Книга йотнуов: работа с великанами Северной традиции. 9. Скитальцы побережий: островные великаны

Во избежание путаницы сразу оговорим, что в категорию «островных великанов» мы включаем не только тех йотунов, которые обитают на островах, рассеянных у побережья Йотунхейма, но и тех, что живут на побережьях этого мира или странствуют между Йотунхеймом и Ванахеймом. Сюда же можно отнести великанов, которые, согласно легендам, жили на берегах Британии и Скандинавии, потому что Иные миры иногда пересекаются с нашим и путник, случайно оказавшийся в такой «точке стыка», нередко принимает тамошних обитателей за здешних.

Островные великаны изначально могли быть инеистыми или огненными, или же потомками от браков между великанами льда и огня. Но когда они добрались до побережий и освоили мореходство, строение их тела и характер начали меняться, адаптируясь к окружающей среде, — как это вообще свойственно йотунам. Одни изменились больше, другие — меньше, в зависимости от того, насколько тесная связь установилась у них с духами местности. Островные великаны акклиматизировались в умеренной полосе лучше прочих йотунов и стали искусными мореходами. По характеру они несколько «мягче» большинства великанов, а ростом — ниже. Именно в этих областях Йотунхейма с умеренным климатом можно встретить такое редкое явление, как изящно сложенная великанша. Некоторые йотуны этой разновидности настолько сблизились с морем, что превратились, фактически, в морских великанов; иными словами, островные йотуны — это промежуточная ступень между древнейшими родами ледяных и огненных исполинов и великанами, обитающими в морях.

Островные великаны поддерживают тесные связи с ванами, поскольку граница между Йотунхеймом и Ванахеймом пролегает по разделяющему их морю, и если йотун-мореплаватель отойдет от своего берега достаточно далеко, то в конце концов достигнет побережья ванов. Между двумя этими мирами идет оживленная торговля, заправляют которой почти исключительно островные великаны (не считая немногих оборотистых горных йотунов, таких как Гюмир). На экспорт через море — и через границу миров — идут меха, перья, фрукты и орехи, дикорастущие травы и ценные породы дерева, а ваны, в свою очередь, поставляют в Йотунхейм злаки, овощи и тонкий лен, не считая множества других товаров. Биллинг, глава всех торговых дел между йотунами и ванами, женат на женщине из ванов и почти постоянно живет в Ванахейме; он — далеко не единственный островитянин, в чьих жилах течет ванская кровь, и некоторые утверждают, что именно в этом — одна из причин, по которым островные великаны не так свирепы, как остальные их собратья.

Впрочем, не все островные великаны по натуре относительно кротки, а некоторые даже не уступают свирепостью и кровожадностью инеистым турсам. Грендель и его мать — персонажи эпоса о Беовульфе — типичные прибрежные великаны с дурным характером (зачастую, правда, их классифицируют как морских великанов, поскольку они обитали на берегу моря); к этой же категории относятся сказочный великан Вада из верхненемецкой поэмы «Кудруна» (отец Аурвандиля) и восьмирукий великан водопада из норвежской легенды.

Лаувейя

В горах, возвышающихся над Железным Лесом, стоит каменный дом с башней, в котором обитает Лаувейя — мать Локи и жена Фарбаути, вождя клана Молнии. Из-за размолвок с мужем она живет одна, хотя Фарабути часто ее навещает. Все трое сыновей Лаувейи — странники: Хельблинди — островной великан, предпочитающий острова в океане, в том числе и тот, откуда родом его мать; Бюлейст — грозовой великан, время от времени посещающий дворец Трюма; и, разумеется, знаменитый Локи. Каждого из них можно по случаю застать у нее: все они нежно любят мать, и ее жилище — единственное место, которое они могли бы назвать своим домом.

Лаувейя изящна, миловидна и по-матерински заботлива. Она — богиня деревьев, особую нежность питающая к небольшим деревцам подлеска. Если вы придете к ней в гости и понравитесь ей, она усадит вас за стол и станет кормить супом, рассказывая между делом какие-нибудь нравоучительные истории. Обычно она рада всем, кто приходит с подарком и стучится в дверь, прежде чем зайти. СамоеуместноеподношениеЛаувейе— посадитьдеревовнашеммире.

Но почему рассказ о ней помещен в эту главу, посвященную островным великанам, а не в главу о великанах земли, если она так тесно связана с землей и лесом? Потому что имя ее означает «Госпожа Лиственного Острова», где она и жила, пока Фарбаути не уговорил ее переселиться в горы. И она сохранила утонченность, свойственную островным йотунам: она не только покровительствует молодым деревьям, но и, в отличие от пышнотелой Йорд, сама похожа на тонкое, стройное деревце.

О Лаувейе

Софи Оберландер

Впервые я встретилась с Лаувейей, когда была очень больна: на меня навели порчу, и я совершенно утратила способность заземляться и подключаться к каким бы то ни было внешним источникам энергии. Годами я считала Локи одним из своих лучших друзей. Он был добр ко мне, он часто выручал и защищал меня, быстро и ловко приходя на помощь; так что когда он предложил мне обратиться за советом к его матери, я не стала спорить. Я просто уселась поудобнее и позвала ее — из-за этой порчи я в то время почти не могла путешествовать. И она откликнулась тотчас же: всю комнату как будто залило золотым светом. Такой она представала мне и впредь — золотисто-зеленой, словно свет, пробивающийся сквозь красочный, многоцветный покров осенней листвы.

Лаувейя исцелила меня: с самой первой встречи с нею начался процесс восстановления, в результате которого я полностью излечилась. Она подала мне немало мудрых советов, исполненных ясной уверенности, ласковой отрешенности и глубокого, органического понимания того, в чем именно для меня заключается телесная гармония. Не будучи Врачевательницей в прямом смысле слова, как Эйр, она, тем не менее, прекрасно понимает, как работать с тем, что в восточных эзотерических традициях называется «ци». Она знает все о естественной гармонии и сотрудничестве с природой… будь я эклектиком, я бы сказала, что у нее очень много общего со Старухой-Паучихой, которую почитают некоторые индейские племена. Правда, подкрепить это какими-либо фактами из письменных источников я не могу — все, что я говорю, основано лишь на чувствах, которые возникают в ее присутствии.

Рейвен во введении к этой книге упоминает об удивительном равновесии функций между асами и йотунами, перечисляя такие пары, как Локи/Один, Хеймдалль/Мордгуд, Тор/Фарбаути и так далее. Я бы сказала, что у Лаувейи есть эквивалент не только среди асов (Фригг), но и среди самих йотунов — Йорд. Может быть, я ошибаюсь, но в ней чувствуется глубочайшая, сокровенная связь с землей и с ходом лей-линий, а также исключительный талант к центрированию, заземлению и самостоятельной поддержке собственных сил.

В себе самой она поддерживает — по крайней мере, символически — неугасимый огонь и способность порождать все новые и новые перемены. Из стихий Лаувейя связана, как мне это видится, с землей, огнем и лесом.

Дух ее озаряет уголки, где царят тишина и безлюдье. Ее прикосновение чувствуется в легчайших сетях паутинки, в сухой листве, хрустящей под ногами, и в травах, напоенных росой. Ее огонь — это тихое пламя, подобное солнечным лучам, мелькающим среди ветвей, и тайной жизненной силе, струящейся в стволах и глубоких корнях деревьев. Вот такие образы приходят на ум при мысли об этой богине. Она немногословна и очень целеустремленна; каждое ее движение исполнено чистого, почти лирического изящества. Несмотря на некоторые черты сходства с Локи (светло-рыжие волосы, острый нос, бледную, как алебастр, кожу), во внешности Лаувейи есть какая-то основательность, которой я никогда не замечала в ее сыне, — не столько отсутствие изменчивости, сколько ее полная противоположность. Эта богиня не «тяжела» в том смысле, в каком мне кажутся «тяжелыми» многие богини, связанные с землей; вернее будет сказать, что она всеобъемлюща: она присутствует не только в почве, но и во всем, что есть в лесу.

На основании того, что она позволила мне заметить, я бы добавила еще, что Лаувейя может научить осознанности. В ее исключительном внимании к мелочам есть что-то дзен-буддийское. И несмотря на всю нежную заботу, которой она меня окутала, я ничуть не сомневаюсь в том, что на любой вызов она ответит с яростной мощью. Силы и свирепости ей не занимать — просто она не демонстрирует их без причины.

Одна моя подруга выращивает в своем саду в честь Лаувейи миниатюрные плакучие ивы — у нас обеих она ассоциируется с такими деревцами. Мне кажется, лучшее, чем можно ее порадовать, — это сделать что-нибудь хорошее для земли, для природы. Сама я часто поминаю ее наряду со своими домашними божествами. Не могу сказать, что знаю ее очень хорошо, но я до конца своих дней буду благодарна ей за то, что она для меня сделала.

Призывание Лаувейи

Софи Оберландер

О Лаувейя премудрая, славься!

Ты, породившая Локи, вскормившая пламя, —

Славатебеихвала!

Ты — сокрытая древняя мудрость,

Ты — сила деревьев, чьи корни уходят под землю,

В глубокую щедрую тьму;

Сила смены сезонов,

Одиноких раздумий,

Растворенья и претворенья.

Ты — нерушимая стойкость,

Ткачиха нитей судьбы,

Равновесие и исцеленье.

Великих воителей мать,

Закрома твои — кладезь удачи;

Ты свирепа в защите,

Искусна во врачеванье,

Тыдаруешьдетямтвоим

Терпеливую силу леса,

Проворство огня

И стремительность света.

Ты — Остров Листвы и его госпожа,

Не Фарбаути дом озаряешь своей красотой,

Но только свои чертоги.

Везде, где увижу твой свет, буду петь тебе славу!

Славься, о Лаувейя!

Фьольвар

Фьольвар, упомянутый лишь в одной-единственной песни[1], — островной великан, правящий островом Альгрён (Вечнозеленым). У него семь дочерей — первые красавицы в принадлежащем ему огромном доме утех. Дом этот славится на все Девять Миров, и в нем трудятся представительницы чуть ли не от каждой расы — и от йотунов, и от цвергов, и от ванов, и от людей Мидгарда. Даже кое-кто из альвов угодил в сети этого предприимчивого великана, и хотя асов у него на службе пока нет, он не оставляет надежды, что и среди них отыщутся подходящие таланты. Время от времени сам Один тайком посещает остров Фьольвара; известно, что как-то раз он дразнил своего наивного сына Тора рассказами о своих подвигах среди тамошних дев.

Биллинг

Великан Биллинг — брат Гиллинга, отец Ринд и дед Вали — «хозяин торговли с ванами». Он тесно связан с Ванахеймом не только по сфере деятельности, но и через брак: от ванов происходит одна из его жен. Честный купец и посредник, Биллинг всегда стремится к тому, чтобы обе стороны извлекли из всякой сделки наибольшую пользу. Соответственно, и ваны, и йотуны уважают его за справедливость и беспристрастность. Дом его находится в крупном портовом городе на побережье Ванахейма, обращенном к Йотунхейму; и это — не только жилище, которое Биллинг делит со своей ванской женой (имени ее мы не знаем), но и торговый склад. Кроме того, ему принадлежит зимний чертог в северо-восточных горах Йотунхейма, но там он бывает редко, предоставляя заботы об этом доме своей дочери Ринд, рожденной от союза с инеистой великаншей (еще до того, как Биллинг взял жену из ванов). Номинально сам Биллинг тоже принадлежит к роду инеистых йотунов, но являет собою редчайший феномен хримтурса, привыкшего к теплым водам и океану. К людям, странствующим по мирам, он благосклонен, но на беседы у него обычно нет времени.

В некоторых источниках Биллинга называют королем рутенов (отождествляемых с русью — народом скандинавского происхождения, который мигрировал на территорию будущего Древнерусского государства и перенял язык восточнославянских племен).

Аурвандиль/Эгиль

Аурвандиль (известный также под именами «Орвандиль» и «Эарендель») — сложный персонаж. Выявить и проследить его историю довольно трудно, хотя упоминания о нем встречаются во многих источниках — от древнескандинавских и англосаксонских саг до современных романов Дж.Р.Р. Толкина. По одним версиям, Аурвандиль — великан; по другим — непонятно кто, но родичи его — не йотуны. Его жена Гроа — определенно великанша, однако их сын, Свипдаг, возлюбленный Менглёд, — столь же определенно человек.

В «Младшей Эдде» Аурвандиль Смелый — друг Тора. Однажды Тору довелось посадить его в корзину и нести на спине через ледяные и ядовитые потоки Эливагар. При этом Аурвандиль нечаянно высунул из корзины и отморозил большие пальцы ног. Тор, не долго думая, отломал их и забросил на небо, где они превратились в две звезды — Алькор в Ковше Большой Медведицы и Ригель в созвездии Ориона. Эту историю Тор не без гордости поведал Гроа, жене Аурвандиля.

Обычно Аурвандиля представляют в образе лучника, метящего в звезды. Он ассоциируется с одной из рун футорка — Ир, означающей лук и стрелу. Иногда его отождествляют с Эгилем, братом кузнеца Вёлунда (второй его брат — Слагфид). На ларце Фрэнкса — резной шкатулке из китового уса, датируемой приблизительно 700 годом н.э., — рядом с Вёлундом изображен лучник, в рунической надписи названный Эгилем. В «Песни о Хюмире» Тор, отправляясь на приключения, оставляет своих козлов у Эгиля и Гроа, — и это еще одно основание для отождествления Эгиля с Аурвандилем. Несмотря на то, что в целом мы избегаем синкретизма и стараемся рассматривать всех божеств и духов по отдельности, в данном случае создается впечатление, что Аурвандиль и Эгиль — это просто два имени одного и того же героя, звездного лучника.

Если Аурвандиль — брат Вёлунда, который считается человеком, то, вероятно, сам он тоже не йотун, а просто муж великанши. Однако Вёлунд, обучившийся волшебному кузнечному искусству у цвергов, — сын Вады, а тот, в свою очередь, — брат Нордиана, как иногда называли Ньорда. Таким образом, сыновья Вады оказываются младшими двоюродными братьями Фрейра и Фрейи. Если Аурвандиль — и впрямь племянник Ньорда, то совсем не удивительно, что он живет на морском побережье и ассоциируется с кораблями и мореплаванием.

С другой стороны, Ваду иногда называют великаном — морским исполином, что, опять-таки, дает ответ на вопрос, почему Аурвандиль обитает на берегу моря. Поскольку ваны по ряду причин берут в жены великанш охотнее, чем асы, не исключено, что Ваде (и, возможно, Аурвандиль) — наполовину йотун, наполовину ван. Кроме того, в англосаксонском фольклоре упоминается великан по имени Вендиль или Вандиль, захвативший волшебный источник. Согласно НЛГ некоторых практиков, работающих с Аурвандилем, в жилах его течет кровь разных рас и именно в этом — одна из причин его героического могущества. Нечто подобное можно сказать и о его сыне Свипдаге, расовая принадлежность которого также не вполне ясна, но который обладает особой магией и завоевывает сердце знаменитой великанши Менглёд.

Еще одно и, пожалуй, даже более известное упоминание об этом персонаже содержится в древнеанглийской христианской поэме, где Эарендель изображен не только как звезда, но и как «светлейший из ангелов, поставленных над Мидгардом». Ученые сходятся во мнении, что это — не христианский образ, а замаскированный герой языческих мифов. Дж.Р.Р. Толкин, очарованный этой поэмой, создал на ее основе образ Эарендиля — одного из героев «Сильмариллиона». Сам Свипдаг (которого саксы называли Свефдагом и считали предком одной из своих королевских династий) не сообщает имени своего отца прямо, но называет его сначала Варкальдом («Холодом источника»), что вызывает ассоциации с сюжетом о Вендиле, а затем — Сольбьяртом («Солнечно-светлым»), что наводит на мысли о звездно-солнечном Эаренделе из христианской поэмы. Кроме того, Свипдаг приводит имя отца своего отца — Фьоркальд («Многохладный»): еще одно основание полагать, что род Аурвандиля идет от инеистых турсов.

В «Деяниях данов» Саксона Грамматика фигурирует герой Хорвендил, сын которого, Амлет, послужил прототипом шекспировского Гамлета. Сам Хорвендил, сын Гервендила и брат Фенгона, король Ютландии, убивает короля Норвергии и берет в жены его дочь Геруту (отметим сходство с именем Гроа). Его брат Фенгон, в свою очередь, убивает Хорвендила и берет в жены Геруту, а сын Хорвендила, Амлет, мстит за отца. Известна также средневековая германская поэма «Орентил», одноименный герой которой терпит кораблекрушение, а затем возвращается домой неузнанным.

Высказывалось предположение, что вторая половина имени этого персонажа — указание на принадлежность к племени вандалов и что Аурвандиль был их божественным предком (подобно тому как Инг/Фрейр считался предком инглингов, а Сакснот — саксов). Так это или нет, но звезду, известную под названиями «Палец Аурвандиля» или просто «Маяк Аурвандиля», моряки использовали как удобный навигационный ориентир. О том, какая именно это звезда, мнения расходятся. Одни утверждают, что это созвездие Ориона, другие даже отождествляют звезду Аурвандиля с Венерой. В любом случае Аурвандиль остается образом надежды: лучник, избравший своей целью звезду на горизонте, совершающий героические подвиги, чтобы достичь ее, и в конце концов превращающийся в символ самой этой звезды. Как великан с примесью ванской и человеческой крови и добрый друг Тора, бога асов, он также олицетворяет связи между расами. К нему можно обращаться за помощью, когда возникает необходимость навести мосты между враждующими духовными группами посредством каких-либо героических деяний.

Гроа

Гроа, жена Аурвандиля/Эгиля, была островной великаншей, колдуньей и врачевательницей. Как-то раз Тор обратился к ней за помощью, чтобы она извлекла осколок жернова, засевший у него в черепе после битвы с великаном Хрунгниром. Но пока Гроа работала, Тор, ни на минуту не умолкая, рассказывал о своих приключениях. И когда он дошел до истории о том, как ему довелось нести на спине ее мужа Аурвандиля через ледяные потоки Эливагар и как тот отморозил себе большой палец ноги, а Тор отломал его и забросил на небо, где он превратился в звезду, Гроа отвлеклась и не смогла дочитать заклинание. В результате Тор так до сих пор и живет с осколком в голове.

Гроа — мать Свипдага; в песни «Заклинания Гроа» он поднимает ее из мертвых и спрашивает совета, как добиться любви великанши Менглёд. (Другой сын Гроа и Аурвандиля, Тьяльви, стал слугой Тора.) По всей видимости, Гроа действительно мертва и обитает в Хельхейма (хотя причина ее смерти неизвестна), и чтобы поговорить с ней, надо сперва получить разрешение Хелы. Гроа легко соглашается обучать людей магии, но для этого необходимо спуститься в Хельхейм и учиться там, а это может быть нелегко. Воскрешенная на время Свипдагом, Гроа открывает ему девять заклинаний, которые должны помочь ему разыскать Менглёд и добиться ее руки.

Первое заклинание — довольно страшное парализующее заклятье, с помощью которого Один совершил насилие над Ринд; хотя оно и не вполне этично, нетрудно понять, почему Гроа сообщает его сыну, собирающемуся свататься к гордой великанше. Второе заклинание помогает заблудившимся в пути: оно призывает норну Урд, дабы та указала путнику предначертанную дорогу. Третье усмиряет воды бушующих рек; четвертое внушает врагам внезапное желание стать друзьями; пятое разрывает цепи, оковы и путы; шестое служит мореплавателям, укрощая волны; седьмое помогает от холода. Восьмое заклинание любопытно и не вполне понятно: оно защищает от проклятия мертвой христианки — что бы под этим ни подразумевалось. Наконец, девятое дарует сообразительность для победы в игре в загадки с любым йотуном. Итого — замечательный арсенал магических средств, способных защитить любого путника во время странствий по Йотунхейму.

Хельблинди

Хельблинди — старший сын Лаувейи, рожденный от некоего островного великана, умершего еще до того, как она познакомилась с Фарбаути и переселилась в Железный Лес. Хельблинди — странник, плавающий на лодке с острова на остров, торговец и рассказчик. Свои семейные связи он предпочитает скрывать, чтобы на него не пала тень недоброй славы его младшего брата — Локи.

Перевод с англ. Анны Блейз