного озарения: «Для меня это был занимательный опыт в нескольких отношениях — главным образом, постольку, поскольку это было до такой степени тривиально, что я и сам мог бы рассказать Достопочтенному Мастеру всё, что он мне поведал. Это посвящение для меня было не более чем средством на пути к цели: я с нетерпением ожидал следующих степеней» [41]. На него не произвели впечатления ни собратья-масоны, по поводу которых он заметил: «Мне нравится этот оборот — “Братья Видимости Света” — применительно к масонам: из него явствует, что все их кажущееся просветление — не более, чем иллюзия» [42], — ни принятая система руководства ложей: «Мне прислали переработанный устав ложи Ранимида. От членов ложи явно не ожидается, что они будут стремиться к Жизни Вечной, и, подозреваю, этот документ ничуть не более осмыслен, чем все законодательные бумаги, которые выпускают для лож и отделений “сердца ничтожные и головы пустые" [43]» [44]. Не устраивали его и обязанности, возложенные на него братством: «Вчера я попал в ужасную ситуацию в ложе Ранимида, в связи со введением в должность нового Мастера. Я хотел прибыть точно в срок к той части церемонии, в которой должен был участвовать, но успел только к обеду. В мое отсутствие меня назначили Распорядителем, из-за чего сам обед обернулся почти нестерпимыми мучениями, а из-за того, что после трапезы пришлось выполнить еще кое-какие обязанности, я опоздал на последний обратный поезд» [45].

Но несмотря на это тайное недовольство, Уэйт пользовался популярностью среди своих собратьев по ложи Ранимида, воспринимавших его в двоякой роли: главным образом — как управляющего лондонской продовольственной компанией Хорлика (эту должность он занимал с 1900 до 1909 гг.), и уже во вторую очередь — как увлеченного исследователя эзотерических дисциплин. В 1910 г. Уэйта назначили на пост Мастера ложи Ранимида, и 1 февраля 1911 г. по случаю Зимней трапезы членов ложи он «открыл всем присутствовавшим братьям Великую Тайну Склепа Адептов (с разрешения неизвестного Настоятеля Братства Теней)» [46]. Так он вплотную подошел к тому, чтобы раскрыть своим собратьям тайны Золотой Зари. В 1910 г. Уэйт убедил Бернарда Спрингетта [47], состоявшего в ложе Ранимеда с 1901 по 1905 гг., присоединиться к Независимому Исправленному Обряду Золотой Зари, а еще раньше ввел в ложу Ранимеда Перси Баллока, видного деятеля храма Исиды-Урании. Баллок принял масонское посвящение 14 июня 1904 г., но уже в следующем году вышел из ложи. Уэйт регулярно присутствовал на собраниях ложи Ранимеда вплоть до 1920 г., когда он переехал из Илинга (Западный Лондон) в Рэмсгейт (Кент) и перестал активно участвовать в масонской деятельности, хотя остался членом ложи до конца своих дней.

Высшие степени и Тайная Традиция

Пройдя масонское посвящение, Уэйт тотчас устремился в погоню за высшими степенями. 10 апреля 1902 г. его и Блэкдена возвели в степень Ревнителя Английского общества розенкрейцеров — по рекомендации Палмера-Томаса и поручительству Уэсткотта, жаждавших привлечь Уэйта в свои ряды. Затем, 1 мая 1902 г., двое новоявленных розенкрейцеров были посвящены в тайны Святого Царственного Свода в Столичном отделении № 1507, после чего, спустя всего неделю, на церемонии в общине короля Эдуарда VII их провозгласили Рыцарями Храма. На этом они временно остановились, и Уэйт стал готовиться к путешествию в Швейцарию и к долгожданному посвящению в тайны Исправленного Шотландского обряда, в степень Благословенного Рыцаря Святого Града.

На основании переписки с Блицем Уэйт пришел к выводу, что Исправленный Шотландский обряд в большей мере, чем все прочие системы, сохранил в своих ритуалах дух той тайной традиции, которая «не только сообщает нам, что Душа “приходит издалёка" [48] и возвращается туда, откуда пришла, но и очерчивает Путь Восхождения» [49]. К тому времени Уэйт уже много лет разрабатывал теорию, согласно которой все эзотерические традиции, будь то алхимия, еврейская каббала, легенды о Святом Граале, розенкрейцерство, христианский мистицизм или масонство, суть сокровенные способы  непосредственного познания Бога. Уэйт был убежден, что символические системы всех этих традиций связаны общими корнями и обращены к единой цели и что правильное их истолкование откроет тайные пути к духовному просветлению. Найти эту идею в четко сформулированном виде в его опубликованных работах нелегко, однако краткое указание на нее содержится в «Тайной традиции в масонстве»: «Тайная Традиция включает в себя, во-первых, летопись утраты, постигшей человечество, а во-вторых — хроники возвращения утраченного. <…> хранители этой традиции втайне поддерживали ее с помощью учрежденных мистерий и тайных книг» [50].

Сама по себе «Тайная Традиция есть древнее знание о том, как средствами внутренней жизни человеку вернуться туда, откуда он вышел» [51]. Во всех ее разновидностях присутствуют свидетельства «а) эпохальной сущности этой утраты; б) несомненности грядущего возвращения; в) того, что утраченное все же сохраняется где-то в этом мире, хотя и глубоко скрыто, и, реже, г) того, что суть утраченного в скрытой форме пребывает рядом с нами, совсем близко» [52]. Для масонства «эти утрата и возвращение чрезвычайно важны <…> средний член здесь — лишенность, побуждающая к поискам. Если в символике явно или скрыто не присутствует хотя бы из членов этой триады, значит, это не масонская степень» [53]. Уэйт полагал, что правильное понимание этой традиции в той форме, в какой ее сохранило масонство, позволит ему самостоятельно разрабатывать ритуалы, способные привести кандидата к духовному просветлению.

Вот почему для Уэйта было так важно получить доступ к тайнам Исправленного обряда, представлявшего эту тайную традицию на практике более наглядно, чем прочие обряды масонства. Но одновременно с подготовкой к путешествию в Женеву он продолжал коллекционировать другие ритуалы и обдумывать стратегию, которая позволила бы ему к 1903-му году взять под контроль орден Золотой Зари, охваченный смутой [54]. Может показаться, что Уэйта обуяла жажда власти, но в действительности это было не так. Вся его погоня за масонскими ритуалами была подчинена двум задачам: свести воедино различные варианты того, что ему представлялось своего рода «масонской апостольской преемственностью», и на основе этого разработать ритуалы для нового ордена, который он намеревался основать.

Уэйт вовсе не собирался вторгаться на территорию, находившуюся под юрисдикцией Верховной Ложи, Верховного Капитула, Верховного Монастыря или Верховного Совета; его интересовали только ритуалы, которые в Англии вышли из употребления, не признавались или считались псевдомасонскими. Чтобы свести собранные материалы в единую систему, 2 декабря 1902 г. Уэйт с помощью Блэкдена и Палмера-Томаса учредил в доме последнего «Тайный совет обрядов»: «Я предложил составить втроем Тайный совет обрядов, каковое предложение было принято с радостью; после чего мы договорились хранить существование этого Совета в строжайшей тайне. Мы создадим настоящий оккультный орден Неизвестных Философов — сокрытый от всего мира» [55]. На последующем собрании ритуал степени Благословенного Рыцаря Святого Града был исключен из материалов, подлежащих обработке; однако позднее его вновь приняли к рассмотрению  — после того, как в апреле 1903 г. наконец была разработана конституция Тайного совета (полный текст этого курьезного документа см. в Приложении D).

От степени Благословенного Рыцаря Святого Града Уэйт ожидал большего, чем ему дало посвящение в Рыцари Храма: «Сегодня вечером я присутствовал на собрании Общины Храмовников [общины короля Эдуарда VII]. Приняли двух новых членов. Это гораздо интереснее обрядов всех остальных известных мне христианских рыцарских орденов, хотя те крупицы сведений об обязанностях Совершенного Рыцаря, которые мне удалось собрать, внушают надежду, что здесь заключен еще более глубокий смысл» [56]. «Попытавшись играть в солдатиков» [57], он оказался не на высоте: «…ноги попросту не желали выполнять то, что от них требовалось. <…> Какой-то необъяснимый рок всякий раз заставлял меня поворачивать не в ту сторону. Не понимаю, почему так получалось, но ситуация вышла крайне конфузная. Не знаю, гордиться ли своей слабостью, подобно Святому Павлу, или стыдиться, как простой смертный, удостоверившийся в собственной тупости» [58]. Ритуалы, которые разработает он сам, будут гораздо проще в исполнении.

Прежде чем отправиться в Швейцарию, Уэйт посетил Шотландию, чтобы пройти посвящение в Древний Великий обряд 47º, предполагая, что тот ему пригодится: «Этот обряд совершенно неизвестен авторам энциклопедий и историкам масонства, да и сам я до сих пор не сталкивался с такой последовательностью степеней. Так или иначе, 47º подразумевает по меньшей мере 44 ритуала, а значит, здесь не будет недостатка в материалах для моей будущей работы, в которой я намереваюсь опровергнуть все, что до сих пор говорил о символических каменщиках» [59].

Поездка не заладилась с самого начала: «В пятницу я сел на ночной поезд и рано утром сошел в Килмарноке — как и следовало ожидать, под проливным дождем» [60]. С полковником Спенсом, принимавшим его от имени ордена, Уэйт встретился лишь после полудня. Спенс не показался ему «обладателем выдающихся достоинств и образования выше среднего», и прочие масоны из Килмарнока не оправдали его ожиданий: «Значительная их часть принадлежала к ордену механиков, а один-два смахивали на пастухов». Церемония также его разочаровала: «Мне предложили принять посвящение в 41-ю степень, именуемую Священническим орденом или степенью Белого Каменщика, и я прошел этот невообразимый ритуал. Служители были в белых саккосах и держали в руках огарки сальных свечей. Никто даже и не пытался произносить реплики по памяти: все заглядывали в книгу, и церемония получилась скомканная <…> Чтобы я в дальнейшем мог получить дополнительные сведения, в Клятву кандидата специально для меня внесли поправки от имени Великого Мастера, однако в целом формулировки были такие своеобразные, что уловить их смысл на слух было практически невозможно. Принося клятву, я полагал, что она относится лишь к тем степеням, которые им благоугодно именовать Белым Масонством; но позже мне объяснили, что она налагает на меня обязательства в отношении всех сорока семи степеней, а также, смею предположить, и в отношении Мемфиса и Мисраима, равно как и всех дочерних орденов, а быть может, и Королевского ордена Шотландии».

Дальше дело пошло еще хуже: «Затем меня представили новообретенным братьям, после чего, к немалому моему смятению, полковник Спенс препроводил все собрание под тем же проливным дождем в мою гостиницу и там, в тесной курительной комнатке, заказал всем выпить; далее последовали речи по поводу моего визита в Шотландию, моих литературных трудов и т.д., и на все это мне приходилось отвечать. В целом мероприятие было на редкость отвратительным и еще более курьезным, чем я могу сейчас описать в спешке». Однако искомые ритуалы он все же получил, причем материалов оказалось так много, что это повергло его в некоторое недоумение: «Я приобрел ритуалы Древнего Великого обряда от 4-й до 44-й степени и <…> к тому же, неожиданно для себя, оказался посвященным ордена Шотландского Храма, чего хотел бы меньше всего на свете, учитывая мои связи с Верховным Монастырем Англии. <…> подобным же образом я посвящен в самые разнородные масонские обряды, в соперничающие между собой степени Царственного Верховного рыцаря Мальты, Красного Креста Рима и Константина и даже в степень Царственного Верховного Морехода. <…> Если бы тайна раскрылась, у меня наверняка были бы большие неприятности».

В Женеве его приняли весьма радушно — благодаря Эдуарду Блицу, который на правах Верховного настоятеля Америки представил Уэйта в ложе Исправленного обряда и рекомендовал его с наилучшей стороны. В феврале 1903 г. Уэйт получил анкеты соискателя, текст клятвы и ряд «испытательных вопросов»; все бумаги были должным образом заполнены, подписаны и возвращены руководству ложи — с одной лишь забавной ошибкой: годом своего рождения Уэйт указал 1859-й. В ответах на вопросы он высказал свое убеждение в том, что «за масонством стоит некое иное масонство, тайны которого не сообщаются членам лож обычным путем, но в нужное время становятся известны нужному человеку. Однако он должен войти через дверь и пройти предварительные степени, чтобы достичь этих неизреченных целей» [61], — а в прилагавшемся письме добавил, что «желает войти в общество женевских братьев, дабы учиться, а не учить» [62]. Кроме того,  Уэйту «перед посвящением в рыцари в тайном конклаве было предписано выбрать: 1) мистическое имя; 2) девиз, также символический; 3) герб. Я остановился на следующих вариантах: 1) Eques a longe aspiciens [63]; 2) Sacramentum Regis abscotidere bonum est [64]; 3) черный крест на серебряном поле, окруженный четырьмя красными розами, каковой символ, безусловно, является розенкрейцерским и был избран мною именно по этой причине» [65].

Подготовившись таким образом, он отправился в Женеву и прибыл к месту назначения ранним утром 28 февраля 1903 г. Его встретил Жозеф Леклерк (1835—1927), Верховный настоятель Независимого верховного монастыря Гельвеции. Вечером того же дня Уэйту присвоили две степени: Оруженосца-Послушника и Благословенного Рыцаря Святого Града, — хотя по правилам между посвящением в эти степени должен был пройти год. Рассказ Уэйта о том вечере выдает его затаенный снобизм: «С точки зрения англичанина, общество было до крайности пестрое и включало а) достопочтенных торговцев, например, книгопродавцев; б) членов французского парламента; в) состоятельных женевских господ, насколько можно было судить по внешности; г) одного англичанина, занимавшего какой-то официальный пост в этом собрании; д) нескольких лиц, принадлежавших, судя по внешнему облику, к более низким слоям торгового сословия; е) представителей женевского правительства. Лица, по-видимому, занимавшие важные посты в этом обществе, оказывали мне любезности и знаки внимания» [66]. Однако церемонии произвели на него глубокое впечатление: «…реплики в ходе церемонии зачитывали, а не произносили по памяти, как в обрядах английского масонства. В результате получалось гораздо лучше; но не исключено, что такой подход обусловлен особенностями самого ритуала — более повествовательного и поучительного, нежели в ремесленных степенях. Как бы то ни было, я хочу отметить, что степени и обряды оказались как нельзя более простыми и в то же время впечатляющими, и церемонии прошли чрезвычайно гладко и достойно».

Несколько позднее Уэйт охарактеризовал церемонию посвящения в степень Благословенного Рыцаря как «проведенную весьма красиво и волнующе», а в «Исповедании веры» отметил «большое значение, которое придавалось в ней учению о Грехопадении человека, и особый мартинистский дух, отличавший  формулировки этого учения и заметный также в других частях этого текста». На следующий день после обрядов Уэйт вернулся в Англию — весьма довольный и в предвкушении новостей, которые, впрочем, получил только в начале мая: «Монастырь Гельвеции на заседании 16 апреля принял решение вручить мне все полномочия на основание Тайного ордена в Англии и колониях; и все необходимые бумаги будут высланы мне своим чередом» [67]. Именно в этом и заключалась подлинная цель его поездки в Женеву, как сам Уэйт признавался в своем дневнике еще в октябре предшествующего года: «Я собираюсь в Женеву <…> не просто из интереса к этому обряду, как бы я ни желал получить его в свое распоряжение. Мне необходимо стать его хранителем в Англии; это будет потрясающе — завладеть обрядом, не нуждающимся в реконструкции, как в случае с мартинизмом. <…> Если я все же добуду обряд Святого Града, вероятно, возникнут затруднения с Английским советом обрядов. <…> Но если мне не понадобится поддерживать с ним отношения, основанные на некоем разумном modus vivendi, я смогу запугать Верховный совет слухами о тайных обществах, стоящих за моим обрядом, и тогда они будут только рады оставить его в покое» [68].

Однако надеждам, которые он возлагал на продвижение степени Благословенного рыцаря Святого Града в Англии, не суждено было осуществиться: несмотря на то, что Уэйт перевел ритуалы на английский [69], а в 1907 г. был посвящен по переписке в степени Монаха и Верховного Монаха, второй его визит в Женеву так и не состоялся [70]. Более того, он даже не стал работать с этими двумя новыми степенями, и вся работа Уэйта по распространению обряда в Англии свелась, согласно Дж. Э. У. Бриджу, к «личным беседам и упоминаниям об этом обряде в его сочинениях» [71]. Впрочем, Бриджу этот подход представлялся «вполне естественным, и мне бы хотелось продолжать в том же духе, плавно и постепенно» [72]. Все и впрямь происходило чрезвычайно плавно и постепенно, ибо единственное, что сделал Уэйт, — представил и рекомендовал Б. Спрингетта (в 1924 г.) и Бриджа (в 1929 г.) вышестоящим лицам в Женеве. В письме с представлением Бриджа он так объясняет причины своего бездействия: «Было время, когда я надеялся основать в Англии Внутренний орден Шотландского обряда. <…> Однако ревность со стороны обладателей высших степеней не позволила осуществить этот замысел, и мне остается лишь время от времени взирать с глубоким сожалением на пергамент, свидетельствующий о моих полномочиях». В том же письме Уэйт выражает сомнение в том, что Бридж «способен на какие-либо практические действия по продвижению дела ордена в нашей стране. <…> Если бы появилась такая возможность, я бы сам давным-давно предпринял что-нибудь в этом направлении» [73]. Впрочем, он утешился тем, что в 1934 г. (когда организация Блица пришла в упадок) этот обряд учредили в Америке, ибо его основатели, доктор Уильям Мозли Браун и  Дж. Рэй Шют, узнали о нем именно из сочинений Уэйта.

Уэйт все еще был убежден, что ему принадлежат исключительные полномочия на распространение этого обряда в Англии, но руководство Независимого верховного монастыря Гельвеции так не считало и даже не сочло нужным известить его, когда в 1938 г., перед лицом угрозы, нависшей над швейцарским масонством со стороны гитлеровской Германии и ее союзников, приняло решение вручить Великому монастырю Англии и Уэльса хартию на распространение степени Благословенного рыцаря Святого Града в Англии. Об этой новой хартии Уэйт узнал только из письма Шюта и в ответном послании выразил свое удивление и недовольство: «Что касается прочих известий, то следовало бы отдавать себе отчет, что вот уже много лет и по сей день в моем распоряжении находится постановление Монастыря Гельвеции, согласно которому я являюсь хранителем этого Обряд. Не могли бы Вы рассказать подробнее об этих “сообщениях в печати о том, что степень Благословенного Рыцаря Святого Града передана Верховному монастырю тамплиеров в Англии”? Я ничего об этом не слышал и даже не представляю себе, что это может означать, ибо во всем масонском мире трудно найти организацию, менее подходящую для работы с этим обрядом» [74]. Потерпев неудачу в попытках распространения этого важнейшего из доступных им обрядов, «Тайный совет обрядов», учрежденный Уэйтом, к тому времени уже давно зачах. В 1922 г. Уэйт попытался возродить его, но ничего не получилось; а впрочем, в его распоряжении были и другие средства для распространения тайной традиции.

Со времени своей женитьбы в 1888 г. Уэйт официально именовал себя писателем, несмотря на свою работу в издательствах и в продовольственной компании Хорлика, и большинство его собратьев-масонов знали его именно как автора многочисленных книг. Он был общепризнанным авторитетом во всех областях оккультизма и в эзотерических традициях масонства, что, безусловно, облегчало ему доступ в различные ложи, отделения и общины, которые представляли для него интерес и в которых могли обнаружиться люди, разделяющие его убеждения. Становясь сторонниками Уэйта, члены этих организаций обычно вступали в Независимый Исправленный Обряд Золотой Зари или в пришедшее ему на смену Братство Розы и Креста. Следует подчеркнуть, что Уэйт никогда не вербовал приверженцев активно, но не упускал ни единой возможности выступить с пропагандой своего учения о тайной традиции, причем не только в лекциях (см. Приложение В), но и в частных беседах.

Публично выступить на тему, связанную с масонством, Уэйт впервые решился на собрании ложи «Quatuor Coronati» [75] 3 октября 1902 г., где он комментировал статью Э. Дж. Касла «Посвящение Рыцаря-Тамплиера» [76] и с высоты авторитета, коим облекло его пятимесячное пребывание в рыцарской степени (Касл не являлся членом Ордена тамплиеров), задал ряд вопросов об источниках, которыми пользовался автор. В дневнике он записал, что статья «плохо выстроена, неточна в определениях и в целом male sonans [77]. Эти люди не понимают, куда они идут. В заключение я задал несколько вопросов, но никто не смог на них ответить. Это не подлинные братья, а лишь подобия — паясничающие скоморохи» [78]. Позднее он еще раз упоминает об этой статье: «Разумеется, я не должен высказывать свое истинное мнение — а оно заключается в том, что статья эта бессвязна и неряшлива. <…> Теперь я начинаю отчетливо понимать, до какой степени необходима в Англии достоверная книга по истории тамплиеров, которая разрешила бы спорные вопросы раз и навсегда, насколько это вообще возможно. Разумеется, это входит в план моей работы по исследованию тайной доктрины религиозных обществ» [79]. Разумеется, столь суровая критика в адрес статьи Касла была несправедлива, однако приведенная дневниковая запись чрезвычайно важна: она отвечает на вопрос, каким образом оставшаяся неопубликованной «Эзотерическая история масонства» начала превращаться в «Тайную традицию в масонстве».

Magnum Opus [80] I

Прежде чем выпустить в свет этот великий труд, Уэйт написал для собственного журнала «Хорликс Мэгэзин» ряд статей о происхождении масонства и о некоторых особо загадочных высших масонских степенях. Они были опубликованы в «Мистических исследованиях» (1906). Далее последовала статья «Место масонства в посвятительных обрядах» для Английского общества розенкрейцеров и серия статей об истории и символике тамплиеров, представленных в 1908—1910 гг. в общине Санкта Мария, основанной Уэйтом в 1906 г. Однако все это было лишь бледным подобием грядущей славы.  В июле 1911 г. был опубликован «первый вклад [Уэйта] в масонскую литературу», с точки зрения самого автора, «в плане оформления — красивейшее из всех посвященных масонству изданий, когда-либо выходивших в свет во всех странах и на всех языках» [81]. Однако главным было все же содержание, а не обложка. «Обряд Метки [англ. the Mark] вернул масонству утраченную идею мессианства, а Царственный Свод возвратил ему идею Троицы. <…>.  На этих представлениях покоился мой первый вклад в масонскую литературу» [82]. Здесь же исчерпывающим образом и во всех подробностях изложена гипотеза о тайной традиции, что и привлекло великое множество благосклонных рецензентов.

Немасонские периодические издания хвалили книгу, даже не понимая ее смысла [83]; оккультные —  превозносили ее до небес, а масонские  — одобряли и рекомендовали своим читателям. У.Л. Уилмхерст опубликовал хвалебные отзывы в изданиях всех трех категорий: в «Букмене», «Оккалт ревью» и «Фримэйсон» [84]. В рецензии для «Оккалт ревью» Уилмхерст совершил почти немыслимый подвиг: превзошел многословием и невнятностью самого Уэйта в худших его проявлениях. Во «Фримэйсон» он утверждает, что книга «безоговорочно превосходит по значимости все, что до сих пор было опубликовано в связи с так называемой проблемой масонства», хвалит Уэйта и добавляет, что «Ремесло в целом в огромном долгу перед ним за столь замечательное изложение и истолкование его учения». Еще одна благоприятная рецензия была напечатана в «Ars Quatuor Coronatorum» [85], 25 (сс. 133—135), однако признать ее объективной трудно, поскольку ее автором был Б. Э. Дж. Эдвардс, давний член Золотой Зари. Единственный недоброжелательный отзыв последовал от Джона Яркера, рецензировавшего книгу Уэйта в журнале «Коу-Мэйсон» (т. 4, сс. 29—32, 1912). Его огорчило то, что Уэйт «не пытается скрыть своего презрения (зачастую позволяя себе неучтивые выражения) по отношению ко всем, кто расходится с ним во мнениях, и к тем степеням, из которых он не смог извлечь никаких фактов в поддержку своей теории; и автор данной статьи, наряду со многими превосходящими его людьми, попадает в разряд “безнадежных”». Яркер справедливо критикует Уэйта за допущенные фактические ошибки и осуждает за насмешки над «так называемым сомасонством [86]»: «Кое-кому сомасонство может не нравиться; прежде всего, оно дает рядовым масонам меньше возможностей для утоления их ненасытных аппетитов; однако сама система уже сложилась, и нам подобает относиться к ней должным уважением».

Впрочем, большинство сомасонов не имели ничего против Уэйта. В следующем номере журнала «Коу-Мэйсон» появилась вторая рецензия на его книгу, в высшей степени благоприятная; автором ее был почтенный Э. Э. Ли — член Золотой Зари Уэйта, предпочитавший сомасонство официальному Ремеслу. Он необъяснимым образом оказался в числе «тех немногих, кто попытался действовать самостоятельно на свой страх и риск», когда в 1914 г. Уэйт «закрыл материнский храм Исиды-Урании из-за ожесточенных споров по поводу подлинности документов» [87]. Другие сомасоны также поддержали Уэйта: среди вступивших в его новый орден, Братство Розы и Креста, основанное в следующем году, сомасонов было больше, чем последователей традиционных масонских обрядов. И второй magnum opus Уэйта сомасоны также приняли более благосклонно.

Magnum Opus II

Как мы уже видели, Уэйт придерживался неоправданно высокого мнения о собственной образованности и незаслуженно низкого — об учености других исследователей масонства, пользовавшихся признанием в более широких кругах. «Брат Р. Ф. Гульд, написавший довольно безграмотную и претенциозную работу о франкмасонстве, обращается ко мне в столь же малограмотном письме с просьбой порекомендовать какую-либо картину или портрет для иллюстрации к главе о розенкрейцерах из краткой истории братства, которую он готовит к печати» [88], тогда как «из двух масонских энциклопедий, опубликованных на английском языке, одна (работа Вудфорда) кишит ошибками, вызванными невежеством, а вторая (работа Маккензи) —  ошибками, порожденными буйной фантазией» [89]. О своих собратьях-розенкрейцерах Уэйт отзывался еще более язвительно. В 1903 г. в качестве председателя Научного кружка при Английском обществе розенкрейцеров он отметил, что доклады его членов суть «истории болезни, и такой, при которой перед больным открыта лишь одна дорога — на кладбище. Я никогда еще не встречал докладчиков, которые бы до такой степени затруднялись внятно выразить словами то, что они хотят сказать» [90]. Впрочем, он, вопреки обыкновению, признает здесь тот же недостаток и за собой: «Я заметил, что в некоторых случаях и мой вклад в дискуссию давал поводы для подобной критики».

Опубликовав «Тайную традицию в масонстве», Уэйт задумал составить масонскую энциклопедию, отражающую предпочтение, которое лично он отдавал высшим степеням и их символике. Большую часть времени у него занимали литературные изыскания и работа в Братстве Розы и Креста; он почти перестал принимать участие в делах Ремесла, но обнаружил, что его «влияние в кругах обладателей Высших Степеней стремительно возросло. Это еще одно свидетельство того, что мне, более чем кому-либо, удалось разглядеть невысказанные тайны, кроющиеся за этими обрядами» [91]. В то же время, добавляет он, «мне не хотелось числить среди своих сочинений очередную энциклопедию в ряду тех, что уже существуют в мире английского масонства. И все же, по здравом размышлении, я пришел к выводу, что это — самая удобная форма для представления всего многообразия личных мнений и точек зрения» [92]. Соответственно, в мае 1917 г. Уэйт нанес визит Ральфу Ширли, новому владельцу издательского дома «Райдер & Co», и «по наитию предложил ему большую новую масонскую энциклопедию» [93]. В июне они подписали договор, а уже к 3-му июля Уэйт подготовил «более 200 страниц чернового материала, собранных из старых рукописных источников всего за три дня» [94]. К Рождеству объем чернового материала достиг уже 1000 страниц; за последующие три месяца он выстроил статьи в алфавитном порядке, а в декабре 1918 г. объем беловой рукописи уже перевалил за 500 страниц.

На протяжении всего 1919 г. не прекращались непростые дискуссии с Ширли и типографами, Брендонами из Плимута, — по поводу макета книги, стремительно прибавлявшей в объеме, а также по поводу иллюстраций и гонорара. В результате Уэйт добился того, чтобы ему выплачивали авансом небольшие суммы в счет роялти, и заключил новый контракт, в котором оговаривалось увеличение объема издания до двух томов. «Новая энциклопедия масонства» вышла в свет в марте 1921 г. Радость от долгожданной публикации омрачало предчувствие того, что «признанные авторитеты и твердолобые консерваторы от масонства непременно обрушат на меня проклятия» [95]. Так и случилось.

В 11-м томе «Протоколов Манчестерской ассоциации масонских исследований» опубликован текст статьи Уэйта «Роберт Фладд и масонство», представленной им в ассоциацию в сентябре 1921 г.; и там же находится анонимная рецензия на «Новую энциклопедию масонства». Обозреватель потрясен не только бесцеремонным обращением Уэйта с историческими фактами, но и его неприкрытым презрением по отношению к предшественникам: «Сведущий читатель без труда обнаружит многочисленные ошибки в именах и датах, но дело даже не в этом. Когда людей, подобных Джону Яркеру, объявляют безграмотными, а других, еще более одаренных авторов прошлых лет презрительно сбрасывают со счетов, невольно возникают сомнения в том, стоит ли вообще прислушиваться к частному мнению составителя» (с. 139). Кроме того, рецензент неодобрительно отзывается о воззрениях Уэйта на масонство в целом: «На мой взгляд, теории, представляющей масонство как форму Поисков Божественного, не может быть места в данной энциклопедии: это всего лишь безосновательные измышления автора» (с. 139), — хотя в конечном счете, пусть и неохотно, но все же признает за изданием определенную ценность: «Едва ли эта книга сможет заменить уже существующие энциклопедии, однако не исключено, что и она займет свое место среди масонской литературы» (с. 139).

Задачу разгромить Уэйта в пух и прах принял на себя журнал «Ars Quatuor Coronatorum» (№ 33, 1920 г.); два рецензента — У. Дж. Сонгхерст и Дж. Э. С. Таккет, потрудились на славу. «По прочтении книги, — объявляет Сонгхерст, — у меня сложилось впечатление, что брат Уэйт попросту собрал под одной обложкой серию статей, выражающих его личные мнения, крайне небрежно связав их воедино методами каталогизации и классификации» (с. 169). Далее он критикует Уэйта за произвольную и весьма причудливую систематизацию материала: «Довольно странно обнаружить алфавитный указатель в словаре или энциклопедии. <…> Тот факт, что брату Уэйту понадобился для этой энциклопедии алфавитный указатель, свидетельствует о том, что даже сам составитель признает, насколько она неудачна с композиционной точки зрения. Материал действительно расположен в алфавитном порядке, <…> однако на деле для того, чтобы найти ту или иную тему, приходится перелистывать книгу наобум, и от алфавитного указателя оказывается очень мало проку» (с. 169). Злорадно перечисляя допущенные Уэйтом фактические ошибки и примеры, свидетельствующие о том, что составитель незнаком с новейшими исследовательскими работами, а также приводя его оскорбительные и несправедливые замечания в адрес предшественников, рецензент задается вопросом: «В чем же заключаются особые преимущества или способности, дающие брату Уэйту право ставить себя выше предшествующих исследователей?» (с. 172). В заключение Сонгхерст критикует вымышленный портрет Рамсея, приведенный во 2-м томе, и подвергает сомнению достоверность портрета Джеймса Андерсона, помещенного в 1-м томе: «Неужели автор настолько погряз в невежестве? Или следует понимать это как очередной вполне осознанный и преднамеренный полет в царство фантазии?» (с. 173). От публикации своих комментариев на фронтиспис 1-го тома (где Уэйт изображен в облачении Императора Братства Розы и Креста) Сонгхерст благоразумно воздержался.

Второй рецензент из «Ars Quatuor Coronatorum» во всем поддержал первого. Таккет существенно расширяет перечень фактических ошибок и осуждает Уэйта за презрительные отзывы о других авторах масонской литературы.  Более того, он указывает еще более возмутительные отступления от алфавитного принципа компоновки материала, а затем, приводя примеры беззастенчивого самовосхваления, которому то и дело предавался Уэйт, не без оснований вопрошает: «Не лучше ли было воздержаться от столь явных претензий на глубокие познания, предоставив читателю самостоятельно вынести решение на сей счет?» (с. 175). Правда, в отличие от Сонгхерста, Таккет завершает свою рецензию похвалой, объявляя Уэйта авторитетным специалистом по «доктрине Великого Поиска в масонстве», но добавляет, что «в качестве энциклопедии рассматриваемая работа во многом уступает другим известным трудам, а в качестве изложения теории Поиска не может соперничать с “Тайной традицией” того же автора» (с. 180).

Подобные отзывы Уэйт принимал очень близко к сердцу, однако мог утешиться хвалебными рецензиями Филиппа Уэлби (хотя тот был его другом и Уэйт сам участвовал в написании этой рецензии) [96] и мисс Босуэлл-Госс, опубликованными в «Коу-Мэйсон» (т. 13, с. 104, 1921). Еще больше удовольствия ему доставила подробная и благосклонная рецензия преподобного Э. Коэна в «Джуиш Гардиан» от 3 июня 1921 г. Коэн также обнаружил ряд ошибок, однако пришел к выводу, что «этот прекрасный двухтомник дает больше поводов для восхищения, чем для критики. Всякий любознательный масон, стремящийся узнать все, чему способно научить его Ремесло, должен быть признателен автору этой работы». Особенно приятно Уэйту было увидеть реакцию Коэна на его утверждение о том, что до 1717 г. масонство было исключительно христианским и что «евреям и язычникам не было места в его рядах»: «Правота господина Уэйта в этом вопросе представляется мне бесспорной», — утверждает Коэн. Впрочем, доброжелательность Коэна может объясниться главным образом тем, что ранее в том же году иудейская пресса благодарила Уэйта за опубликованное в «Оккалт Ревью» [97] подробное опровержение антисемитских и антимасонских статей Несты Вебстер в «Морнинг Пост».

Подобные рецензии, несомненно, способствовали распродаже тиража энциклопедии, и к 1930 г. разошлось уже около 7000 экземпляров, но когда в 1925 г. книга перешла к издательству «Virtue & Co.», Уэйт лишился авторских прав из-за упущений в контракте и общая сумма полученных им авторских отчислений составила лишь немногим более 300 фунтов стерлингов. Более того, несмотря на все свои заверения в обратном, Уэйт все же высоко ставил мнение авторитетных исследователей масонства и принимал враждебные отзывы близко к сердцу. Он приступил к переработке текста для предполагаемого переиздания, но когда в 1923 г. вышла из печати «новая исправленная версия», к ужасу своему обнаружил, что издатель выпустил под таким названием дословную перепечатку старого варианта, изобиловавшего ошибками. Позднее Уэйт заявлял, что к 1938 г. «было распродано не менее девятнадцати тысяч экземпляров этого роскошного двухтомника» [98], однако, скорее всего, сам он прекрасно понимал, что это — пустая похвальба. В действительности разошлось не более половины от указанного числа экземпляров.

Уэйт и высшие степени масонства

К этому времени Уэйт уже начал терять интерес к масонским исследованиям, хотя ему еще предстояло выпустить серьезный труд по истории розенкрейцерства — «Братство Розы и Креста» [99]. В 1924 г. он вышел из Общества масонских исследований, основанного при его помощи в 1921 г., и с тех пор лишь продолжал читать в нем лекции, подобные тем, с которыми он все чаще выступал в различных организациях, объединявших обладателей высших масонских степеней. Уэйт числился членом практически всех обрядов, действовавших в Англии, и во многих из них играл активную роль. Еще в 1905 г. он принял посвящение в масонство Метки, которое, по его мнению, «было основано с целью вернуть масонство Верховных Лож от невнятного деизма Андерсона к христологии и высокому католицизму старинных установлений» [100], и все еще активно пропагандировал его в 1930 г., когда стал основателем и первым Мастером ложи Метки № 892 в Тауэр-Хэмлетс (Лондон).

Степень Розы и Креста давно уже перестала казаться Уэйту «пустой прикрасой оккультной номенклатуры». Пройдя в 1909 г. посвящение в отделении Розы и Креста «Орфей» № 79, он в 1915 г. был назначен его Верховным Владыкой, а с 1918 г. и впредь оставался Летописцем того же отделения. Но наибольшим его расположением пользовался Орден тамплиеров, и самую деятельную поддержку Уэйт оказывал его общине Санкта-Мария. На протяжении 1909 г. он был Настоятелем этой общины, а с 1910 по 1940 гг. — ее бессменным Секретарем; первые свои размышления по поводу истории и символики тамплиеров он изложил на лекциях в этой общине, а последнюю и самую важную статью на эту тему — «Рыцари Храма и гипотеза о продолжении их традиции в масонстве» — представил там же в 1930 г.

От работы в розенкрейцерских организациях (по крайней мере, в связи с масонством) Уэйт отказался еще в 1914 г. — после того, как покинул ряды Английского общества розенкрейцеров, потерпев в нем поражение на выборах Священника. Кроме того, он рассорился с Блэкденом, не сошедшись с ним во взглядах на деятельность храма Исиды-Урании ордена Золотой Зари, и решил, что в рядах одной организации они вдвоем не уживутся [101]. В этой области все свои силы Уэйт направил на разработку ритуалов для Братства Розы и Креста — ордена, объявленного христианским, принимавшего как мужчин, так и женщин, и основанного на структуре степеней, символизирующей восхождение по каббалистическому Древу Жизни. Ритуалы и служители, задействованные в новом братстве, восходили к принятым в системе Независимого Исправленного Ордена Золотой Зари, однако из текстов его ритуалов наглядно явствует, что в конечном счете они во многом заимствованы из масонства [102]. Первое собрание Братства Розы и Креста состоялось 9 июля 1915 г. в отеле «Де Кейсер» на набережной Виктории. На последовавшей в тот же день церемонии освящения храма Salvator Mundi [103] Братства Розы и Креста присутствовало десять братьев (удалось установить личности пятерых из них, и все они были масонами [104]) и одна сестра. Для вступления в Братство Розы и Креста не требовалось масонское посвящение, но на практике большинство его членов обладали не только ремесленными, но и высшими масонскими степенями. Кроме того, к новому ордену стали активно присоединяться сомасоны и сестры из теософских кругов.

Не все члены братства были англичанами. Единственная сестра, присутствовавшая на первом собрании, доктор Хелен Уортингтон, была врачом из Америки, а в 1921 г. в орден вступил американский фотограф Элвин Лэнгдон Коберн. Он быстро достиг посвящения во Второй орден — Ordo Sanctissima Roseae et Aureae Crucis [105], но его интересовало не столько продвижение в Братстве Розы и Креста, сколько судьба его собственного Неоплатонического общества, именуемого «Универсальным орденом», для которого он частично заимствовал ритуалы Уэйта. Уэйт ему этого не простил, и в конце 1924 г. они с Коберном прекратили всякие отношения. Однако Коберн по-прежнему признавал превосходство Уэйта в области эзотерических исследований и продолжал рекомендовать его книги своим последователям [106]. Более удачно для Уэйта складывались отношения с американскими масонами.

В июле 1915 г. Уэйт опубликовал льстивую рецензию под названием «Высшее здание» [107] на книгу доктора Джозефа Форта Ньютона «Строители: исторический обзор и исследование масонства» (1914). Это понадобилось ему лишь для того, чтобы Форт Ньютон, в свою очередь, отозвался об Уэйте как о «великолепном знатоке письменных и устных традиций в своей области, в исследование которых он привнес религиозный дух, аккуратность и опыт истинного ученого, точность и тонкость интуитивных прозрений, сочувственных и, в то же время, критических, душу поэта и терпение, столь же неисчерпаемое, сколь и обильное своими плодами; качества поистине редкие и еще реже встречающиеся в столь гармоничном сочетании». Форт Ньютон был редактором американского масонского журнала «Билдер»; не удивительно, что он перепечатал у себя рецензию Уэйта и обратился к последнему с просьбой вести колонку в его издании.

Первую же работу, которую Уэйт предоставил для этого журнала, — исследование в трех частях под названием  «Глубинные аспекты масонской символики» — взяли за основу вводного лекционного цикла в ложах Айовы, и поскольку журналы «Билдер» с этой статьей попадали в руки каждого новоиспеченного масона под юрисдикцией Верховной ложи Айовы, имя и идеи Уэйта стремительно набирали популярность в США  — гораздо быстрее, чем когда-либо в Англии. Тираж «Билдер» все время допечатывался, и в результате имя Уэйта постоянно оставалось на слуху у американских масонов. В Америке к нему относились с таким благоговением, что вскоре после того, как Ньютон встретился с ним во время визита в Англию в 1916 г. [108], Верховная ложа Айовы присвоила Уэйту степень Старшего Верховного Блюстителя, каковой титул, разумеется, позднее занял почетное место на титульной странице «Новой энциклопедии Масонства».

В 20-е годы Уэйт вел регулярную переписку со множеством молодых американских масонов, заинтересовавшихся его личностью и трудами. Самым рьяным его приверженцем был Гарольд ван Бурен Вурис, собравший обширную коллекцию книг Уэйта (ныне хранящуюся в библиотеке Верховной ложи Айовы) и впоследствии ставший доверенным и близким другом Уэйта [109]. Он пропагандировал многие идеи Уэйта в сборниках масонских статей, выходивших время от времени под его редакцией. Кроме Вуриса, с Уэйтом переписывались доктор У. М. Браун и Дж. Рэй Шют, которым Уэйт косвенным образом помог добиться посвящения в степень Благословенного Рыцаря Святого Града. В 1934 г. они нанесли Уэйту визит, о котором Шют вспоминает в своей книге 1953 г. «Тихо колокол звонит», рассказывая, как «мы проводили дни и ночи в обществе того, кто останется в памяти людской одним из подлинно великих христианских мистиков» (с. 31), и благоразумно умалчивая о том, что встречи эти проходили в обстановке, изобиловавшей атрибутами сомасонства, — в доме 104 на Майда-вэйл, центре одной из сомасонских организаций, где у второй жены Уэйта (первая умерла в 1924 г.) была квартира, одна из комнат которой служила храмом Братства Розы и Креста. Хотя Шют утверждает, что визит продлился «около двух недель» (с. 31), в действительности эта пара американских масонов общалась с Уэйтом всего два дня. За это время они были посвящены в первые четыре степени Братства Розы и Креста и утвердились в намерении основать американское отделение братства. В свою очередь, они присвоили Уэйту почетную степень доктора литературы от университета Атланты (Вирджиния-Бич), будучи попечителями последнего.

Впрочем, этот обмен любезностями не принес никаких плодов. В Америке так и не появилось отделение Братства Розы и Креста, а докторская степень оказалась для Уэйта совершенной бесполезной, поскольку университет Атланты закрылся в 1932 г.  [110] и, более того, вообще не был уполномочен присваивать какие-либо ученые степени. Однако Уэйт пребывал в счастливом неведении на этот счет и не сомневался, что его орден процветает в Америке, а ученый мир наконец-то признал и оценил по достоинству его заслуги.

К моменту встречи с Брауном и Шютом Уэйт уже практически отошел от всякой деятельности, связанной с масонством, и вплотную занялся пересмотром своих исследований тайной традиции. Последней из книг на эту тему стало существенно переработанное переиздание «Тайной традиции в масонстве», опубликованное в 1937 г. В него вошло много материалов из «Символического масонства» (1925) и «Братства Розы и Креста»; по собственным словам Уэйта, книга «настолько изменилась, расширилась и преобразилась, что ее вполне можно считать новым, самостоятельным трудом, превосходящим одноименное старое издание» [111]. Но, несмотря на все исправления и попытки более аккуратного обращения с материалом, книга по существу осталась подборкой аргументов в пользу гипотезы Уэйта о том, что в основе масонства лежит Мистический Поиск. Все его труды посвящены этой цели, и никакие сомнения в том, насколько справедлива сама гипотеза, не мешают нам признавать ценность проведенной им исследовательской работы.

Уэйт скончался в 1942 г. В краткой, на три абзаца, эпитафии из «Фримэйсон Кроникл» (т. 135, с. 178, 6 июня 1942 г.) он представлен как поэт и автор книг о масонстве. Ни похвалы его трудам, ни изложения его основной теории в эпитафию не включили. Похоронили Уэйта на церковном кладбище в Бишопсберне (Кент), где он прожил последние годы, и ныне его могилу ныне покрывает густой ковер белладонны — подобно тому пятну позора, что омрачает его репутацию.

Недостатками, от которых он так и не избавился за всю свою жизнь, было нежелание признать свои ограничения как историка (ограничения неизбежные, учитывая тот факт, что Уэйт так и не получил формального образования) и в то же время подсознательное ощущение своей неполноценности в этом плане, защитой от которого служили чрезвычайное самомнение и враждебность по отношению к предшественникам. Недостатки довольно серьезные — но все же не настолько, чтобы не признавать за Уэйтом законное место в ряду самых выдающихся исследователей масонства. В действительности он был и остается единственным, кто попытался связать фактическую историю высших масонских степеней с их духовным содержанием. Подобные попытки таят в себе опасность поддаться оккультным предрассудкам, однако Уэйт избежал этой ловушки, как справедливо заметил в 1916 г. Форт Ньютон: «Предостерегая нас от темных переулков, ведущих в тупики, и ложных маяков, манящих на скалы, брат Уэйт возвышает свой голос против тех, кто открыл оккультный ящик Пандоры на алтаре масонства. Посвятив много лет изучению оккультизма, магии, примет, талисманов и тому подобного, он сумел провести четкую границу между оккультизмом и мистицизмом — и тем самым поступил мудро» [112]. Мы же, по-видимому, поступим мудро, если согласимся уделить должное внимание его трудам и признать его своеобычный гений.

Перевод с англ. Анны Блейз

[112] Some Deeper Aspects of Masonic Symbolism (1916).  Предисловие Форта Ньютона, pp.6—7.