Аургельмир/Имир, Трудгельмир, Бергельмир
Мистблинди
Кари
Бёльторн
Хюмир и Хрод
Трюм
Торгерд
Мимир
Вафтруднир
Ольвальди, Тьяцци, Иди и Ганг
Рюм
Хримтурс
Бюлейст
Скади
Ринд
Бестла
норны
Тюр.
Raven Kaldera (c)
Перевод: Анна Блейз (с)
Настоящий перевод доступен по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivs» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 3.0 Непортированная.
Инеистые турсы (или хримтурсы, др.-сканд. hrimthursar) Нифльхейма — старейшие из всего рода этинов и внушающие самый сильный страх. Этим я хочу сказать, что их боятся все, кроме богов, — и даже некоторые боги. Определенно боятся их и другие йотуны: некоторые племена великанов запретили хримтурсам доступ на отдельные территории остальных двух йотунских миров (впрочем, в Муспелльхейме инеистым великанам и так долго не продержаться). Инеистые турсы — самые крупные из этинов: в человекоподобной форме они достигают 12—15 футов [1] в высоту, а другие их обличья (чаще всего — снежные смерчи) — еще огромнее. В Нифльхейме их нетрудно заметить издалека, так что у путника есть время убежать; но в снежном облике хримтурсы передвигаются невероятно быстро, поэтому если вы находитесь в Нифльхейме и увидели кого-то из них, бегите прочь как можно быстрее. Некоторые спасались, спрятавшись в небольшой пещере или расселине, куда великан не может забраться из-за своих огромных размеров.
Инеистые турсы могут бывают очень проблемными. Пожалуй, лучше даже сказать, что они создают проблемы автоматически. Это самые недружелюбные из всех великанов, но они не обратят на вас внимания до тех пор, пока вы, в свою очередь, не начнете создавать проблем им. Они чертовски быстро чуют, что у вас на уме. Кроме того, они недоброжелательны к людям, приходящим в своем естественном облике, — имейте это в виду, отправляясь на их территорию. Если вы принадлежите к типу огненных этинов, тоже возникнут трудности, хотя и другого рода. Я сама из рода инеистых великанов, так что вполне их понимаю, — наверное, потому, что очень на них похожа. С первой встречи люди мне никогда не нравятся; я терпеть не могу ходить туда, где много людей, если только мне не нужно в этом месте чего-то определенного; а шум может довести меня до белого каления. В общем, вы лучше поймете, что я имею в виду, если представите себе снежную лавину как живое существо. Лавиноопасную зону иногда можно заметить по внешним признакам, иногда — нет, но в любом случае, если вы будете слишком шуметь, наступите куда-нибудь не туда или просто будете недостаточно осторожны, то непременно вызовете обвал. Что касается подношений, то инеистые турсы, похоже, любят молоко, чай (особенно зеленый и белый) и когда на них работают. Точнее — вкалывают изо всех сил. Кстати, многие забывают, что норны — тоже инеистые турсы.
— Лин, духовидица
Если инеистые великаны решат, что вам не место на их территории, уговаривать их бесполезно. В этом случае на вас, скорее всего, будут смотреть просто как на пищу. Хримтурсы живут в суровом, холодном климате, в тундре и среди ледяных полей, так что подобное отношение может отчасти объясняться недостатком пропитания.
Кровь инеистых великанов предрасполагает к известной холодности. Как отметила Лин, норны, по всей вероятности, принадлежат именно к этому виду йотунов, а для той работы, которую они выполняют, необходимо хладнокровие. Большинство йотунов вообще не склонны к беспричинному состраданию, а инеистые турсы — тем более. Но, с другой стороны, ни от кого другого вы не получите таких глубоких знаний о погоде и вообще о выживании под открытым небом.
В своей стихийной форме инеистые турсы Нифльхейма выглядят как завывающие снежные смерчи тридцати футов [2] высотой. В человекоподобной форме у них бледная кожа, у некоторых почти голубая, а волосы — практически любого цвета, от белоснежного (вне зависимости от возраста) до черного. Если они одеваются, то в кожу и шкуры, хотя некоторые носят тканую одежду, выменянную у других народов. Иногда можно встретить хримтурса, одетого в цельную шкуру какого-нибудь огромного животного, вроде белого медведя. Путник не сразу поймет, кто это приближается к нему из-за стены метели — настоящий медведь или инеистый великан в шкуре медведя.
Несмотря на то, что из всех йотунов хримтурсы — самые территориальные и питают самую сильную неприязнь к чужакам, скорее всего, они вас не тронут, если и вы, в свою очередь, будете просто идти мимо, никого не трогая. Чего не следует делать, чтобы не привлечь их внимания: охотиться без разрешения поблизости от их жилищ. Разводить огонь поблизости от их жилищ. Вообще, идти по их земле с огнем. Мусорить. Вторгаться в их пещеры, опрометчиво решив, что, если пещера пустует, то она — ничья. Если вам так уж необходимо укрыться в пещере, оставьте для ее владельца подношение, желательно с благодарной запиской или руной Гифу.
У инеистых турсов Нифльхейма нет единого правителя. Они живут вольными племенами, а когда нужно принять какое-то совместное решение, собираются на общий сход. Все мудрые старейшины племен пользуются равным уважением. Инеистые турсы придают большое значение тому, что они — едва ли не древнейшие разумные существа во всех Девяти мирах, и очень этим гордятся. Одна из самых сильных клятв, которую они могут принести, — это клятва потоком Эливагар, первозданной ледяной рекой Нифльхейма, воды которой в известном смысле до сих пор струятся в их жилах. По характеру инеистые турсы скрытны, замкнуты, подозрительны и довольно холодны. Охотятся они почти бесшумно, а охотники из них — превосходные. Говорят, что они способны до некоторой степени управлять погодой Нифльхейма и вызывать бури — и это еще одна причина не злить их попусту.
Если вы путешествуете в духе по Нифльхейму и столкнулись с враждебно настроенными хримтурсами, один из способов избежать нападения — сказать им, что вы искали Хельверг, Дорогу в Хельхейм, но заблудились. Инеистые великаны глубоко чтут Страну Мертвых, граничащую с их миром, и ее Госпожу, а потому не обидят паломника, который держит путь в эти зловещие края. Но, с другой стороны, они знают, что некоторые прибегают к этой уловке лишь для спасения, а потому могут не поверить вам на слово и предложить путнику, упомянувшему Хельверг, проводить их до самой дороги или, по крайней мере, до места, откуда уже видна привратная башня Мордгуд. Тогда вам ничего не останется, как пройти по дороге в Хель; соответственно, если вы туда не стремитесь, к этой отговорке следует прибегать лишь в самом крайнем случае. Как ни суров Нифльхейм, выбраться из него все же легче, чем из Хельхейма.
Потомки инеистых турсов — грозовые великаны, которые могут жить не только в Нифльхейме, но и в любом из Девяти миров. К их числу принадлежат Тьяцци, Трюм и Кари. Внятно объяснить, чем отличаются друг от друга инеистые турсы и грозовые великаны, повелители ветров и бурь, довольно сложно; по-видимому, даже сами йотуны не проводят между ними четкую границу, не считая того, что постоянные обитатели Нифльхейма всегда именуются инеистыми великанами, а те, кто ушел в другие миры или родился за пределами Нифльхейма, могут называться по-разному и обладать различными комбинациями сил и способностей.
Грозовые великаны Йотунхейма — потомки нифльхеймских племен. Большинство из них родились уже за пределами Нифльхейма; лишь немногие когда-то жили в Стране Туманов, но затем перебрались в другие края (например, Трюм Старый, номинальный король Йотунхейма). Чем больше в горном йотуне крови инеистых турсов, тем с большей вероятностью он предпочтет поселиться в северо-восточных горах, где, конечно, теплее, чем в Нифльхейме, но ненамного. Основная стихия йотунхеймских грозовых великанов — ветер; некоторые из них стали настоящими повелителями ветров и научились летать.
Подношения: любая пища или маленькая вещица, вырезанная из дерева (желательно — красивая и полезная одновременно), которая не сгниет и не испортится на холоде. К металлу инеистые турсы довольно равнодушны: они предпочитают камень и дерево (если удается его раздобыть). Из съедобных подношений особенно ценятся фрукты и овощи — в Нифльхейме они редкость. Одна пожилая инеистая великанша расплакалась от радости, когда я преподнес ей съедобные цветы; это было впечатляюще — ни до того, ни после я ни разу не видел, чтобы кто-то из них так открыто проявлял эмоции. Еще они очень любят печенье и хлеб (а также другие продукты, разжиться которыми в Нифльхейме непросто), но только не тминный. Может, у них аллергия на тмин.
Аургельмир/Имир, Трудгельмир, Бергельмир
Как говорилось в главе, посвященной истории великанов, первым инеистым турсом был Имир, кровь которого и по сей день течет в жилах всех йотунов, кроме Сурта и самых чистокровных из его детей. Аургельмиром Имира называют его потомки; все остальные знают его как Имира. Он возник из ожившего камня во льдах Нифльхейма, согретых огнем приблизившегося Муспелльхейма. Судя по всему, этот древнейший исполин был существом примитивным и беспомощным: не умея менять облик, он все время оставался в одном теле — огромном, громоздком, состоящем в основном из земли, — и так и не научился толком им пользоваться. Выжил он лишь благодаря тому, что великая космическая корова Аудумла время от времени приходила покормить его своим молоком.
Из тела Имира путем партеногенеза родилось трое инеистых этинов: в подмышках возникли сын и дочь, а от трения ног друг о друга — еще один сын. Имена первых двух в письменных источниках не сообщаются (хотя йотуны знают их и почитают как священные), а третьего звали Трудгельмир, и было у него шесть голов. Трудгельмир и его партеногенетический брат сошлись со своей сестрой и так положили начало роду инеистых турсов.
Эти трое великанов, составившие второе поколение инеистых турсов, значительно уступали ростом своему исполинскому — размером почти с целый мир — создателю. Насколько можно судить, Имир так и не проснулся по-настоящему — по крайней мере, ни говорить, ни ходить не стал; но его дети обладали и речью, и подвижностью, и разумом. Они чтили необъятное тело своего родителя и заботились о нем, насколько могли. Первый ребенок этой троицы турсов получил имя Бергельмир и стал предводителем своего поколения — третьего.
В своего рода космическом танце Нифльхейм и Муспелльхейм то сближались друг с другом, то расходились вновь; и время от времени растаявшие льды замерзали вновь, образуя мост между двумя мирами. Инеистые турсы начали ходить по этому мосту и познакомились с детьми Сурта и Синмары. В результате стали заключаться браки между огненными и инеистыми великанами, и от этих браков рождались дети. Род великанов приумножался. А между тем великая корова Аудумла продолжала лизать соленый лед и, наконец, извлекла на свет еще одно существо. Оно было мужского пола, но сложено иначе, чем великаны. Новый пришелец сам дал себе имя — Бури; и великаны поначалу приняли его радушно. Он взял жену из их числа и родил сына по имени Бор. Все обратили внимание, что Бор очень походил на своего отца, но почти ничего не унаследовал от матери. В свою очередь, Бор взял в жены великаншу Бестлу, дочь Бёльторна — сына Бергельмира и внука Трудгельмира. Бестла родила Бору троих сыновей: Одина, Вили и Ве. Они тоже пошли в отца и почти ничем не напоминали мать.
Из-за чего между разросшимися племенами йотунов и племенем Бури вспыхнула вражда, точно неизвестно. Обе стороны рассказывают об этом по-разному — и обе истории сомнительны, отягощены старыми эмоциями и искажены многократными пересказами. Сыновья Бури заявляли, что испугались, как бы йотуны не расплодились слишком быстро и не истощили все скудные ресурсы Нифльхейма, — и действительно, йотуны всегда размножались быстрее, чем потомки Бури, которые оставались малодетными или даже бездетными, если только не вступали в брак с йотунами. Йотуны же всегда отличались большей живучестью, чем асы, и превосходили их числом в тысячи раз, — и, быть может, именно это не давало покоя маленькому и слишком медленно росшему племени Бури.
Великаны, напротив, говорят, что сыновья Бора, кровь которых почти всегда брала в детях верх над йотунской, стали утверждать на этом основании, что они стоят выше йотунов и превосходят их в магии, а, следовательно, должны править всеми племенами. Бергельмир, предводитель инеистых турсов, по их словам, оспорил эти притязания и вызвал сыновей Бора на бой, заручившись поддержкой Сурта. Сыновья Бора должны были сойтись с Бергельмиром на ледяной равнине и сразиться за власть над Нифльхеймом. Но вместо того, чтобы явиться на назначенное место, где собрались все великаны, желавшие наблюдать за битвой, сыновья Бора со своими женами и дочерьми подобрались к оставленному без охраны телу Аургельмира и изрубили его в куски. Из его перерубленной шеи вытекло столько крови, что она захлестнула потопом весь Нифльхейм; на первых порах даже Муспелльхейм оказался частично затоплен и свет его потускнел. Только в Подземном мире, Йормунгрунде, было по-прежнему сухо и безопасно, но там обитали почти одни только Мертвые.
Потомки Бури, со своей стороны, издавна утверждали, что убить и расчленить Аургельмира было необходимо, поскольку тело его было самым большим и единственным в своем роде вместилищем вещества земли, способного к магическому самовосстановлению, — а для того чтобы построить мир своей мечты, им требовалось очень много такого вещества. Но инеистые великаны стоят на том, что прародители асов на самом деле просто хотели утопить всех остальных в крови, — что убийство Аургельмира было на самом деле не только отцеубийством, но и попыткой геноцида. Даже если и так, попытка не удалась, поскольку многие из великанов благодаря своему упорству и выносливости выжили вопреки всем опасностям и тяготам потопа.
Как ни удивительно, древние великаны не питают вражды к Бури и Бору — старшему из асов и его сыну. По их словам, Бури и Бор честно явились на место назначенного сражения и утонули заодно с большинством великанов. Может быть, они знали о замысле своих сыновей, но отвергли его как бесчестный; а, может, сыновья Бора хладнокровно пожертвовали своими родителями и дедами, чтобы только воплотить свои планы в жизнь. Наверняка мы этого никогда не узнаем.
Но что мы знаем наверняка, так это то, что именно сыновья Бора, взойдя на вершину горы, куда не достигали воды потопа, собрали и пустили в ход величайшую магию из всей, что когда-либо творилась вокруг Мирового Древа. К тому времени существовало лишь три мира, но Один, Вили и Ве сотворили еще четыре из мертвой плоти Аургельмира. Из его ног и ягодиц был создан гористый Свартальвхейм для двергов. Верхнюю часть спины унесло водой, и она превратилась в Йотунхейм, покрытый горами еще более обильно и тотчас же заселенный выжившими великанами. ЖивотАургельмира образовал равнину Мидгарда, а выпирающие ребра стали горами на этой равнине. Ресницы и брови опоясали Мидгард — остров в океане крови — цепью холмов. Зубы, превратившиеся в священные скалы и валуны, рассеялись по всей земле, а мозг расплескался в небе облаками. Череп Аургельмира подняли на вершину Древа и сделали из него мир асов — Асгард. Так из гигантского тела первопредка было создано четыре новых мира.
Бергельмир, внук Аургельмира, и многие из его народа пережили потоп: они построили лодку из огромного полого дерева и плыли в ней, пока не добрались до суши. По одной из легенд, во время этого плавания Бергельмир заметил первых, «экспериментальных» людей, Аска и Эмблу, которые уже тонули с криками, и спас их, выхватив из воды и усадив на ветви высокого дерева, где они и переждали потоп. Другая легенда расходится с этой, утверждая, что люди были созданы асами уже после потопа. Но, как бы то ни было, племя Бергельмира не только заново населило Нифльхейм (до сих пор на одну треть остающийся под водой), но и обжило земли Йотунхейма. Любой великан, не считая чистокровных потомков Сурта, может проследить свою родословную вплоть до этой маленькой, потрепанной горстки беженцев — в той спасительной лодке их, вероятно, было всего пятьдесят-шестьдесят. И некоторые из них все еще живы и помнят те давние дни: Трюм, Кари, Логи, Рюм, Бёльторн, Бестла, Мимир, Хюмир и Хрод, девятиглавая мать Хюмира — Хюндла, а также Тюр, хотя он никогда об этом не говорит.
Сам Бёргельмир давно умер, однако он прожил очень долгую жизнь и до конца дней правил Нифльхеймом как старейший из йотунов. Формально к его роду относятся все без исключения асы — через его внучку Бестлу. Все йотунские потомки почитают Бёргельмира как мудрого, практичного и находчивого вождя, который воссоздал два мира после сокрушительной катастрофы и возродил свой народ, воспрявший после потопа с новой силой.
Мистблинди/Форньот
Мистблинди — вождь одного из племен древних, изначальных инеистых великанов, спасшихся вместе с Бергельмиром от Потопа. Его имя означает туман — такой густой, что сквозь него в буквальном смысле не видно дальше своего носа. Второе имя, Форньот, ученые переводят как «старый великан» или, возможно, «старый Разрушитель», «старый Ревун» или «принимающий жертвы». Какое-то время спустя после Потопа он отправился странствовать по миру со своими тремя женами, родившими ему трех сыновей — Кари, Логи и Хлера (позднее получившего другое имя — «Эгир»). Эти трое братьев совершенно непохожи друг на друга, поскольку родились от разных матерей и в разных местах.
Некоторые ученые (например, Хелен Гюрбер в «Скандинавских мифах и легендах») предполагают, что эти трое богов-великанов были героями древнейшего мифа творения, бытовавшего до появления мифов об асах и ванах. Вместе они составляют триаду первозданных стихий, сформировавших Землю: Море, Пламя и Северный Ветер. Исследователь скандинавской мифологии Пребе Мюлленграхт высказывает гипотезу, что эти три стихии, Море, Пламя и Северный Ветер, представляли собой альтернативу магической четверице стихий (Земля, Вода, Огонь и Воздух). Исторические морские короли Оркнейских островов возводили к этим трем братьям свою родословную. Информацию о Логи вы найдете в разделе, посвященном огненным великанам, о Хлере/Эгире — в разделе о морских этинах, а о Кари читайте ниже.
Кари и его потомки
Кари — старший сын Мистблинди и первой его жены, которая тоже была из рода инеистых великанов. Этот грозовой великан, повелитель ветра и снега, родился еще до Потопа. После Потопа он сопровождал своего отца Мистблинди во всех его долгих странствиях, а затем вернулся с ним в Нифльхейм и после смерти Мистблинди унаследовал его титул и племя. Кари — властелин Северного Ветра, могучий вождь Нифльхейма и владыка ветров.
У Кари есть одна интересная особенность: когда работаешь с ним, можно наблюдать, как он то молодеет, то снова становится старше. Весной он принимает облик тонкого и стройного андрогинного юноши, а на протяжении года стареет и к зиме превращается в седого бородатого старика. Эти метаморфозы — отражение природного цикла: весной Северный Ветер овевает землю прохладным бризом, а зимой приносит свирепые метели. В молодой фазе Кари обычно любвеобилен; он принимает облик ветра, чтобы ласкать своих возлюбленных, и, говорят, ему нравится проказничать, раздувая женские юбки. В облике старика он более склонен к уединению (когда не выполняет свою работу как Северный Ветер) и проводит большую часть времени дома, в нифльхеймской пещере, со своими правнучками.
У Кари двое сыновей — Фрости (Мороз) и Йокуль (Сосулька); сын последнего — Снер (Снег) Старый, вождь еще одного из племен Нифльхейма. У Снера, в свою очередь, родились сын по имени Торри (Смерзшийся снег) и три дочери: Фон (Снегопад), Дрифа (Сугроб) и Мьоль (Пороша). Последняя дочь — могущественная нифльхеймская колдунья и прорицательница, способная летать по воздуху. Что касается Фрости, то он, по-видимому, взял себе жену из альвов; его сын, полуальв Раум Старый, в свою очередь родил сына Финнальва (или просто Альва), кторый стал одним из королей Альвхейма. Племянница Финнальва вышла замуж за смертного потомка Логи (брата Кари), названного в честь этого огненного этина.
Призывание Кари
Славься, Северный Ветер, самый холодный,
Ты, приводящий Зиму, ты, приносящий Метель!
Юношей ты — прохлада, спасенье от летнего зноя,
Мужем брадатым — буря и дождь осенний,
Старцем — ножи ледяные,
Что беззащитное тело режут на синие ленты.
Славься, о вождь Нифльхейма, отпрыск Мистблинди,
Моря и Пламени брат, отец несчетных потомков,
Песен силы певец!
Даруй нам свое волшебство — дивную музыку ветра —
И пощади нас зимою, избавь от своих объятий,
Чтоб мы тебе возносили
Хвалы сквозь метель и мрак!
Бёльторн
О Бёльторне мы не знаем почти ничего, кроме имени, которое означает «Злой Шип». Это инеистый великан, родившийся еще до Потопа, — один из сыновей Бергельмира, которому удалось спастись. В числе его сыновей — Мимир, а его дочь — великанша Бестла, мать Одина.
Хюмир и Хрод
Воин Хюмир — инеистый турс, живущий в северных горах Йотунхейма. Его жена Хрод — из рода огненных великанов. Оба они родились до Потопа и полюбили друг друга, встретившись на ледяном мосту, который время от времени соединял Нифльхейм с Муспелльхеймом. Это был первый брачный союз между детьми огня и льда; и от этого союза родился сын Тюр. Все они пережили Потоп: Хрод несла на руках маленького сына, а Хюмир — свою престарелую мать, инеистую великаншу, у которой в оборотнической форме было девять голов. Сын их вырос и стал знаменитым воином-жрецом, великим богом войны; в конце концов он перешел на сторону асов и был усыновлен Одином.
Как повествует «Песнь о Хюмире», у Хюмира был огромный котел, в котором за раз можно было сварить нескольких быков. Асы обычно обращались за яствами и пивом к Эгиру, но однажды этот морской бог не сумел приготовить достаточно угощения, чтобы насытить всех гостей за один присест, и в свое оправдание заявил, что у него нет достаточно большого котла. Тут Тюр вспомнил о котле своего отца и предложил добыть его с помощью Тора. Тор готов был попросту украсть у Хюмира его знаменитый «влаговаритель», но Тюр настоял на том, чтобы действовать более честным путем. Они явились к Хюмиру, который вовсе не обрадовался возвращению блудного сына в обществе небезызвестного убийцы великанов и в типичном для инеистых турсов приступе ярости разнес в крошки один из столбов своего дома. Но тут вмешалась Хрод и помогла заключить временное перемирие. Хюмир нехотя заколол трех быков, чтобы накормить гостей обедом, но Тор в одиночку съел бóльшую часть угощения и пищи осталось так мало, что на следующий день пришлось отправиться на рыбалку. Тор вызвался помогать, но пока Хюмир удил китов, Тор самонадеянно решил потягаться силами с добычей покрупнее. Использовав бычью голову как приманку, он поймал на крючок великого Змея Мидгарда, Йормунганда, однако убить его не успел, потому что Хюмир вовремя перерезал леску и Змей ушел под воду. Недовольный выходкой Тора, Хюмир попросил его хотя бы вытащить лодку на берег и донести до дома китов — что тот и сделал с легкостью, непрестанно хвастаясь своей силой. Хюмир раздраженно заявил, что, если Тор и впрямь так уж силен, то ему наверняка не составит труда разбить его кубок. Тор радостно предложил великану спор: если он разобьет кубок, Хюмир отдаст ему свой гигантский котел.
Но кубок оказался заколдованным: сколько Тор ни метал его в столбы и стены, на нем не появилось ни трещины. Наконец, Хрод надоело смотреть, как он крушит пиршественный зал, и она посоветовала метнуть кубок в голову Хюмира — только так можно было снять заклятье. Тор последовал совету, и кубок разбился, а череп Хюмира был невероятно твердым и потому остался цел и невредим. Кипя от злости, инеистый турс позволил Тору забрать котел, но когда они с Тюром отошли уже довольно далеко от дома Хюмира, их настигло посланное вдогонку войско великанов. Тор перебил их всех и благополучно доставил котел Эгиру, которому с тех пор пришлось постоянно варить пиво для вечно пересохших глоток асов и их воинов.
Это происшествие стало последней соломинкой, сломавшей узы родства между Тюром и Хюмиром: инеистый великан проклял своего сына и навеки отказал ему в гостеприимстве. Некоторые утверждают, что Тюр потерял руку в пасти Фенрира именно из-за этого проклятия — из-за отказа от своего кровного родства и ссоры с отцом. Так это или нет, но Хюмир и Тюр навсегда оказались, образно говоря, по разные стороны баррикад. Если настанет Рагнарёк, Хюмир поведет на битву великий корабль Нагльфар, построенный Хелой и Суртом из ногтей мертвецов, и во главе нескольких тысяч мертвых йотунских воинов высадится на поле Вигрид для последней битвы с асами.
Молитва Хюмиру и Хрод
Воину Хюмиру слава,
Древнему турсу льда
С инеем в бороде!
Слава великой Хрод,
Древней жене огня
С блеском ясных очей!
Слава двоим, протянувшим руки друг другу
Над провалом между мирами!
Слава двоим, построившим самый первый
Мост из плоти над бездной!
Ваша любовь — встреча огня и льда,
В страсти своей вы сотворили Честь,
Сотворили Владыку Мечей,
Сотворили ту Руку, которой клянутся поныне.
Так не дайте забыть нам:
Кто протянет друг другу руки над черной бездной,
Кто сумеет построить над пропастью мост Любви,
В награду получат то, что им и не снилось.
Трюм
Трюм Старый, как его называют великаны Йотунхейма, — инеистый турс, родившийся в Нифльхейме и избранный верховным королем и вождем всех йотунов. Он — один из немногих турсов, переживших Потоп. Его чертог Трюмхейм высится в снегах северо-восточных гор Йотунхейма: даже покинув родные края, Трюм остался инеистым великаном и предпочитает холод.
По литературным источникам Трюм известен прежде всего как персонаж мифа, в котором с помощью своих слуг он похищает молот Тора, Мьольнир, и соглашается вернуть его лишь при условии, что ему отдадут в жены Фрейю, прекрасную богиню из ванов. За этим следует почти комическое приключение: Тор переодевается в женское платье, чтобы под видом Фрейи попасть в Трюмхейм. После свадебного пира великаны кладут на колени этой мнимой Фрейе Мьольнир, чтобы она произнесла на нем брачные клятвы, и Тор, почувствовав под рукой рукоять любимого оружия, тотчас начинает крушить все кругом и разносит пиршественный зал в щепки. Трюм не пострадал — если не считать уязвленного самолюбия и беспорядка, который оставил за собой Тор в его доме, — но затаил обиду, которая гложет его по сей день. Так что лучше не расспрашивать его об этой истории, если вы пытаетесь установить с ним контакт.
Как король Йотунхейм он исполняет в основном церемониальные функции, хотя иногда его призывают как посредника в спорах между вождями племен, а также для принятия решений по вопросам, которые касаются слишком многих или могут повлечь за собой слишком серьезные последствия. (Что это за вопросы такие, которые Утгарда-Локи или Сурт не могут решить для себя самостоятельно, я не представляю, но допускаю, что подобное все же случается.) Трюм — жизнерадостный белобородый великан, славящийся своим гостеприимством и нередко закатывающий щедрые пирушки. Лучшее, что вы можете принести к его столу, — это дары, способные повеселить или развлечь: песни, сказки, фокусы и так далее. Если вы прямо с порога объявите, что пришли развлекать Трюма и его гостей, скорее всего вас впустят немедленно. Выбирайте такие песни и сказки, которых они еще не слышали, но которые будут им понятны: составляйте свой репертуар обдуманно. Когда самому Трюму вздумается пошутить — смейтесь; когда он примется сам рассказывать какую-нибудь историю — кивайте; не говорите о политике и не напивайтесь, чтобы не сболтнуть лишнего. Если Трюм или какой-нибудь другой йотун предложит вам состязаться, кто кого перепьет, отклоните вызов под каким-нибудь благовидным предлогом — скажите, например, что вам все равно не устоять против такого могучего соперника. Кстати, эточистаяправда.
Имея дело с Трюмом, не забывайте, что под маской добродушного весельчака скрывается суровое сердце, гораздо более холодное и жестокое, чем может показаться на первый взгляд. Трюм ненавидит асов, и если вы служите кому-то из них, лучше об этом не упоминать. Избегайте этой темы и не гневите его попусту. Даже если у вас на шее будет висеть знак молота Тора, Трюм все равно может впустить вас в свой зал — при условии, что сочтет вас забавным; но всю политику оставьте за дверью и говорите только на нейтральные темы. Это — еще одна из причин не напиваться у него в гостях допьяна.
Между прочим, пиво в Трюмхейме — едва ли не лучшее во всех Девяти мирах, и чрезвычайно крепкое. Первым такое пиво стал варить Ольвальди (см. ниже посвященный ему раздел); двое его сыновей все еще живы и продолжают отцовское дело. Будьте очень осторожны с этим напитком: у смертных от него случается ужасное похмелье.
Гимн Трюму
Славься, Трюм, отец ледяной,
Владыка и вождь великанов,
Хранитель снежных вершин,
Щедрый хозяин, лютый буран,
Отважный и дерзкий воин!
Направь нас искусной рукою
Сквозь белую мглу метели,
По перевалам снежным —
Туда, где пред нами нежданно
Встанет чертог твой высокий,
Обитель тепла и света.
Славься, Трюм, отец ледяной,
Белобородый воин, муж крепкорукий!
Пожелай нам удачи в пути
И прими нас без гнева.
Торгерд
Торгерд — частая гостья при дворе Трюма (ее собственное скромное жилище стоит чуть дальше к северу от его чертога). В Йотунхейме она ведет себя как типичная инеистая великанша — умеет насылать ветер, дождь и град и нередко это делает, но на самом деле по происхожденю Торгерд — финка и часть года проводит в Лапландии, среди саамов. По той или иной причине она зачастила в Скандинавию и вошла в скандинавский пантеон как богиня — покровительница Халогаланда, области на севере Норвегии. Подобно Кари, Северному Ветру, она то молодеет, то стареет в течение года, превращаясь из крепкой, дюжей девицы в седовласую матрону и обратно.
Мимир
Мимир — сын Бёльторна и внук Бергельмира, первого предводителя инеистых великанов. Когда Аургельмир был еще жив, Мимир отправился в тогдашнее подземное царство, Йормунгрунд, и стал супругом изначальной богини смерти, Хель. (Не следует путать ее с нынешней Хелой, дочерью Локи; подробнее см. в посвященном ей разделе.) После Потопа Хель отпустила его в мир живых и поставила на страже священного источника, возникшего в Йотунхейме под одним из корней Мирового Древа. В этом источнике, погрузившись в воду по шею, Мимир простоял так долго, что у него на плечах выросли горы Кьёлен. Но в конце концов он решил покинуть свой пост — вероятно, ему захотелось посмотреть мир. После долгой отлучки он не встретил среди новых поколений великанов почти ни одного знакомого лица. Его отец Бёльторн погиб при Потопе, а дочь Бёльторна, Бестла, как ему сказали, переселилась в Асгард, где живет на почетных правах — как мать Всеотца. Мимир отправился в Асгард и разыскал там сестру. Один радушно принял его как своего дядю. За время, проведенное в источнике мудрости, Мимир многому научился, и Одину пришелся весьма кстати такой полезный советчик.
Но затем асы узнали, что в пространстве вокруг Мирового Древа появилась еще одна раса — ваны, которые создали свой собственный мир и были готовы его защищать. Разразилась война. Несколько лет борьба шла с переменным успехом и, наконец, асы благоразумно предложили заключить перемирие и обменяться заложниками. Один попросил в заложники Ньорда — покровителя мореплавателей — и его детей, Фрейра и Фрейю (последняя была для него особенно ценна — как богиня любви, сведущая в магии сейта). Ваны, со своей стороны, потребовали заложников, не уступающих мудростью Ньорду и его детям. По каким-то одному ему известным причинам Один решил пожертвовать своим дядюшкой-великаном, а вместе с ним отправил к ванам самого младшего из своих братьев — Хёнира, молодого застенчивого аса, который был хорош собой, но не блистал ни умом, ни красноречием. Мимир был оскорблен тем, что Один отдал его в заложники, и отказался играть роль мудрого советника для чужаков-ванов, с которыми его не связывали никакие кровные узы. На всех их вопросы он отвечал длинными, витиеватыми и совершенно непонятными речами. Хёнир же по большей части отмалчивался или повторял за Мимиром его бессмысленные тирады.
В конце концов ваны не выдержали этого издевательства и отрубили Мимиру голову, а Хёнира отослали обратно в Асгард с этой головой — вестью гнева и силы. То, что ваны убили одного из заложников, а второго отвергли, могло бы дать асам повод вновь объявить войну или, по меньшей мере, убить заложников-ванов. Но они ни того, ни другого не сделали. Один слишком высоко ценил Ньорда и его детей, чтобы просто взять и убить их, а начать новую войну он не смел, — и ваны прекрасно все это знали. С тех пор они спокойно живут своей жизнью, сохраняя независимость от асов; и, более того, в совете асов представлены их голоса — достаточно сильные, чтобы ими нельзя было пренебречь.
Один взял отрубленную голову Мимира и при помощи магических трав вернул ее к жизни, чтобы по-прежнему пользоваться мудростью этого древнего великана. Но Мимир проклял своего племянника, и тогда Один бросил его голову обратно в Источник Памяти в Йотунхейме. Там Мимир плавает и по сей день — старый, усталый, озлобленный и сварливый. В конце концов Одину пришлось отправиться на поиски знаний — и долгая дорога привела его к Источнику Мимира. Мимир предложил племяннику власть над Мыслью и Памятью — и дал ему двух воронов, носящих эти имена, — но взамен потребовал, чтобы Один собственноручно вырвал себе глаз и бросил в его источник. Как всем нам хорошо известно, Один согласился. И по сей день его глаз сверкает подводной звездой в Колодце Мимира, освещая его до самого дна. Этот источник — один из самых популярных туристических аттракционов в Йотунхейме: все путешественники не упускают случая его посетить. Здесь тянется к юго-востоку узловатый корень Мирового Древа, выступающий из-под земли, подобно исполинской насыпи, но в одном месте под ним можно отыскать вход в пещеру. Колодец — там, в этой пещере, и в нем плавает уйма черепов и отрубленных голов. Некоторые из них — подношения Мимиру, некоторые — трофеи, которые он забирает, когда посетителю не удается правильно ответить на его вопрос. Эти головы — предостережение незваным гостям: увидев их, многие пугаются и уходят, а Мимир этому только рад. Может случиться так, что одна из голов повернется к вам и заговорит сама: значит, Мимир решил сделать первый шаг. Его голова — старая и сморщенная, окутанная, словно плащом, длинными белыми волосами, струящимися в воде. Но чаще он прячется под водой и приходится его звать. Для начала можно плеснуть в воду хорошего спиртного. Вообще, самые лучшие подношения для Мимира — алкогольные напитки и пища с сильным сладким запахом, легко растворяющаяся в воде. Пользыотедыему никакой, ноемунравитсявкус.
Мимир — бог подземных вод, и, подобно им, его мудрость глубока и таинственна. Он имеет прямой доступ в так называемую «библиотеку летописей акаши», и, вдобавок, дружит с норнами. Именно поэтому все постоянно донимают его вопросами. Однако он — усталый старик, капризный, язвительный и ожесточенный. Сказать, что он «с приветом», — значит, ничего не сказать. Служить плавучей головой-прорицательницей — дрянная работенка, и некоторые путешественники не без сожаления отмечали, что самое лучшее, что можно сделать для Мимира, — это дать ему наконец умереть. Если вы ему понравитесь, он может и вправду сказать что-нибудь полезное, хотя все равно, скорее всего, будет саркастичен и наговорит много обидного. Если нет — можете попробовать прийти в другой раз. То, как он к вам отнесется, зависит не столько от вас самих и от ваших даров, сколько от того, в каком он сегодня настроении. Если Мимир заявит, что ответит на ваш вопрос только при условии, что вы ответите на его, не соглашайтесь. Победить его в этой игре невозможно. Он большой мастер выискивать такие вопросы, ответа на которых вы не знаете, хотя, по идее, должны бы знать, — и в результате последние мгновения своей жизни вы проведете, хлопая себе по лбу, стеная и чувствуя себя полным идиотом. Да-да, я не оговорился: проигравший лишается головы. И не надейтесь, что если он — всего лишь отрубленная голова в колодце, то ему не под силу вас убить. Не успеете вы и глазом моргнуть, как с потолка или со стены на вас обрушатся острейшие клинки. Все эти гниющие, вздувшиеся головы — не иллюзия и не шутка. Если Мимир окажется настроен кровожадно, извинитесь, что побеспокоили его, оставьте ему подношения (может быть, в следующий раз он примет вас более приветливо) и уходите. Не забывайте, что даже Одину пришлось заплатить за мудрость Мимира немалую цену. Легкомысленногоотношенияэтотбогнепотерпит.
Даже если он ответит на ваш вопрос, не забывайте, что он может намеренно облечь его в форму загадки или опустить какую-нибудь важную информацию, без которой вы попадете в ловушку, если последуете его совету. Однако лгать он вам не станет. Мимир никогда не лжет. Правда — его оружие, и этим оружием он владеет виртуозно. Если он предложит вам назвать день вашей смерти, настоятельно советую отказаться. Искушение может быть велико, но еще большее искушение возникнет потом: вы захотите попытаться отсрочить свою смерть, а подобное вмешательство в нити Вирда и работу норн, скорее всего, навлечет на вас еще большие неприятности. Кроме того, вы зря потратите свой вопрос, а отвечать на другие Мимир, возможно, уже и не захочет.
Призывание Мимира
Славься, Прадед Источника Мудрости,
Зрящий сквозь тьму
Камня и вод!
Мы чтим твою жертву,
Мы чтим твою боль,
Чтим то, что было добыто
Тяжкой утратой.
Славься, Прадед Святого Колодца,
Ты, отдавший столь много на службе другим!
Когда время настанет,
Да обретем мы крупицу знаний твоих
И не убоимся платы.
Мимиру
Элизабет Вонгвисит
Воды Источника вечно дрожат и мерцают,
И солнечный луч на них блещет, как пламя свечи,
Озаряя глубины,
Где он обитает, живущий по смерти, укрытый
Плащом неизбывного гнева. Хотела бы знать я,
Что Мимиру снится в темнице его водяной,
На его скотобойне,
Где головы прочих злосчастных толпою его окружают?
Но я никода не спрошу: мне не хочется видеть,
Как воды взбурлят, и поднимутся головы разом,
Ко мне обратившись, и Мимир
Откроет глаза, обращенные в мир сновидений,
И воду, и воздух меж нами пронзит его взор, устремленный мне прямо в глаза,
И, не выдержав этого, с криком я прочь побегу
Или, хуже,
Застыну, не в силах шагнуть, и услышу из уст его древних такое,
Что лучше бы мне и не слышать. Но если спою над водою,
Проникнет ли песня моя в глубину, как всегда проникают вопросы?
И если осмелюсь склониться и тихо коснуться губами
Воды ледяной, ощутит ли он это касанье,
Тепло моих губ, до того как безумье мой разум расколет
И душу до срока повергнет в пределы Хельхейма?
Но думаю я,
Что во снах своих Мимир не видит совсем ничего:
Если сон и приходит порою,
То лишь забытьем в темноте и молчанье Колодца,
И нежится Мимир в покое, забыв обо всем, как дитя в колыбели,
Пока не вернут его в чувство еще одним праздным вопросом;
И эти минуты свободы —
Единственный отдых его до скончания мира.
Вафтруднир
В «Речах Вафтрудира» Один решает сыграть в загадки с особенно мудрым и ученым инеистым великаном — древним турсом по имени Вафтруднир (что буквально означает «сильный в загадках»). Фригг пытается отговорить его: известно, что в игре с этим великаном проигравший лишается головы. До сих пор, по всей очевидности, Вафтруднир выигрывал — ведь его голова все еще оставалась при нем.
Зачем Одину понадобилось бросать ему вызов — непонятно. Некоторые утверждают, что «Речи Вафтруднира» — это не мифологический текст, а своего рода энциклопедия знаний, составленная в форме вопросов и ответов и использовавшаяся для обучения: она содержит множество традиционных сведений о скандинавской космологии и, в том числе, о Рагнарёке. Но если предположить, что в основе этой саги все-таки лежат подлинные события из истории иных миров, то заключительные пять вопросов о Рагнарёке можно истолковать как попытку Одина проверить пророчество о конце света, полученное ранее от мертвой великанши-вёльвы, или услышать иную версию предсказания — возможно, с более утешительным исходом. Но, увы, Вафтруднирнесообщаетемуничегонового.
Если так, то Вафтруднир — тоже провидец, поскольку Рагнарёк по отношению ко времени действия этой саги — не прошлое, а будущее, причем будущее, которое может еще и не настать: Вафтруднир описывает лишь то, что с большой вероятностью случится, если асы развяжут масштабную войну против йотунов, намного превосходящих их числом, и обе стороны привлекут к этой войне своих мертвецов с тем же численным соотношением. Вафтруднир для начала задает Одину несколько вопросов о том, что представляют собой Солнце и Луна, после чего загадки начинает задавать Один — и продолжает очень долго. Начав с откровенно «проверочных» вопросов о географии и космологии Девяти миров, он в конце концов переходит к делу и принимается выуживать из великана информацию о будущем и, в особенности, о Рагнарёке, который, по всей видимости, интересует его больше всего.
Наконец, сообразив, что Вафтруднир правильно ответил на все его вопросы до единого и вот-вот победит, Один задает такой вопрос, на который тот заведомо не может ответить: «Что сыну (то есть, очевидно, Бальдру) Один поведал, когда сын лежал на костре?»[3] Понятно, что ответ на этот вопрос знает только сам Один, — и это очень похоже на последний вопрос, который Бильбо Бэггинс задал Голлуму в такой же игре в загадки: «А что это там у меня в кармане?» Казалось бы, это против правил, но ничего подобного! Не сумев ответить на этот вопрос и догадавшись затем, что его соперник — и есть Один собственной персоной, великан признает свое поражение. Он называет себя «обреченным», признавая за Одином право убить его. Воспользовался Один этим правом или нет, в саге не сообщается, но другие великаны утверждают, что Вафтруднира уже нет среди живых. (Остается только гадать, не стояло ли за вопросом Одина о последних его словах, сказанных мертвому сыну, не столько желание перехитрить великана, сколько беспокойство по поводу того, не просочились ли к йотунам какие-то лишние сведения о смерти Бальдра, которые следовало хранить в тайне.)
В той же саге Вафтруднир рассказывает кое-что о самом себе, упоминая о своем почтенном возрасте: по его словам, он застал те незапамятные времена, когда в ладье, плывшей через реку Эливагар, родился Бергельмир, внук Имира, и что они с Бергельмиром стали друзьями еще до Потопа [4]. Поскольку от Имира родилось лишь двое инеистых турсов-мужчин и одна женщина, следует предположить, что Вафтруднир относился ко второму поколению и, таким образом, был старшим единоутробным братом Бергельмира. Тогда не удивительно, что он мог видеть, как родился в ладье его младший брат. Кроме того, в саге упоминается сын самого Вафтруднира — Им, о котором не известно ничего, кроме имени.
Ольвальди, Тьяцци, Иди и Ганг
Ольвальди, инеистый великан, имя которого означает «Повелитель пива», жил в Трюмхейме и служил Трюму как придворный пивовар. Помимо этого известно лишь то, что у него было трое сыновей — Тьяцци, Иди и Ганг, по смерти своего отца устроившие грандиозные поминки, на которых было выпито почти все наваренное им пиво.
Иди и Ганг, двое младших братьев, почти не упоминаются вне сюжета о поминках по их отцу; скорее всего, они остались при дворе Трюма. Но старший сын Ольвальди, великан Тьяцци (чье имя, предположительно, означает «Вода») прославился своей гибелью при попытке похитить богиню Идунн.
Однажды Один, Хёнир и Локи отправились в путешествие и, остановившись в лесу на привал, стали разводить костер, но разжечь огонь все никак не удавалось. Наконец Один заметил, что в траве рядом с костром лежит какой-то посох, и заподозрил неладное; оглядевшись по сторонам, он увидел великана Тьяцци, сидящего на дереве в облике огромного орла. Тьяцци согласился снять заклятие с огня, при условии что путники поделятся с ним мясом. Один согласился. Но когда мясо зажарилось, Тьяцци слетел вниз и схватил самый большой кусок. Возмущенный Локи вскочил и ударил великана тем самым посохом, который не случайно так насторожил Одина. Пальцы Локи тотчас приросли к посоху, а Тьяцци схватил его в когти, взлетел и битый час таскал за собой злополучного трикстера по колючим кустам, пока тот, наконец, не взмолился о пощаде. Тьяцци согласился отпустить его, но взамен потребовал, чтобы Локи выманил для него из Асгарда богиню Идунн с ее золотыми яблоками.
Локи не сразу принял это условие: как побратим Одина он и сам привык к бессмертию, которое даровали обитателям Асгарда золотые яблоки Идунн. Но Тьяцци полетел в горы и принялся волочить его по острым камням, и в конце концов Локи сдался. Великан отпустил его под честное слово, и Локи пришлось исполнять обещанное. Чтобы выманить Идунн из Асгарда, он сказал ей, будто видел точно такие же золотые яблоки, как у нее, в лесах за потоком Тунда, и предложил пойти туда со своей корзиной яблок и сравнить. Идунн поспешила к месту, указанному Локи; и Тьяцци, поджидавший ее там (по-прежнему в образе орла), схватил богиню и унес в свою горную крепость на северо-востоке Йотунхейма.
Но вскоре Тьяцци обнаружил, что сами по себе яблоки — без магии Идунн — бесполезны, а Идунн отказывалась ему помогать, даже после того как он запер ее в тесной пещере на вершине горы. Между тем асы пришли в ужас, обнаружив, что Идунн пропала, и впервые стали замечать друг за другом признаки старения. В конце концов они заподозрили, что тут не обошлось без Локи, и призвали его к ответу; тот сознался, но сразу же предложил все исправить, если Фрейя одолжил ему свое волшебное соколиное оперение. Асам пришлось довериться ему — ничего другого не оставалось.
Приняв облик сокола, Локи полетел в горы Тьяцци и увидел, что Идунн все еще не сдалась. Он превратил ее в орех, и зажав его в одной лапе, а другой подхватив корзину с золотыми яблоками, помчался обратно в Асгард. Но, на беду, Тьяцци, возвращавшийся домой с охоты, заметил их и по золотому блеску яблок в солнечных лучах понял, что происходит. Он бросился вслед за Локи; как орел, он был крупнее и сильнее сокола и едва не настиг его, но Локи в последний миг успел укрыться за стенами Асгарда, на кторых асы к тому времени сложили огромный костер. Как только Тьяцци оказался над стеной, огонь вспыхнул и великан сгорел заживо. Асы решили было, что на этом дело и кончено,но вскоре после смерти Тьяцци его дочь Скади пришла в Асгард и потребовала виру за отца. В качестве выкупа ей дали в мужья одного из заложников-ванов и голос — единственный йотунский голос! — в совете асов. Таким образом Скади в некотором смысле унаследовала тот самый дар бессмертия, который ее отец пытался заполучить силой.
Рюм
Рюм (имя которого означает «Старый и Беспомощный») — древний, родившийся еще до Потопа, инеистый великан, обитающий в затопленной части Нифльхейма. Он слеп, но превосходно чует направление и в своем роде «видит» при помощи магических чувств. По договору с Хелой ему предстоит стать кормчим Нагльфара, великого корабля, построенного из ногтей мертвецов. Обладатель обычного зрения не смог бы провести корабль через туманы, которые покроют весь мир в день Рагнарёка.
Хримтурс
Хримтурс (буквально — «инеистый великан», и это скорее титул, чем личное имя), был великим каменщиком. Настоящего его имени мы, вероятно, никогда не узнаем, но известно, что он пришел в Асгард вскоре после войны с асами и ванами. Ваны разрушили стены, окружавшие Асгард, и жилища богов остались без защиты: если бы кому-то — а именно, любому йотунскому племени — вздумалось сейчас напасть, асам бы не поздоровилось. На то, чтобы отстроить стены своими силами, у них ушел бы не один год. Но пришлый великан заявил, что сможет возвести новые стены всего за шесть месяцев. В награду за работу он попросил дать ему Фрейю в жены, а впридачу — власть над солнцем и луной. Если же он не закончит строительство в срок, добавил он, асы платить не обязаны. В уверенности, что пришелец преувеличивает свои силы, асы согласились на эти условия — все же положение было отчаянным. На зимнее солнцестояние Хримтурс приступил к работе. Шли дни, летнее солнцестояние близилось, и асы с ужасом поняли, что платить, скорее всего, придется. Великану помогал огромный волшебный жеребец по имени Свадильфари, скорее всего родившийся и купленный в Альвхейме. Этот могучий конь подносил своему хозяину камни, благодаря чему работа шла гораздо быстрее.
Сообразив, что все вот-вот кончится плохо, асы пришли в ярость. Один призвал Локи — мастера выпутываться из любых затруднительных ситуаций — и велел ему что-нибудь предпринять. Локи превратился в прекрасную кобылицу в течке и сманил Свадильфари от хозяина всего за несколько дней до окончания срока. Без помощи своего коня Хримтурс не успел закончить работу вовремя и проиграл спор. Почуяв, что тут дело нечисто, разъяренный великан ворвался в Асгард и обвинил богов в обмане. Тогда Один призвал другого своего «специалиста по разборкам», Тюра, и велел ему просто-напросто убить Хримтурса, что и было исполнено.
Через несколько месяцев Локи вернулся в Асгард, ведя в поводу восьминогого жеребенка. Очевидно, дала о себе знать кровь Железного леса: хоть Локи и сумел принять женский пол (в облике животного) и выносить дитя, оно родилось с причудливыми аномалиями, типичными для его соплеменников. Локи вручил жеребенка в дар Одину; тот получил имя «Слейпнир», что значит «Паук», и стал любимым конем Владыки асов.
Бюлейст
Бюлейст — второй сын Лаувейи, матери Локи. Он — инеистый турс, но по характеру более кроткий, чем большинство великанов этого вида. Отец его неизвестен; возможно, то был какой-нибудь инеистый великан, с которым Лаувейя встречалась до того, как познакомилась с Фарбаути и перебралась вместе с ним в Железный лес. Бюлейст много странствует по Девяти мирам, но часть времени проводит при дворе Трюма как его доверенный слуга — вестник, посыльный или просто лазутчик.
Скади
Скади — одна из самых знаменитых инеистых великанш за всю историю, хотя бы потому, что она — единственная из них, кому удалось получить место среди асов. Похоже, в древности существовал отдельный культ Скади — в одной саге упоминаются ее святилища и жрецы. Скади как объект поклонения — это богиня холода и снежных равнин, богиня-охотница с луком и стрелами, разъезжающая на санях, запряженных белыми волками. Некоторые усматривают в ней прототип русской Снегурочки и Снежной Королевы из сказки Ганса Христиана Андерсена. По-видимому, в древние времена ее особо чтили охотники, обращавшиеся к ней за помощью.
Скади — дочь Тьяцци, инеистого турса, который похитил богиню Идунн из Асгарда и был убит асами, когда погнался за Локи, пришедшим на выручку Идунн. Тьяцци, сын Ольвальди, владел, как ни странно, земельным наделом в Асгарде. Каким образом он его заполучил, в источниках не сообщается, но, насколько некоторым из нас удалось выяснить, Тьяцци недолгое время был женат на женщине из асов, хотя в Асгард так и не перебрался: жена поселилась с ним в его горной крепости на северо-востоке Йотунхейма и там вскоре умерла от холода. Тьяцци формально унаследовал надел в Асгарде, но никогда не посещал его из-за вражды между асами и йотунами; возможно, он догадывался, что асы не обрадуются тому, кто не уберег свою жену-асинью. Когда Тьяцци погиб, его взрослая дочь Скади (по всей очевидности, не имеющая отношения к умершей жене из асов, а родившаяся от какого-то более раннего брака) заявила права на этот надел, а заодно потребовала и виру за убитого отца.
Она приблизилась к воротам Асгарда в полном вооружении и объявила, что ей полагаются не только выкуп и наследство, но и муж. Скади надеялась, что ей достанется в мужья прекрасный Бальдр, но Один завязал ей глаза и велел выбирать из неженатых обитателей Асгарда вслепую, ощупывая только их ступни. Скади выбрала того, у кого ступни были самыми красивыми, но это оказался не Бальдр, а ван Ньорд, повелитель морей. Он был доброго нрава и достаточно хорош собой, так что Скади согласилась стать его женой, но через некоторое время они поняли, что ужиться друг с другом не смогут. Скади привыкла к горам родного Трюмхейма, да и в Асгарде ей достался гористый надел, но Ньорду не под силу было оставаться долго вдали от моря. Скади, со своей стороны, чувствовала себя неуютно и в Ноатуне — чертоге Ньорда в Асгарде, — и в его ванахеймском доме по ту сторону океана: ее беспокоили крики морских птиц и постоянный шум прибоя. В итоге через некоторое время супруги мирно расстались, но к тому времени Скади — первой среди йотунов — уже получила голос в совете асов.
По-видимому, вскоре после этого она вступила в любовную связь с Локи — недолгую и неудачную. Некоторые источники утверждают, что Один специально послал Локи к ней, чтобы укрепить узы, связывавшие Скади с Асгардом; другие говорят, что Локи просто воспользовался случаем, когда Скади загрустила в одиночестве, и соблазнил ее по собственной инициативе. Так или иначе, Скади печалилась, и Локи решил ее развлечь. Он привязал свои гениталии к бороде козла, и тот, на потеху всем асам, принялся таскать за собой визжащего и спотыкающегося трикстера. Наконец, веревка порвалася, и Локи рухнул прямо на колени Скади — и та, наконец, рассмеялась. Эта история перекликается с легендами о жертвенных обрядах холодной, неумолимой богине смерти, в которых оскопленного мужчину бросают истекать кровью у нее на коленях: подразумевается, что оплодотворить богиню смерти семенем невозможно — подойдет только кровь. Не исключено, что Локи сознательно подражал этому обряду, символически принеся себя в жертву Скади.
В любом случае Скади, по-видимому, приняла его намерения слишком всерьез. Связь их оказалась короткой, а разрыв ожесточил сердце Скади настолько, что после гибели Бальдра, когда Локи поймали и связали, она подвесила у него над головой ядовитую змею, чтобы яд капал ему на лицо. В этой мести чувствует гнев не только отвергнутой женщины, но и обманутой жрицы/богини. Если Локи символически воспроизвел для нее традиционное жертвоприношение консорта Богини, а Скади приняла это за чистую монету, то обычный для Локи поступок — бросить женщину, которая ему надоела, — был не просто проявлением душевной черствости, а настоящим святотатством и осквернением ритуального брака. Возможно, именно поэтому она чувствовала себя вправе обречь его на многовековые страдания. Пожалуй, то, как Локи обошелся со Скади, было худшей из ошибок, какие он когда-либо совершал.
РаботасоСкади
Лин Скадидоттир
Первой богиней, с которой я начала работать, была Скади. Я тогда жила в Род-Айленде и отчаянно пыталась найти какую-нибудь горную богиню. И нашла Скади — точнее, это она нашла меня. Я медитировала на нее и в награду получала снег. Не настоящую метель, нет, просто легкую порошу, как будто она говорила мне: «Привет, я здесь!» Она научила меня многому о жертвах и подношениях, о верности и даже в какой-то степени о предательстве. Ееродина, Трюмхейм, — очень, очень священное и прекрасное место.
Скади, так же как Хела и норны, — одна из самых известных и почитаемых великанш. Лично меня нисколько не удивляет, что она завоевала такую любовь и признание среди множества групп. Она присутствует почти во всех ветвях Северной традиции, включая даже англосаксонское язычество (судя по этимологии ее имени — это, насколько я понимаю, самые дальние края, до которых она добралась). Лично для меня отношения со Скади исключительно важны, поскольку она — первая из всех йотунов, с кем я вступила в контакт, и, более того, первое божество Северной традиции, с которым я встретилась в своей жизни.
Итак, кто же такая Скади, какова ее история и какую пользу может принести общение с ней? Ведь именно это вас интересует, не так ли, — а иначе зачем вы здесь? Да, мы начнем с моего обычного вопроса: «Зачем вы здесь?» Это вопрос непростой — и, фактически, один из тех вопросов, с которыми на йотунском пути сталкиваешься чуть ли не каждый день. Я задаю его вам сейчас, потому что если и когда вы установите связь с кем-то из йотунов, вас непременно об этом спросят. Можетбыть, вы одержимы идеей истребления йотунов? Или думаете, что вы— лучше их? У вас комплекс Одина? Эти вопросы на самом деле подразумевают вот что: чего именно вы хотите — узнать йотунов или что-то от них получить? И независимо от того, как вы ответите на этот вопрос, возникнет еще один: действуете ли вы при этом честно или руководствуетесь какими-то скрытыми мотивами? Из всех вопросов этот — пожалуй, самый важный и даже решающий. Особенно — если вы имеете дело со Скади. Я предположу, что традиционные мифы с участием Скади, история ее отношений с Локи и, разумеется, с ее отцом Тьяцци вам уже известны. В них находятся некоторые важные ключи к пониманию Скади, и все они — из тех вещей, от которых не следует отмахиваться. Такие, например, как ее любовь к семье и, в свою очередь, любовь, которую проявил к ней Тьяцци, отдав жизнь (а я совершенно уверена, что он знал, на что идет), чтобы Скади смогла перебросить мостик между йотунами и асами и обрести бессмертие и божественность. Всеэто— оченьважнаячастьтайныСкади.
Скади — сострадательная и страстная. Она может быть на удивление любящей и заботливой, но такое отношение имеет свою цену, которую большинство людей сочтут немаленькой. Эта цена — не какие-то внешние жертвы. Если вы, допустим, просто убьете для нее животное или принесете в дар собственную кровь, взяв роль жертвенного животного на себя, и вообще придете к ней с каким бы то ни было материальным подношением, само по себе это не вызовет у Скади интереса и симпатии — а, значит, вы и не сможете ничему у нее научиться. Чтобы работать с ней, учиться у нее и расти под ее опекой, нужно много трудиться. Я прекрасно понимаю, что вы уже слышали всевозможные советы, справедливые по отношению к любому йотуну, — «не ввязывайтесь ни во что наобум», «следите за своей спиной», «будьте собой», «помните, что они могут навредить вам и непременно навредят, если представится случай», и так далее. И, вероятно, вы уже пролистали или прочли другие разделы, в которых постоянно подчеркивается тот же самый принцип — трудиться нужно много. Но в отношении Скади этот принцип проявляется настолько глубоко, что сбросить его со счетов невозможно. О том, какого именно рода работы она требует, рассказывают многие авторы, но особенно полезна статья Даяны Пакссон, которую можно найти на сайте «Храфнар» [5].
Миф о Скади полон обманов и полуправд. Саму ее столько раз обманывали, что она уже больше не в силах этого терпеть. Какое отношение это имеет к вашей работе со Скади? Самое прямое: ей нельзя лгать о том, что именно вы сделали или делаете. Она почувствует ложь и выведет вас на чистую воду. Но в чем же все-таки состоит сама эта работа?
Скади очень тесно связана с физическим телом, здоровьем и выносливостью. Первое, что вам следует знать о Скади, — это то, что для работы с нею вам придется упражнять свое тело, заботиться о нем, учиться выживать вдали от цивилизации и находить общий язык с зимой. Для меня, да и для большинства людей, которых я знаю, это — самая трудная часть работы со Скади. Она не терпит праздности и обжорства. Ей противна всякая лень, связанная с телом, — независимо от состояния вашего здоровья. Итак, если вы хотите работать с нею, вам придется освоить физические упражнения и относительно регулярно выполнять их под открытым небом. Правильно понять это очень трудно, особенно в нашем современном обществе потребления. Мне кажется, что здесь кроется одна из причин, по которым со Скади связывают свою практику многие совершенно неаппетитные группы. Дело в том, что она живет по принципам «кто силен — то и прав» и «выживает сильнейший». А эти принципы, как ни печально, привлекают самых неприятных людей. Если вы попробуете поискать имя Скади в интернете, то натолкнетесь на одну крупную фашистско-расистскую группу, использующую это имя как URL. Людей такого сорта притягивает ее холодная, методичная и отрешенная натура.
В некоторых отношениях Скади близка Тюру: она тоже придает большое значение этике и морали. Разумеется, не христианской морали и этике, а таким качествам, как честность, правдивость, верность и, в том числе, верность своему физическому телу.
Вообще, проблема верности — один из самых трудных аспектов работы со Скади. Так, эта богиня не возражает против полиамории, если все устроено честно и все участники осознают и принимают параметры отношений, в которые они вовлечены. Другое дело, что особых восторгов по поводу таких отношенй Скади не испытывает, — но, вероятно, лишь потому, что в них всегда выходят на первый план вопросы честности и правдивости, а простым смертным подобные вещи даются нелегко и Скади им совершенно справедливо не доверяет. Что для нее важно, как и для Тюра, так это верность вашим клятвам, в чем бы они ни заключались.
Скади ассоциируется с охотой и ходьбой на лыжах, особенно по пересеченной местности. Это тоже важно. Она охотница, но не такая, как современные охотники: она ведает охотой первобытной, охотой ради выживания, а не для забавы. Пища, жизнь и священная смерть — вот что такое охота для Скади. Под священной смертью я подразумеваю не то, чем является смерть для Хелы: Скади тесно связана с самим актом умирания, со смертью физического тела. Ее нисколько не волнует, что станется с вашей душой, — ее интересует только труп.
И это, вероятно, самый важное. Да, Скади действительно не интересуется вашей душой. Это трудный урок, особенно для тех, кто воспитан в традициях одной из авраамических религий. Почему я считаю нужным это подчеркнуть? Потому что мы приучены тратить очень много времени на размышления о том, что будет с нами после смерти, какой окажется наша следующая жизнь и что происходило в прошлых воплощениях. Но Скади нет этого дела — по крайней мере, так показывает мой опыт. Повторю еще раз: она — охотница, лучница и лыжница, бесшумно выслеживающая в лесах свою добычу. Для нее важен сам акт убийства, акт уничтожения жизни. До некоторой степени она, конечно, сочувствует душе, которой приходится покинуть свое тело, но ее роль — не в том, чтобы заботиться об этой душе. Ее роль — пронзить тело отравленной стрелой, отнять жизнь. Если вы сможете понаблюдать, как охотятся хищные звери, вы многое поймете о Скади. Перед теми, кого волнует, что случится потом, она распахнет врата этой тайны, но ей самой за этими вратами не место.
Как же отыскать Скади? Советую вам начать работу зимой — просто потому, что в это время легче настроиться на ее энергии. Оставьте у порога молоко или красное вино — этот дар послужит для нее приглашением. Похоже, Скади связана со всевозможными духами (хотя упоминаний об этом в исторических источниках я не нашла), поэтому для установления контакта с ней полезно проявлять благожелательную заботу о духах. Могу только предположить, что в этом отношении у нее много общего с Артемидой. Ясно дайте понять, что ваши подношения предназначены именно для Скади и для ее подопечных-духов. Кроме того, очень важно оставить одновременно и второе подношение, с другой стороны от двери, предназначив его для «неизвестных» духов местности. Тем самым вы порадуете всех местных духов, даже тех, чей характер может вызывать сомнения. Не приглашайте в дом всех духов без разбора, но Скади с ее подопечными можете пригласить, специально оговорив, что они смогут уйти, когда захотят или когда вы этого захотите. Повторяйтеэтотобрядподношенийдостаточночасто.
Кроме подношений, важно проводить медитации, чтобы ваш разум оставался ясным. Если вы — новичок в медитации, можете начать с американского дзен-буддизма и попробуйте сидячую медитацию дзадзен. Эта базовая форма медитации особенно полезна для работы с йотунами. Как только вы научитесь «очищать сознание» и поддерживать это состояние большую часть времени, можете приглашать Скади. Она придет, если пожелает. Не рассчитывайте, что она непременно явится по первому требованию (и вообще настоятельно советую вам никогда не требовать, чтобы к вам явился кто-то йотунов!). Что касается меня, то я обычно медитирую в своем святилище — уголке своей маленькой квартиры, где стоит самый простой и скромный алтарь.
Как правило, мне для работы не требуется множества серьезных алтарных орудий и прочей магической утвари. Я обхожусь небольшим количеством самых простых вещей: несколько свечей, иногда — салфетка или металлический предмет в форме снежинки. Я не пользуюсь изображениями духов и богов, с которыми работаю, потому что хочу, чтобы они приходили в той форме, какую предпочтут сами. Советую и вам опробовать такой же подход: любая сущность окажется более щедрой и дружелюбной, если вы позволите ей показать, какова она на самом деле, не вынуждая ее представать именно такой, какой вы хотели бы ее видеть. ИвслучаесоСкадиэтоособенноважно.
Еще один вопрос: как работать со Скади, если вы — из локиан? Многих локиан, с которыми мне доводилось беседовать, Скади действительно отвергает. Но, поговорив об этом с представителями обеих сторон, я узнала следующее. Во-первых, Скади не питает ненависти к локианам просто за то, что они связаны с Локи. Сомневаюсь, что Скади и Локи каждый день встречаются попить чаю с печеньем, но все-таки они уже давно не заклятые враги друг другу. Однако локианам, желающим работать со Скади, следует кое-что знать. А именно: локианство для нее не может служить оправданием нечестности и уклонения от ответственности (и хотя те локиане, с которыми я дружу, подобными недостатками не страдают, я встречала и других, которые пользуются связью с Локи как своего рода разрешением на безответственные поступки). Одним словом, пока вы имеете дело со Скади, и думать забудьте о своих скользких трикстерских привычках.
Сейчас ее отношения с Локи далеко не так мрачны и отягощены гневом, как когда-то. Конечно, гнев еще не иссяк окончательно, но Скади уже оправилась от потери отца. Тьяцци всегда будет присматривать за ней и за теми, кто принадлежит ей. Она знает, что ему суждено было умереть в любом случае, и предотвратить это было невозможно. Она понимает, что за этим стояло, и никогда не изживет до конца свою печаль и гнев, но, тем не менее, она хорошо понимает и то, что на самом деле дал ей Локи — а именно, шанс для йотунов войти в Асгард. То, что ей удалось закрепиться в совете асов, сослужило хорошую службу ее сородичам. Да, она вошла в Асгард через брак, но в конце концов отвоевала собственное место, не зависящее ни от каких брачных уз. Она рассталась с мужем, но не уронила чести и сохранила это место за собой. Далеко не каждая великанша, сходившаяся с кем-либо из асов, способна похвастаться такой победой. Кроме того, в отличие от некоторых, Скади сохранила за собой и родовые владения отца, и йотунскую индивидуальность.
Итак, Скади — великанша, которая потребует от вас упорной работы. Прежде всего ее интересуют безопасность, защита и физическое благополучие. С ней хорошо работать, если вы много путешествуете или занимаетесь каким-либо спортом под открытым небом (в особенности — зимними видами спорта, например, горными лыжами). Помните, что Скади очень непохожа на нас, она — иная, и ее представления о теле и о животных исключительно важны для понимания природного жизненного цикла, частью которого являются все люди и прочие живые существа.
Кроме того, Скади тесно связана со звездами. Она может поведать много преданий о звездном небе, может открыть вам тайны астрологии и научить вас пользоваться звездами во благо людей. Она сведуща в картах и может стать замечательной спутницей в любом путешествии. Она заботится о своих близких и защищает их со всею свирепой страстью. Я твердо знаю, что под ее опекой со мной не может случиться ничего дурного. Она буквально распространяет вокруг себя покой — но это покой холодный, сродни тому, что царит зимними вечерами, когда небо застлано серой пеленой, а солнце уже почти склонилось к закату. При этом Скади безжалостна, у нее есть своя цель, и ничего, кроме этой цели, ее не волнует. Она хорошо знает, что такое зима и лед. Задачи, которые она поставит перед вами, потребуют больших усилий; их не разрешить в один присест; и, более того, сами условия их поначалу могут казаться неясными. Путь, который она предлагает вам, — долгий и кружный и, зачастую, совсем не такой, какого вы ожидали. Но все это она дает лишь тем, на ком останавливает свой выбор. У нее нет времени на людей, случайно забредших в ее края и просящих о помощи. Она будет иметь дело лишь с теми, кого примет как своих, — а тех, кто ей не подходит, она не примет. Скажем так: люди, которые приходят к ней за знаниями о звездах и ничего не предлагают взамен, скорее всего получат свои звезды, но при этом сгорят в их лучах. Учиться у Скади непросто, если вы не готовы оплачивать каждый урок; поэтому тем, кто считает, что боги обязаны давать все, о чем их попросят, ничего взамен не получая, лучше просто держаться от нее подальше. В этом отношении ее назовешь «доброй» или «щедрой». У Скади есть свои дела, и если вы не можете помочь в них, у нее не найдется на вас времени. И если вы что-то у нее украдете, молитесь, чтобы она никогда об этом не узнала!
И еще одно правило, применимое не только к Скади, но и ко многим другим йотунам: если вы работаете с ней как с основным своим божеством, будьте готовы к тому, что вам придется общаться и со многими другими богами и духами. Будьте готовы, что вам придется выполнять множество клятв. И будьте готовы покинуть свое уютное кресло и отправиться в дальний путь.
Призывание Скади
Славься, Богиня охоты во льдах и снегах!
Мы пробиваем дорогу себе в колее
За Твоими санями,
Кровью своей окропляя Твой след, —
И пред взором холодным Твоим
Мы достойны.
Славься, Хозяйка спасенья от смерти!
Великанша зимы,
Ты раскинула белый свой плащ над полями,
В этом ветре морозном — дыханье Твое,
О волчица на белом снегу!
Научи нас идти по тончайшему лезвию бритвы
Между жизнью и смертью, и этой неравной борьбе,
И чистой, холодной правде ее исхода.
Настигни нагими в снегу нас, Хозяйка зимы:
Пусть вонзится в открытое горло Твоя премудрость.
Снежная Королева (песня для Скади)
Холодно светят звезды на ледяной поляне,
Холодно блещет месяц на ледяной дороге,
Белых волков следы и колея от полозьев:
Красная кровь согревает снег за Ее санями.
Ветер морозный хлещет, срывая листву с деревьев,
Снежной корой одевает лес, обнаживший ветви.
Пальцы Ее ледяные гладят открытое горло,
Рушится бич Ее гневный на спину непокорным.
Дети весеннего бога корчатся на коленях,
Бархатный груз сугробов клонит деревья долу,
В коконе белой смерти старая жизнь замкнулась,
Ищет себе дорогу к новой, крылатой жизни.
Холодно светят звезды на ледяной поляне,
Холодно блещет месяц на ледяной дороге,
Белых волков следы и колея от полозьев:
Красная кровь согревает снег за Ее санями.
Из ледяного железа — мост у нас под ногами,
Темные, темные воды в глубь под мостом уводят.
Слышишь, Она зовет нас в недра, где нет ни звука?
Слушай — и ты узнаешь то, чего знать не хочешь.
Ветер морозный плачет, стонет железо в голос,
Гладким стеклом — дорога, не совладать с конями,
Берег крутой под снегом ждет в тишине добычу:
Видишь, Она раскрыла бархатные объятья?
Сможешь ли ты коснуться тайного места в сердце,
Где леденеет кокон этой бездонной ночи?
Это Ее работа: искру хранить до срока,
Чтобы во тьме созрела и расцвела весною.
Славь Ее имя, путник, идущий зимней дорогой,
Славь Ее плащ, простертый над ледяной равниной!
Белой волчицы зубы в душу вонзились насмерть,
Красною кровью согреем снег за ее санями!
Ринд
Ринд, дочь великана-странника Биллинга, «хозяина торговли с ванами», непохожа на своего отца: в ней ярко дала о себе знать кровь более далеких предков, инеистых турсов. Биллинг привык к океану и побережьям, а Ринд предпочитает жить в его зимнем чертоге в снежных северо-восточных горах Йотунхейма. Она — могучая чародейка, холодная и суровая; она работает с погодой, со снегом и морозом, но главный ее дар — способность перемещаться во времени в определенных пределах (такая же, как у морской девы Унн).
Ринд родила Одину сына Вали — фактически, против своей воли. Он был зачат сразу после смерти Бальдра и к вечеру того же дня достаточно вырос, чтобы отомстить за своего единокровного брата. История Ринд, или, точнее, те обрывки, которые от нее сохранились, вызывает много вопросов. Зачем Одину понадобился для мести за Бальдра новый сын? Зачем он принудил к союзу Ринд, если мог попросту прийти к своей жене или к любой из множества любовниц, отвечавших ему взаимностью? Почему Вали убил своего слепого, беспомощного брата Хёда, когда всем было известно, что гибель Бальдра — дело рук Локи? Все это настолько непонятно, что мне пришлось спросить у самой Ринд, — и она всю ночь рассказывала мне свою печальную повесть, полную гнева и боли. Вы сможете прочесть ее в этой книге, в разделе «Сын Возмездия».
Саксон Грамматик, считавший асов не богами, а людьми, захватившими власть при помощи могучего колдовства, рассказывает историю о смертном Одине и Ринд, в которой слышатся смутные, искаженные отголоски сюжета с участием бессмертного Одина. В этой версии Ринд — юная дева. дочь Биллинга, короля рутенов (которых условно отождествляют с русинами, находившимися тогда под властью варягов). Один пришел к ней в обличье великого воина, но Ринд его отвергла. Тогда он явился к ней под видом искусного мастерового, но Ринд снова прогнала его с насмешками. В гневе Один наслал на нее чары тяжелой болезни, а затем пришел к ее отцу в облике старой знахарки и сказал, что может исцелить королевну, но лечение будет мучительным, так что девушку следует привязать к кровати. Биллинг дал на это согласие, и Один остался с Ринд наедине. Открыв свой истинный облик, он обездвижил девушку ударом своего магического посоха и овладел ею силой. Саксон Грамматик утверждает, что асы были настолько возмущены этим поступком, что свергли Одина и посадили на его место Улля.
Действительно, насилие над Ринд — один из самых наглядных эпизодов, в которых Один поступается честью и даже этикой ради того, что в более отдаленной перспективе представляется ему высшим благом. Ученые пытались рационализировать мотив удара парализующим магическим посохом и последующего насилия как сезонный миф о весенних живительных дождях, растапливающих зимний лед, — но сезонный миф, в котором приход весны изображался бы как изнасилование невинной девушки, кажется довольно странным. Некоторые последователи Асатру пытались также оправдать поступок Вали необходимостью успокоить дух Бальдра, но поскольку подлинным виновником был Локи, убийство Хёда едва ли решает проблему, а Ринд по-прежнему остается в тени со своей болью и уже собственным своим возмездием, которое она берет в свои руки и в известном смысле торжествует победу.
Призывание Ринд
От зимы до зимы до зимы.
Блещет холодом иней на листьях,
Храня их, покуда не вспыхнут в лучах восходящего солнца
Прекрасней, чем были весною,
Но лишь для того,
Чтобы замертво пасть от своей красоты,
Потускнев и осыпавшись наземь.
Госпожа инеистого блеска,
Ты вращаешь колёса времен от зимы до зимы,
И струятся две равные тайны из пальцев твоих:
Тайна холода, что бережет красоту,
Тайна холода, что красоту красотой убивает.
От касания бледных, холодных перстов твоих все обращается в лед
И хрустит, и блестит ярче солнца.
Госпожа леденящих ветров, инеистая дева
В чертоге отца своего среди снежных вершин,
Охлади нас касаньем своим,
Чтобы память, которая мучит и жжет нас, застыла
Одной совершенной картиной, прозрачной и ясной, как лед,
Чтобы мы наконец-то сумели вдохнуть ее всю,
Как глоток обжигающей свежести зимнего утра. Учи нас
Прощаться с предательством, гневом и болью — частицами несовершенства.
Пусть уходит ненужная память,
Как листья под снегом, тускнея, чернея, и медленно падая вниз, и теряясь в туманах веков,
Чтобы мы наконец исцелились, как ты,
На холодном ветру, в ледяном дуновенье Времен.
Бестла
Бестла, дочь Бёльторна и сестра Мимира, известна, прежде всего, как жена Бора и мать Одина, Вили и Ве. Лаура Гуннлёд Линч поведает нам о своей работе с этой древней великаншей — королевой-матерью Асгарда (следующий далее материал заимствован в несколько переработанном виде из предисловия Линч к моей книге «Одрёрир: девять сказаний о странствиях Одина»).
Бестла в традиции и моем НЛГ
Лаура Гуннлёд Линч
Краткая история Матери Богов, которую я сейчас расскажу, — это плоды видения, посетившего меня однажды поздней ночью. Мне предстала прекрасная беловолосая женщина, одетая во все белое и качающая в колыбели трех своих новорожденных сыновей. Как только я поняла, кто она такая и кто — эти младенцы, вся остальная история пришла ко мне разом, в единой вспышке озарения. С этого началось мое знакомство с Бестлой; со временем мне удалось выстроить с ней более близкие отношения. Мать Одина — грозная и внушительная особа: милостивая и царственная, но со стальной волей и напористым нравом, так что с ней шутки плохи. Когда она смотрит на вас, возникает ощущение глубокой, спокойной, уверенной мудрости, как часто бывает при общении с великими провидицами из йотунов. Я чрезвычайно горжусь своим знакомством с нею, потому что у меня сложилось впечатление, что она не так уж часто снисходит до общения со смертными — не исключая и тех, которые служат ее сыну. (Впрочем, в свете новых свидетельств это утверждение, возможно, придется пересмотреть. На прошлой неделе я получила удивительное письмо от читателя, который хвалит мою новую книгу и рассказывает об одном своем сновидении: к нему пришла женщина с длинными белоснежными волосами, одетая во все белое, и ясно дала ему понять, что он должен последовать за Одином. Сам он предполагал, что это была Фригг, но по описанию ее внешности и манер я безошибочно опознала Бестлу. Теперь я задаюсь вопросом: сколько же людей встречают в своих видениях и снах эту величавую материнскую фигуру, по ошибке принимая ее за Фригг?)
Бестла искусна в магии, особенно в гадании и работе с духами растений, и она обучила этим умениям своего сына, когда тот был еще ребенком, задолго до его знаменитых путешествий в поисках мудрости. Это раннее знакомство с материнским колдовством стало одной из причин, по которым Локи в перебранке с асами назвал Одина «мужем женовидным», но Один — закоренелый прагматик и пользуется любыми знаниями и силами, какими только может завладеть, не обращая внимания на то, что о нем могут подумать. В действительности Один поддерживает со своей матерью гораздо более близкие отношения, чем могло бы показаться, и во многом полагается на ее мудрость и опыт, особенно в трудные времена. Большую часть времени Бестла проводит в собственном доме в Йотунхейме, но сохраняет за собой устойчивый и почетный статус королевы-матери Асгарда.
В литературных источниках упоминаний о Бестле встречается не так уж много, но в попытках проверить свой НЛГ я провела настоящее научное расследование, и вот что мне удалось выяснить. Большинству последователей Северной традиции известен отрывок из «Речей Высокого», где утверждается, что в молодости Один узнал девять магических песен «от сына Бёльторна, Бестлы отца». Поскольку большинство мифологов сходятся на том, что упомянутый здесь сын Бёльторна не может быть никем иным, кроме Мимира, косвенным образом это подтверждает, что Бестла — действительно сестра Мимира. Но все, что следует далее, в большей степени строится на догадках и предположениях. Согласно Виктору Рюдбергу, ее имя может происходить от корня beizlили beisl, что значит «узда». В связи с этим интересен один из эпитетов Мимира — Нарви, «связывающий». Мимир и Бестла близки норнам — трем великаншам, которые ткут и связывают нити Вирда. Если Мимир определенно имеет самое прямое отношение к Источнику и Вирду, то можно предположить, что и Бестла каким-то образом с ними связана. В меньшем масштабе, по крайней мере, германцы верили, что родовые норны привязывают к ребенку при рождении его собственный вирд, окропляя новорожденного водой и в качестве кропила используя березовую ветку. Если Бестла исполняет похожую роль, то уместно призывать ее не только для благословения детей, но и во всех случаях, когда необходимо установить связь: в обрядах наделения именем и установления родства, принесения клятв кровного братства или сестринства и даже при бракосочетании.
Однако за предложенной Рюдбергом этимологией имени Бестлы стоит и нечто большее. Узда укрощает коня и подчиняет его воле всадника. Эти ассоциации наводят на мысль о рунах Райдо и Эваз, а также об отношениях Одина с его жеребцом Слейпниром. Воронам и волкам Одина уделяют так много внимания, что порой мы забываем, что еще одно его священное животное — конь и что его собственный конь играет важнейшую роль во многих его занятиях. Верхом на Слейпнире Один выезжает на Дикую Охоту; Слейпнир — его спутник и слуга во многих его путешествиях по Девяти мирам; Слейпнир доставил Хермода в Хель, чтобы тот передал владычице мира мертвых просьбу Одина об освобождении Бальдра. Конь — это не просто средство передвижения, это сила, товарищеская поддержка и опора, продолжение силы своего седока. Узда подчиняет и направляет эту силу, во многом так же, как Бестла, мать Одина, помогла ему в юности обуздать и взять под контроль его собственную силу и направила его на путь неустанных странствий и поисков знания.
В словаре северной мифологии Рудольфа Зимека приводится другое, но не противоречащее этому толкование имени Бестлы: «кора» (дерева). Согласно мифам, Бестла была женой Бора, сына первого из асов. От него она родила троих сыновей, имена которых, согласно «Младшей Эдде», — Один, Вили и Ве, а согласно «Старшей Эдде» — Один, Хёнир и Лодур (последнего некоторые современные язычники отождествляют с Локи). По обоим источникам, трое сыновей Бестлы убивают протойотуна Имира и из частей его тела сооружают Девять миров, а затем создают первых людей, мужчину и женщину, наделяя два дерева жизнью, человеческим духом и формой. Связь между этим преданием о зарождении жизни и значением имени Бестлы говорит в пользу моей вышеупомянутой гипотезы о ее участии в рождении и благословении детей.
Кроме того, перевод имени Бестлы как «кора» вызывает ассоциации с Мировым Древом. Девять миров часто представляются как связанные между собой или окруженные ветвями Иггдрасиля, и многие мастера сейта используют Древо для путешествий между мирами. В пророчестве о Рагнарёке Мировое Древо переживет гибель всех миров и обеспечит продолжение жизни, укрыв в своих ветвях мужчину и женщину. У одного из его корней находится Источник Вирда, из которого норны поливают это Древо, тем самым непрерывно питая и покрывая все миры в его ветвях слоями прошлого, настоящего и вероятного будущего, заключенными в Источнике.
Но более всего Иггдрасиль известен как то самое древо, на ветвях которого Один принес себя в жертву на девять ночей, чтобы добыть руны — символическую систему, содержащую в себе все тайны творения, разрушения и возрождения. Задумавшись о рунах, я поняла еще кое-что важное о Бестле. Руны, теснее прочих связанные с норнами, — это Пертро, которую иногда рассматривают как символ Источника Вирда и, следовательно, руну судьбы или рока, и Наутиз, означающая принуждение или нужду и часто использующаяся как руна связывания. Изучая литературные источники, я пришла к выводу, что для работы с Бестлой уместны именно эти руны (возможно, в сочетании с упомянутой выше Райдо). В моем НЛГ Бестла также ассоциируется с Берканой, руной рождения и обновления, а также с периодом сокрытия и трансформации, предшествующим перерождению; в этом качестве ее можно толковать и как руну символической смерти и воскресения, сопровождающих шаманскую инициацию. Хотя традиционно эта руна чаще связывается с Фригг, вполне логичным (с учетом возможного перевода имени Бестлы как «кора») кажется соотнести ее вдобавок и с матерью Одина — бога, претерпевшего смерть и возрождение на Мировом Древе. Бестлу как мать Одина можно также рассматривать как олицетворение корней, из-под которых бьет родник его мудрости, источник его силы, и как защитную кору, которая укрывала его до тех пор, пока он не возмужал и не достиг расцвета своего могущества. Если Один — Великий Отец северных богов, то Бестла имеет полное право на титул Великой Матери всего скандинавского пантеона.
Источники:
Caroline Larrington. The Poetic Edda. Oxford World’s Classics, Oxford University Press, New York, NY 1996.
Viktor Rydberg. Teutonic Mythology. См. http://www.northvegr.org/lore/rydberg/rydberg.html.
Rudolph Simek. A Dictionary of Northern Mythology. D.S. Brewer, 2000.
Snorri Sturluson, Anthony Faulkes. Edda (The Prose Edda). Everyman’s Library, Tuttle Publishing Group, North Clarendon VT, 1987.
Diana Paxson. Taking Up the Runes: A Complete Guide to Using Runes in Spells, Divination, and Magic. Weiser Books, 2005.
Норны
Слово «норны» (nornir, мн. ч. от norn, «судьба»), встречающееся в старинных источниках, в различных случаях может относиться к разным сущностям. С одной стороны, этим словом обозначаются всевозможные служанки Судьбы, связанные по происхождению с различными расами — и с асами, и с альвами, и с двергами, и с людьми. По-видимому, это просто дисы разных народов, племен и родов — духи предков, которым приписывается женский пол и защитные функции; они оберегают женщину во время родов и прозревают судьбу новорожденного ребенка. Из этого следует, что у каждого рода и семейства есть свои норны, относящиеся в подавляющем большинстве случаев к той же расе, что и сам этот род (хотя людям с примесью нечеловеческой крови могут покровительствовать норны иных рас).
С другой стороны, в северных пантеонах существуют три великие Норны, надзирающие, по-видимому, за всем механизмом Судьбы. Они обитают у Источника Вирда, рядом с первым из трех корней Мирового Древа, в Асгарде. Их имена — Урд (То, Что Есть), Верданди (То, Что Становится) и Скульд (То, Чему Следует Быть). Их называют «могучими девами из Турсенхейма», то есть Нифльхейма, родного мира инеистых турсов. Урд прядет нити, Верданди — ткет, а Скульд — перерезает. Иногда они предстают совершенно одинаковыми, иногда — как как женщины трех возрастов. Возрасты распределяются между ними иначе, чем мойр, греческих богинь судьбы: Урд — самая старшая, а Скулд иногда принимает облик девы в черных доспехах, скачущей среди валькирий. При этом они не красавицы: по словам большинства из тех, кто встречался с ними в иных мирах, норны — невзрачные и даже почти неряшливые женщины, полностью сосредоточенные на своей работе.
То обстоятельство, что норны принадлежат к роду инеистых великанов, лишний раз подтверждает гипотезу о том, что для наших предков йотуны олицетворяли не только враждебные силы, но и силы древние и неизменные. Сила, которая истребляла огнем людские жилища, насылала на путников снежные бураны и топила лодки в море, воспринималась одновременно и как сила неумолимой судьбы. Фактически, судьба относилась к той же категории, что и природные катаклизмы. Всё это были тайны, непостижимые и не поддающиеся управлению; все они в равной мере внушали уважение и страх; и всем им приписывалась мудрость, за которой обращались к ним даже боги — более «человечные», чем эти стихийные силы.
Норны очень стары; говорят, что они — одни из древнейших божеств, возникшие задолго до убийства Имира и всемирного потопа. Согласно одному любопытному, но непроверенному НЛГ, Урд, старшая из норн, чье имя родственно названию самой Земли, вообще может быть самой древней из всех инеистых великанш, а именно — дочерью Имира, родившейся из его подмышки. Если это правда, то она — в самом буквальном смысле мать половины всего великанского рода. Предполагалось также, что Верданди — ее старшая дочь, а Скульд — старшая внучка.
Этимология слова «норна» не вполне ясна. Некоторые утверждают, что оно связано с диалектным шведским словом nyrna, означающим «сообщать по секрету»; другие возводят его к индоевропейскому корню ner со значением «вращать» или «вить» (подразумевается, что норны свивают нити судьбы). В англосаксонском языке слово «Урд» (Urd) превратилось, собственно, в «Вирд» (Wyrd), и норн стали называть Сестрами Вирда, подразумевая под последним непреложную судьбу человека.
Высказывалось предположение, что норны могут происходить от трех саамских богинь судьбы — Сарахкки, Юоксаахкки и Уксаахкки. В скандинавских сагах утверждается, что норны существовали еще до появления асов: с древнейших времен они определяли судьбы всех живущих, сплетая сети Вирда. (Если так, то они определенно должны принадлежать к числу инеистых турсов, родившихся в Нифльхейме, — возможно, ко второму поколению после Имира, возникшему еще до появления Бури.) Как и саамские ахкка, норны тесно связывались с беременностью, рождением и перерождением. По обычаю саамов, первой пищей, которую женщина получает после родов, должна быть «каша Сарахкки»; у древних скандинавов такую же функцию выполняла «норнагретур» — «каша норн». Но не исключено, что саамы заимствовали этот обычай у скандинавов в результате многочисленных перекрестных браков. Возможно, смешение коренных скандинавских племен с саамами началось еще до прихода инодевропейских завоевателей: в саамском языке есть несколько слов с раннеиндоевропейскими корнями. В какой момент индоевропейцы впервые встретились с саамами, точно неизвестно, но племена завоевателей, двигавшиеся через Северную Европу на запад, сначала должны были вступить в контакт с населением Лапландии и уж затем — с коренным скандинавским населением.
Так или иначе, к норнам часто обращаются за помощью мастера сейта и все, кто желает прочесть Нити Судьбы или изменить их тем или иным образом. Это называется Работой с Нитями. У каждого человека есть своя Нить в Вирде, заключающая в себе все, что он сделал в своей жизни, и сложным образом переплетенная и связанная с Нитями других людей. Узлы и переплетения с другими Нитями возникают всякий раз, когда вы приносите кому-либо клятву верности, проявляете или принимаете глубокие чувства в отношениях с другими людьми, дарите подарки, берете на себя или возлагаете на кого-то обязательства, а также когда вы причиняете другим людям вред безо всякого возмещения (или сами несете от кого-то ущерб, не получая компенсации). Кроме того, ваша Нить может запутаться или завязаться узлами под влиянием «удачи» (доброй или дурной), накопленной вследствие ваших предыдущих поступков (в том числе, иногда, и поступков, совершенных в прошлых воплощениях). Опытный духовидец при определенных условиях может проследить Нить человека в полотне Вирда, выявить причины узлов и переплетений, создающих проблемы, и выяснить (обычно — путем обращения к норнам или другим божествам), что следует сделать, чтобы распутать Нить. Особенно это может быть полезно людям, потерявшим или повредившим свою удачу. Работа с Нитями — это сложная шаманская практика, доступная лишь тем, кто уже много лет работал с духами, и допустимая лишь с разрешения норн. Если вы не установили с ними хороших деловых отношений, в Работе с Нитями вы далеко не продвинетесь. Норны, таксказать, будутпростоотклонятьвсевашизаявки.
Шаманы, работающие с норнами, — редкость. Хотя в принципе норны и не против того, чтобы учить некоторых смертных, они (в отличие, пожалуй, от всех остальных богов), выбирают себе в служители очень и очень немногих людей-духовидцев и не нуждаются в почитателях. Вероятно, одна из причин — в том, что все мы для них — просто нити, которые рано или поздно будут перерезаны (да, как и большинство инеистых турсов, норны бессердечны), а другая — в том, что люди им попросту не нужны. Они неумолимы, как и любое божество смерти, и даже еще более безличны. Но им ведомо все, что только может знать Судьба, и у них есть чему научить нас — если только они сами этого пожелают. Традиционные подношения норнам — изделия из нитей ручной работы, изготовленные вами самостоятельно или, если вы этого не умеете, купленные за большие деньги. Если вы хотите установить с норнами связь и, особенно, мечтаете когда-нибудь освоить Работу с Нитями, очень полезно научиться прясть с помощью стеатитового веретена, какими пользовались в эпоху викингов,
Работа с норнами, или Жизнь в доме Великих Матерей
Лин Скадидоттир
Настало время, когда я поняла, что в моем духовном обучении должны произойти какие-то перемены. Последние несколько лет я занималась в основном дианической Виккой и даосизмом, но чувствовала, что чего-то не хватает. Не хватало богини в ипостаси Старухи и горной богини. И вот однажды на Самайн я решила обратиться за советом к духу моей бабки по отцу. Я зажгла единственную белую свечу, выставила за дверь стакан с водой (на каком-то вебсайте сантерии я прочла, что это может помочь разыскать своих предков), и шепнула ветру свое желание, послав его в мир. И уже через месяц я получила указание работать со Скади, норнами, Хелой и ее родичами. Я была молодой энтузиасткой и очертя голову бросилась в работу со Скади и норнами. И норны, в особенности Урд, сразу же навалили на меня кучу заданий.
Алтарь у меня был маленький и невзрачный. Такой он и до сих пор. Занимаясь йогой и медитациями для очищения сознания, я часто попадала в жилище норн — не в ту знаменитую их обитель у подножия Иггдрасиля, а в маленький домик посреди поля, но в пешей доступности от леса. Я путешествовала туда в своих медитациях и каждую ночь сидела там у очага за вышивкой. В конце концов меня попросили отложить иглу и навести порядок в доме. На протяжении следующих четырех лет я приходила к норнам и делала у них уборку. Интуитивно я чувствовала, что с их стороны это — особая милость, и долгое время я оставалась их единственной служанкой. Но однажды, придя к норнам, я неожиданно застала у них другого человека, и очень огорчилась: я решила, что мне нашли замену. Понадобилось еще два года, чтобы понять, что на самом деле меня повысили в должности.
Пока этого не случилось, я чувствовала себя какой-то бесхозной: казалось, я не принадлежу никому из богов или великанов, вообще никому, кроме самой себя. Да, я выполняла поручения, которые мне давали в духовных путешествиях, и в награду получала в этом мире способность точно гадать, подавать советы и выводить других людей на предначертанный им духовный путь. Однако все это было для меня не ново: мне и раньше почему-то всегда удавалось помогать людям советом, ясно показывая доступные им возможности. Но сделать что-то подобное для самой себя никогда не получалось. Я не знала наверняка, кто мое главное божество. Божества приходили и уходили, но ни с одним не возникало чувства, что я принадлежу именно ему, а всякий раз, как мне казалось, что я все же могу посвятить себя одному из них, в голове непременно раздавался голос: «Хочешь — давай, но первые свои клятвы ты уже принесла нам. Мы пустили тебя сидеть у нашего огня, мы позволили тебе прикоснуться к нашему ткацкому станку, и мы знаем, куда ведет твой нынешний путь».
Время шло, и вот меня отпустили на обучение к Хеле. Это, скажу я вам, — одна из самых важных вещей, какие только со мной случались. Ничего похожего на обучение у любого другого божества или духа! И, как всегда бывает с норнами, разобраться, что от меня требуется и почему, удалось далеко не сразу.
Но все-таки — что это значит: работать с норнами и служить им? Да чего это только не значит! Есть целые группы, которые много с ними работают; есть люди, которые утверждают, что у них есть с ними связь; есть разные способы получить доступ к их знаниям и войти с ними в контакт. Норны непохожи на других богов и великанов, и зачастую они кажутся совершенно неприступными, отчужденными и не поддающимися никакому пониманию. Восновномтакиесть. Они— своегородакосмическиеоракулы. Мы воспринимаем их как троицу сущностей, надзирающих за тем, что было, что есть и что должно последовать из первого и второго. У норн — своя особая логика, и работа с сущностями, у которых нет другой цели, кроме как запечатлевать и поддерживать ход вещей, иногда может ужасно раздражать и доводить буквально до белого каления. Первая из их тайн — движение космоса: они и есть та сила, которая поддерживает все сущее в движении. Если это движение остановится, погибнет все: и люди, и боги, и великаны, и даже звезды. Без движения нет жизни. Даже внутри нашего организма, на клеточном уровне, все безостановочно движется, развивается, возрождается и умирает. Ивэтом— первая, главнаятайнанорн.
Кроме того, от тех, кто работает с ними, они требуют абсолютной независимости. Вы должны четко сознавать, что в конечном счете отвечаете лишь перед самим собой и зависите только от своих собственных решений; и вы обязательно должны уметь работать в одиночку, по собственной доброй воле и без посторонней помощи. Призвать на помощь норн в час нужды на самом деле невозможно. Можете взывать к ним сколько угодно, но они ничего не дадут вам, кроме совета о путях, которые для вас существуют и могут — или не могут — открыться в будущем. Некоторых это знание поддержит и ободрит, но все-таки это — совсем не то же самое, что молиться какому-нибудь богу и надеяться на исполнение ваших просьб. Норны — это вам не валькирии, они не вмешиваются напрямую в жизни и судьбы смертных. Поэтому с ними может быть нелегко. Если, допустим, у вас за плечами есть опыт общения с божеством, которому можно было молиться, очень неприятно сознавать, что, как бы усердно вы ни молились, вам не помогут. Вам придется искать других помощников для изменения ситуации или самому попытаться произвести желаемые перемены (что я и посоветовала бы сделать в первую очередь).
Обсуждая с Рейвеном эту статью, я узнала, что с информацией о норнах приходит не так уж много людей. Это и не удивительно: даже просто говорить или писать о них может быть невероятно тяжело. Возникает такое чувство, будто отрываешь какую-то бесценную часть от собственной души или ставишь под угрозу безопасность всего мироздания. Не последнюю роль играет и чисто эгоистическое желание сохранить их только для себя. Работать с ними и знать, что тебе разрешено работать с ними и впредь, — самый драгоценный и священный дар, о каком только может мечтать духовидец. Лично мне трудно писать о них именно из-за собственнических чувств. Но я должна сказать, что все, кто работает с ними и служит им, — счастливцы. То, как работают с норнами люди, не посвятившие себя исключительно им, совсем непохоже на то, как живем мы, немногие, избранные служить в их святилищах и оберегать их земли.
Многие обращаются к норнам им в стремлении узнать историю своего личного вирда, понять устройство и функции Вирда вообще или научиться им управлять. Начнемссамогопростого— систорииличноговирда.
Получить доступ к информации о чьем-либо личном вирде можно разными способами. Чаще всего прибегают к гаданию — например, на рунах или картах Таро, — и к астрологии. Подобные методы, пожалуй, наиболее просты в освоении и наименее опасны как в физическом, так и в эмоциональном плане. Предания гласят, что Один обрел руны у подножия Иггдрасиля, когда был уже на волосок от смерти; он подобрал их, крича от нестерпимой боли. В этот миг обретения рун Один вошел в то состояние, которое я для себя называю урдическим сознанием, — состояние, в котором просыпается способность читать летописи, хранящиеся в источнике норн, на Древе и в нитях, при помощи которых норны запечатлевают все происходящие. Своим подвигом Один открыл людям и другим живым существам канал доступа к рунам и даровал им письменность — принципиально новый способ хранения информации. Разумеется, Один — не единственный, кто может научить работе с рунами, и путей к их пониманию существует великое множество, но этот миф важно понять как следует, если вы хотите знать, каково это — работать так тесно с тайнами Урд и ее помощниц. Можно действовать через посредника (кого-либо из богов, великанов, духов-проводников), и, по правде сказать, именно это я и рекомендую: это гораздо легче, чем пытаться освоить руны по методу Одина или полагаясь лишь на собственную Волю (в конечном счете вы должны стремиться именно к последнему, но начинать с этого не годится). Овладев этими ключами, вы сможете использовать их самыми разнообразными способами — в том числе и для гадания. Существуют также другие инструменты, гораздо более доступные для понимания, — например, Таро, скраинг, астрология и так далее.
Другой метод, которыми пользуются различные сейтовые группы (в особенности «Храфнар»), — это предсказательный сейт. Традиционная работа сейтконы — путешествия в Хельхейм, однако в коллективном предсказательном сейте возможно обращаться и к норнам. Этот метод подробно описан в книге Дженни Блейн «Девять миров магии сейта: экстаз и неошаманизм в язычестве Северной Европы»; однако существует схожий метод для одиночной работы. Подойдите к самому краю Источника Вирда, наклонитесь, загляните в него и смотрите, что вам откроется. Как и все прочие разовидности скраинга, этот метод непрост, но эффективен, если уловить принцип.
Кроме того, я обнаружила, что работать с норнами исключительно полезно, когда необходимо принять трудное решение, а также когда вы пытаетесь примириться с болезненными переходными периодами или смертью. Норны не дают никакого утешения, но могут помочь понять, почему происходят те или иные события. Это — одна из тайн Скульд. Ее имя иногда переводят как «Долг», и это ей очень подходит, поскольку даже смерть в какой-то момент становится для нас долгом: рано или поздно мы должны умереть; всякая нить должна где-то закончиться.
Управление Вирдом слишком часто привлекает людей, нечистых на руку и жадных до власти, — конечно, не все, но многие из тех, кто стремится освоить это умение, играют в силовые игры. Чтобы понять это, вспомните мифы об Одине: если вы ищете норн, чтобы манипулировать Вирдом, в конце концов вы только сильнее сомнете его ткань и запутаете нити. Пытаясь управлять Вирдом, вы связываете свою нить с нитями многих других людей, а это не всегда хорошо. Это тяжело и для вас, и для них, а в отдаленной перспективе создает тяжелейшие проблемы и для самих норн. Они не станут мешать вам делать глупости, но помните, что Скульд всегда готова безжалостно укоротить вашу нить. Если вы хотите управлять Вирдом, вам придется принять основную ответственность на себя — независимо от того, делаете ли вы это только для себя или ради общего блага (а именно в этой дилемме — корень всех осложнений).
Самым большим почтением из трех норн пользуется Урд. Именно в ней мы обретаем силу, опору и понимание того, что с нами произошло. Все человечество как вид нуждается в том, чтобы понимать свое прошлое. Мы тратим многие часы, а иногда и целую жизнь на изучение истории нашего мира, нашей религии и своей собственной личности. Мы тратим сотни долларов на психотерапию, вглядываясь в глубины своего личного прошлого, чтобы обрести внутренний покой в настоящем. Мы тратим тысячи долларов на исторические исследования, удовлетворяющие самые разнообразные наши потребности — от духовных до рекреационных. Сила Урд — в знании всего, что осталось в прошлом, и в этом отношении она сходна с богиней смерти. Все, что уходит в прошлое, отправляется к ней.
Но этим ее сущность далеко не исчерпывается. Изначально Урд была единственной норной, объединявшей в себе все три ипостаси, но со временем, по мере того как миры становились больше и старше, ей понадобилась помощь — и так появились Верданди и Скульд. Эти две норны — тоже могущественные великанши, к которым мы обращаемся за помощью ежедневно, хотя, как правило, этого даже не осознаём. Но в конце концов все мы вернемся с Урд.
С моей точки зрения, Урд — исключительно сложное божество. Она не просто богиня, надзирающая за прошлым, какой ее представляют традиционные предания. Выше в этой статье я употребила термин «урдический». Я использую его потому, что для меня все тайны норн по природе своей урдические, то есть основанные на Урд и ее функциях. У нее есть власть над всеми гранями Вирда; она — хранительница всего сущего; и поэтому мне кажется, что ее путь (самая чистая, с моей точки зрения, разновидность пути, проложенного Одином) заслуживает отдельного собственного названия. Многе из тех, кто работает исключительно с Хелой, называют свой путь хельским; вот так же и я называю свой урдическим.
Верданди — пожалуй, наименее обсуждаемая и наименее понятная из норн. Она не обладает ни могуществом Урд, ни таинственностью Скульд. Как хранительницу того, что есть, — того, что происходит в настоящий момент, — ее действительно очень трудно понять. Однако тот самый момент, в котором мы живем, мы наблюдаем буквально ежесекундно в течение жизни, и именно в этой обыденности и кроется правда Верданди. Фактически, это та «доля мгновения», тот «миг настоящего», которым призывают жить буддисты. Этот момент невозможно измерить и взвесить, невозможно закупорить в бутылке, невозможно понять. И это и есть сознание Верданди. Воспринимать миг настоящего, не заглядывая вперед и не оглядываясь назад, — поистине великий дар. Именно в этом мгновении скрыта способность творить перемены, переписывать собстенный вирд по-своему и прокладывать себе собственную дорогу в жизни. Если мы слишком глубоко уходим корнями в прошлое или, напротив, заглядываем в будущее чересчур далеко, это создает предопределенность, лишает нас выбора. Но если мы можем принять настоящее и жить одним мгновением, то перед нами открывается путь, свободный от ограничений того, что было, и того, что будет.
Это не значит, что мы должны игнорировать прошлое и будущее, не думая о последствиях, которые могут повлечь за собой наши поступки. Наоборот, если вы полностью погружены в настоящее, последствия будут ощущаться мгновенно. Что я хочу этим сказать? Если мы решаем поесть прямо сейчас и выполняем свое решение, то прямо сейчас ощущается и воздействие пищи на наш организм. Если мы решаем перейти через дорогу, то сразу же и ощущаем состояние перехода через дорогу. Понимаю, что это не так просто понять и что вне контекста подобный подход может показаться глупым, безответственным или нигилистическим. И он действительно может выродиться в нечто подобное, но если понимать других норн и то, что они олицетворяют, можно выстроить для себя совершенно осознанный и ответственный образ жизни. Работать с Верданди — значит, работать с парадоксом вечности. Живя в сознании этого парадокса, можно обрести доступ к силе настоящего мгновения, а это, как показывает мой опыт, исключительно важно как в обыденной, повседневной жизни, так и в магической практике. Без ясного представления о настоящем невозможно действовать, невозможно делать следующий шаг на пути. Именно настоящее и приводит нас к следующему шагу в понимании Вирда — к принципу долга. Только ясное понимание настоящего дает нам возможность решить, следует ли предпринимать то или иное действие — неважно, физическое, психическое или магическое. Например, если у вас возникло желание оказать какое-нибудь магическое воздействие на свою работу, чтобы вас повысили в должности или стали больше платить, вы прежде всего должны четко уяснить, как это отразится на всех обстоятельствах вашей настоящей, нынешней жизни. И когда вы присмотритесь к ситуации внимательно и оцените все обстоятельства, в которых находитесь вы сами и другие люди, на которых тоже может отразиться эта перемена, может обнаружиться, что никакого магического вмешательства не требуется: возможно, вы и так вскоре получите желаемое повышение или прибавку к зарплате, не внося изменений в структуры Вирда, — или, возможно, вы поймете, что от вашего вмешательства может пострадать какой-нибудь менее удачливый или более квалифицированный из ваших коллег. Здесь-то и начинается самое сложное: чтобы принять четкое решение о дальнейших действиях или подать кому-либо совет, необходимо объединить в себе все три сознания, личности всех трех норн.
Скульд — самая грозная из норн. Сквозь призму греческой мифологии она видится как жестокая богиня, перерезающая нити наших жизней, но в действительности ее работа гораздо более сложна. Скульд управляет долгом и обязательствами, и она не только перерезает, но и помечает нити, которым надлежит измениться или оборваться. Она ведает не только временем смерти, но и другими поворотными точками — такими, как рождение ребенка, смена профессии, знакомства и расставания с любимыми людьми. Хотя со многими подобными ситуациями чаще ассоциируется Верданди, во все такие моменты присутствует и Скульд. Верданди лишь показывает нам путь, на котором мы сейчас находимся, а Скульд отмечает точки перехода, уничтожая старый образ жизни и создавая новый. Итак, в ведении Скульд находятся понятия долга и перехода. Она изучает летописи Урд, хранительницы прошлого, и рассматривает работу Верданди, владычицы настоящего, а затем отмечает на ее полотне те места, где должны измениться узор или цвет и где должна окончиться одна нить и начаться другая. Мы так боимся ее потому, что именно она изучает структуры Вирда и диктует необходимые перемены — а мы, как правило, не любим резких перемен. Скульд — это путь неизбежности и та, что властвует над окончанием любого пути.
Работа с ней приносит удивительные дары. Подобно Скади, третья норна интересуется не столько тем, что настанет после смерти, сколько самим актом умирания. Отмечая на полотне судеб точку смерти, она тем самым возвещает перемену и переход, ибо, по закону сохранения энергии, энергия вечна: она никуда не исчезает и ниоткуда не возникает. Она непрерывна, и Скульд — часть этой непрерывности. Преображая энергию окончания в новое начало, Скульд привносит свою собственную сущность в непрерывно творящийся мир. В этом — ее парадокс.
Проработав с норнами много лет, я внезапно поняла, что уже какое-то время постепенно создаю для них святилище — своего рода астральный храм. Храмы норн непохожи на святилища других божеств: они не предназначены для массового поклонения. Скорее, их можно сравнить с буддийскими монастырями — местами, в которых можно обрести внутреннюю трансформацию и понимание. Для работы в таких местах необходимы ясный ум и как можно более полная беспристрастность, а также способность принимать происходящее и неизбежность страданий и смерти. Жрецы в подобных святилищах могут выполнять различные функции, но все они, в большей или меньшей степени, служат зеркалами или призмами тех самых мистерий, которые они стремятся постичь. Подобно самим норнам, они — увеличительные стекла, через которые можно рассматривать все миры и все тайны. И здесь мы возвращаемся к принципу передачи на обучение. Норны посылают своих служителей на обучения в другие места и к другим богам. Тот, кто выучил назначенный урок, становится своего рода средоточием тайны божества-наставника — как для самих норн, так и для последователей пути, с которым связана эта тайна. Для меня это путь рёкков. Чем ближе я становлюсь к рёккам, тем теснее сближаюсь с норнами и тем больше мне приходится на них работать.
Если вас все еще интересует работа с норнами, то, научившись поддерживать ясное и открытое сознание, займитесь вышиванием или шитьем — или, лучше всего, прядением и ткачеством, если у вас есть такая возможность. Войдя в медитацию, откройте свое сознание и впустите в него ответ на вопрос, над каким узором вам следует работать; это — очень важный момент, потому что данный вам узор научит вас многому.
Что касается исследовательской работы, я бы посоветовала обратить внимание на культ Матрон. Множество упоминаний о нем вы найдете у Хильды Эллис-Дэвидсон. Изучение связанных с ним обычаев, а также природы лесных духов-хульдр может привести вас прямиком к двери норн. Это не единственный путь, но я выбрала именно его. Кроме того, норн без труда можно отыскать на дороге в Вальхаллу, но если вы пойдете этим путем, учтите: они предстанут вам совершенно в ином виде. Они подобны призмам: свет, который из них выходит, во многом зависит от того, какой именно свет в них вошел. Я предпочитаю, чтобы норны представали мне в том виде, в каком они сами желают явиться, — и они с удовольствием этим пользуются. (Советую вам оказывать такую же любезность всем йотунам и прочим существам, с которыми вы встречаетесь в духовных путешествиях: так вы сможете учиться гораздо быстрее, легко завоюете их уважение и, вдобавок, отбросите все чужеродные напластования, накопленные за тысячи лет под влиянием господствующих культур.)
Из подношений норнам, по моему опыту, очень эффективны зеленый чай, молоко и свежий хлеб. Ржаной хлеб и любая выпечка с тмином нравятся им меньше. Из молока норны, похоже, предпочитают козье, но и натуральное цельное коровье молоко тоже подойдет. Пиво и другие алкогольные напитки не настолько действенны, но можете попробовать — вдруг получится! Медитируйте ежедневно, в одно и то же время (лично я предпочитаю по вечерам), и поддерживайте ясность сознания, чтобы в ваш дом и в ваш разум вошла объективность энергии норн. На это может уйти не один день, но рано или поздно вы откроетесь и узнаете, каким образом вам лучше действовать, чтобы установить с ними связь. Я не могу дать вам четких указаний, поскольку ваш личный путь к норнам зависит только от вас, а не от того, как действовали до вас другие.
Удачи, вытирайте ноги и следите за тем, чтобы в вашем доме — вашем святилище — всегда было чисто!
Призывание Судеб
Пряди из истины речи,
Пряди из речей судьбу,
Пряди из судьбы удачу,
Пряди из удачи жизнь.
Спряди моей жизни нить, тонкую, крепкую нить,
Хозяйка веретена,
Твоя нить — мой исток и начало!
Тки из истины зренье,
Тки из зрения разум,
Тки из разума дух
Тки из духа полотнище жизни,
Сотки моей жизни узор, разноцветный и яркий,
О Госпожа челнока,
Твой ковер — сама моя жизнь!
Режь: правду — от лжи,
Режь: ложь — от обличий,
Режь: обличья — от плоти,
Режь: плоть — от живого,
Отрежь мою плоть от жизни,
Когда подойдет мой срок,
О Владычица ножниц,
В мудрой твоей руке —
Рок мой
И правда моя.
Тюр
Еще один этин, полностью и безоговорочно перешедший на сторону асов, — Тюр. Фактически, он стал одним из них: мы часто забываем, что, согласно «Песни о Хюмире», он — сын огненной великанши и инеистого турса. ВотчтопишетЛин: «Тюр! Какой трудный йотун с точки зрения Рёккатру! От Тюра я узнала немало о том, как делать то, что дóлжно. По-моему, в нем гораздо больше от жреца, чем кажется на первый взгляд. Думаю, он был, да и остается, жрецом среди асов: он напоминает им о давних временах, о том, что было еще до того, как они вписали свои имена в легенды. И еще мне кажется, что именно переход на сторону нового и отказ от старого стоил ему руки. Связывание Фенрира я понимаю как смену караула. При этом надо было, так сказать, подобрать все концы — и именно этим пришлось заняться Тюру, их хранителю. Его и по сей день можно видеть на закате, в угасающем свете над землей. Он— самыйпоследнийлучуходящегосолнца».
Тем, кто не знаком с йотунами, Тюр может помочь понять, что означает норвежское выражение «trolltryggr» — «верный, как великан». За столетия сказок и десятилетия романов фэнтези о троллях сложилось представление как об уродливых и зловредных существах, но когда йотун говорит, что он намерен поступить так-то или делать что-либо таким-то образом, он остается верен своему слову до конца, полностью отдаваясь принятому решению — иногда вопреки всякому здравому смыслу. В этом отношении нам, современным людям, есть чему у них поучиться.
Существуют еще две версии происхождения Тюра. По одной из них, он — сын Одина. На первый взгляд, это противоречит «Песни о Хюмире», однако объяснить, как возникла эта версия, не так уж трудно. Визит Тюра в родительский дом, описанный в «Песни о Хюмире» не назовешь счастливым воссоединением с семьей. По всей очевидности, эта история рассказана с точки зрения Тора и (еще довольно молодого) Тюра, и последний, похоже, стыдится своих родителей-великанов и особенно — девятиглавой бабки. В сущности, единственная причина, по которой он вообще отправился к родителям, — это помочь Тору похитить у них большой котел. Между строк явственно читается, что в последний раз Тюр бывал дома очень давно — и что больше он уже туда не вернется.
Для йотуна, решившего с такой определенностью встать на сторону асов — вплоть до отвержения (и ограбления) собственной семьи — разрыв с прошлым должен быть полным и окончательным. Присоединившись к новому племени, к асам, Тюр лишился отцовской фигуры — и нетрудно вообразить, что место отца мог занять для него Один, усыновив молодого йотуна и доверившись ему как родному. Во многих отношениях Тюр действительно стал сыном Одина — и в гораздо большей степени, чем когда-либо был сыном Хюмира и Хрод.
Другая версия выносит происхождение Тюра за пределы истории Девяти миров. С точки зрения развития мифологии, бог Тюр — «потомок» индоевропейского Тейваза/Деуса, Небесного Отца, от имени которого произошло само слово «бог» [6]. В отличие от рёкков, происхождение которых от богов доиндоевропейского коренного населения остается недоказанным, Тюр определенно носит имя индоевропейского божества. Из-за этого вписать его в историю Девяти миров оказывается непросто. (Уж не носил ли он какое-то другое имя до того, как примкнул к асам?) Кроме того, по словам людей, работающих и беседующих с Тюром, сам он наотрез отказывается говорить о своем происхождении, заявляя, что это никого, кроме него, не касается. Впрочем, когда речь идет о природе божеств, абсолютной ясности вообще никогда не бывает, так что мы все же решили включить Тюра в этот раздел — во всем его амбивалентном блеске и со всеми его противоречиями.
В раздумьях о Тюре
Лин Скадидоттир
Как-то раз я сидела на скалистом краю обрыва, глядя на закат. Когда солнце коснулось вершины горного пика по ту сторону пропасти, небо внезапно озарилось чистейшим сиянием, и прямо у меня на глазах лучи образовали англосаксонскую руну Кеназ. Сначала я подумала об Одине, затем, конечно, о Локи — просто потому, что это была руна Кеназ, но затем, наконец, я заметила, как ярко синеет колорадское небо в контрасте с чернотой соснового леса и белизной скал, — и тотчас же вспомнила о Тюре. Некоторые считают его древнейшим небесным богом индоевропейских народов Европы. Но для меня же тайны этого божества кроются в его личном прошлом, в его изначальной йотунской природе.
Все забывают, что Тюр на самом деле — великан. О происхождении его известно не так уж много — фактически, ничего, кроме того, что сообщается в «Песни о Хюмире». В этой эддической поэме Тюр и Тор приходят в дом родителей Тюра — йотуна Хюмира и его жены, великанши Хрод. Упоминается также его бабка, «ненавистная» Тюру: у нее — девять сотен голов. Впрочем, мать его — светлобровая красавица, вся одетая в золото. Что до отца Тюра, Хюмира, то он назван «суровым»; в бороде его звенят льдины. Хюмир — свирепый и могучий исполин, определенно из рода инеистых турсов. Для понимания Тюра история его происхождения очень важна. На самом деле, именно в его прошлом скрываются корни его предательства — и причины доверия, которое питает к нему Фенрир (да и все семейство Фенрира).
Все это исключительно важно, однако многие упускают это из виду. В каких отношениях был Тюр с детьми Локи — и почему? Почему они и, в особенности, Фенрир доверились ему с такой легкостью? В современных представлениях Тюр — бог истины, закона, порядка и войны. Говорят, он когда-то занимал то же положение, что Один, — был Всеотцом и небесным богом. К этому статусу небесного божества мы вернемся чуть позже, а пока сосредоточимся на том, как воспринимают Тюра современные язычники и последователи Асатру. С одной стороны, в нем видят бога порядка и правды, а с другой — он же совершил одно из самых вопиющих предательств за всю историю Девяти миров. Когда статус, да и сама жизнь Одина оказываются под угрозой, Тюр делает свой выбор: он решает сковать Фенрира цепью. Памятуя о том, что Фенрир не доверял другим асам, но поверил Тюру, когда тот предложил ему свою руку в залог, можно представить себе, какого именно рода обманов можно ожидать от Тюра.
Если учесть, что Тюр и сам был из йотунов, не исключено, что он пожертвовал рукой, чтобы доказать свою верность асам. В этот же миг он избрал сторону, за которую ему предстоит сражаться в Рагнарёке, и решение это изменить невозможно. Однако все это, возможно, и не так ужасно, как кажется. Его обман повлек за собой исполнение Вирда, предсказанное вёльвой: мир катастрофическим образом изменился. В этом отношении Тюр выступает как катализатор и семя процесса перемен в Девяти мирах, то есть проявляет себя как типичный йотун (в особенности это характерно для великанов Железного леса, основательно погрязших в манипуляциях Вирдом).
Однако до этих событий, хорошо описанных в источниках, Тюр, как мне представляется, выполнял совершенно иные функции. Я полагаю, что роль небесного бога/великана закрепилась за ним уже в древнейшие времена. По-моему, весьма вероятно, что Хюмир — прямой потомок Имира и что Тюр (Тиу) стал небесным божеством именно потому, что принадлежал к этому изначальному роду. Когда мир изменился и людям понадобились боги, больше похожие на них самих, Тюр взял на себя роль жреца или годи для этих новых богов — асов, — чтобы направить их в новорожденные миры, в которых они теперь и обитают. Именно в качестве жреца он и стал хранителем природного порядка вещей, способствующего исполнению естественного Вирда и естественным трансформациям, — и одновременно, в качестве бога войны (новейшей его ипостаси), превратился в катализатор насильственных перемен, возникающих вследствие искусственных манипуляций с Вирдом. Приняв эти функции, он не только стал одним из первых посредников между асами и йотунами (в особенности Фенриром), но и, в конце концов, пришел к предательству. И как же обладатель такого высокого статуса в пантеоне мог предать свой народ, примкнув к новому режиму и отрекшись от своих корней?
В связи с функциями небесного бога особенно интересен тот факт, что Тюру поручают кормление маленького Фенрира. Работая с Фенриром, я однажды заглянула в его разверстую пасть — и увидела в ней бездну и вечность космоса. Если ему (или его потомку) суждено когда-нибудь поглотить солнце и луну, то совершенно логично, что в теле его скрывается вся безграничная вселенная. И когда я увидела эту пугающую бесконечность, я поняла: ничего удивительного, что его когда-то кормило само небо. Ведь небо бывает и ночным, хотя выглядит тогда совершенно по-другому, чем днем. Тюр сам стал олицетворением тех перемен, которые он вскормил. В определенном отношении Фенрир — космологическая антитеза Тюру: они противоположны друг другу, как день и ночь. Чтобы понять природу каждого из них, необходимо понять и природу его противоположности. Однако своими действиями они во многом размывают эту дуалистическую картину. Как в греческом мифе царь Лай не пытался бы убить своего сына Эдипа, если бы не зловещее пророчество, так и Фенрир не стал бы угрозой Одину, если бы боги не решили его сковать, — и тогда можно было бы избежать всех разрушений, которые он причинит в день Рагнарёка. Все поступки Тюра в этой ситуации свидетельствуют о том, что некоторым образом он выступает в той же роли, что и Ирминсуль, Мировой Столп, своим вращением на оси Полярной звезды обеспечивающий естественные перемены.
Если развить эту аналогию дальше и соотнести с Полярной звездой в созвездии Малой Медвдицы Хелу (в ее ипостаси Богини-Медведицы), то обнаружится кое-что любопытное. Оба эти божества поддерживают, с одной стороны, стабильность, а с другой — вращение мира (Тюр) и космический круговорот (Хела). Перед нами — очень интересная и древняя дихотомия. Оба они — необходимые орудия перемен и постоянства, и между ними поддерживается такое же фундаментальное равновесие, как между светом и тьмой или днем и ночью. И несмотря на то, что рёккам и йотунам дуализм в строгом смысле этого слова не свойствен, все же отношения между двумя этими божествами в некотором приближении можно рассматривать как дуалистические.
При том, что лично мне их энергии не кажутся несовместимыми, многие сейтконы из Асатру со всей определенностью ощущают, что Тюр недолюбливает Хель и терпеть не может, когда его призывают во время работы в Хельхейме. То, что ему неуютно в темноте подземного мира, наводит меня по меньшей мере на два предположения. Возможно, Тюр понимает, что нанес Хеле глубокое оскорбление, предав ее брата Фенрира; а, возможно, его роль бога света в картине мира Асатру просто перекрывает ему доступ в Хельхейм. Дело в том, что я в своей работе не замечала подобного конфликта, хотя и никогда не просила двух этих божеств явиться в одном и том же месте одновременно. Но если бы мне пришлось это сделать, я, скорее всего, воззвала бы к древнейшим их ипостасям, в которых они сообща трудились над поддержанием равновесия вселенной после гибели Имира и до того, как понадобилось искусственно воздвигнуть Ирминсуль.
Работая с Тюром, я обнаружила, что он дарует прозрения в двух областях, проникнуть в которые без его помощи было бы нелегко. Во-первых, он позволяет мне заглянуть в историю мировых перемен и узнать кое-что о том, как именно изменилась вселенная при переходе власти от йотунов к асам. Если вы способны увидеть Тюра не просто как подручного Одина, а как сына Хюмира (хотя он и предал своего отца и всю семью) и как жреца, обеспечившего «смену караула», вы немало поймете о том, что означал переход от поклонениям йотунам и Хель к почитанию асов, к обществу, в котором человек стремится получить абсолютную власть над силами природы и хаоса. Чтобы принять свою нынешнюю роль, Тюр должен был хорошо понимать хаотичный и природоцентричный мир, существовавший до воцарения асов. Его отношения с Хелой и вскармливание Фенрира можно рассматривать как сокровенные тайны, стоящие за этим процессом перехода. Именно в свете двух этих тайн Тюр предстает перед нами как могучий йотун, тесно вплетенный в ткань всего Вирда. Там, где асы пытаются отстраниться от Вирда и манипулировать им, йотун стремится исполнить путь Вирда — независимо от того, к каким последствиям это приведет для него лично.
Я понимаю, что эта теория выглядит довольно абстрактной и не находит никаких подкреплений в источниках и «достоверных» текстах. Почему же я такой легкостью позволяю себе столь смелые предположения? За последние несколько лет мои отношения с Тюром существенно укрепились. Он молчалив и хранит немало тайн, древних и новых, которые могут быть для нас очень важны. Как и у Скади, у него есть своя политическая цель в области отношений между двумя народами. Нельзя просто так прийти к народу и попросить, чтобы он отказался от своих любимых богов. И в этом отношении Тюр сгладил переход от религии йотунов к религии асов. Кроме того, как человек, ориентированный на работу с йотунами и рёкками, я считаю очень полезным поддерживать отношения с этим «легкодоступным» йотуном потому, что они облегчают диалог с последователями Асатру и других направлений северного язычества. Я не вижу причин спорить и сражаться по пустякам с теми людьми, чьи личные трансформативные идеалы не так уж сильно отличаются от моих собственных.
Перевод с английского Анны Блейз
[1] Приблизительно 3,7 — 4,6 м.
[2] Около 9 м.
[3] Старшая Эдда, «Речи Вафтруднира», 54, рус. пер. А.И. Корсуна.
[4] В различных переводах упоминание о ладье, в которой, по словам Вафтруднира, находился Бергельмир, трактуется по-разному: одни интерпретируют ее как погребальную ладью, другие — как лодку, в которой он спасся от потопа. В оригинале:
Örófi vetra
áðr væri jörð um sköpuð,
þá var Bergelmir borinn;
þat ek fyrst of man,
er sá inn fróði jötunn
á var lúðr of lagiðr («Речи Вафтруднира», 35).
В рус. пер. А.И. Корсуна:
За множество зим
до созданья земли
был Бергельмир турс;
в гроб его
при мне положили —
вот что первое помню.
В пер. В.Г. Тихомирова:
Бергельмир жил
за многие зимы
до сотворения суши:
как он лежал
в погребальной ладье —
вот что мне первое памятно.
В пер. С. Свириденко:
Несчетные годы до мира земного
Бэргэльмир, турс, родился;
Первейшее было, что турс от потопа
Удачно укрылся в ладье.
[6] Лат. deus.
