AE (Джордж Рассел)

Автор: Кэтлин Рейн (c)
Перевод: Анна Блейз (с)

Джордж Уильям Рассел (AE), 1867-1935
Джордж Уильям Рассел (AE), 1867-1935

Что такое «AE»? Под этим именем Джорджа Рассела знали его друзья и читатели; им он подписывал не только свои стихотворения, картины и мистические трактаты («Свечу видения», «Песнь и ее основы» и прочие1 AE [George Russel]. The Candle of Vision. 1918. Reprint: New Hyde Park, N.Y.: University Books, 1965; AE [George Russel]. Song and Its Foundations. New York; London, Macmillian, 1932. — Здесь и далее примечания переводчика, если не указано иное.), но и свои статьи в двух ирландских еженедельных газетах, редактором которых он работал. И это — вовсе не инициалы. В «Свече видения» Джордж Рассел рассказывает, как ему, молодому ирландцу, переселившемуся с севера в Дублин вместе с семьей, еще в самом начале его жизненного пути было дано новое имя: AEON. Имя это как будто шепнули ему в видении и, в то же время, дали понять, что Эон — это некая новорожденная сущность в Божественном Разуме. Лишь позднее Джордж обнаружил, что гностики (а в то время он не читал ни одной из их работ и даже не знал, кто они такие) называли Эонами первые эманации Бога. Это совпадение — или, точнее, сложная цепь совпадений, о которой он рассказывает в «Свече видения», — убедило его в том, что видения, приходившие ему с детства, могут на поверку оказаться не просто фантазиями, а чем-то более важным. Так что буквы, которые он стал использовать в качестве подписи, — это его декларация веры и обещание следовать избранному пути.

В научных кругах AE известен как первый из друзей У.Б. Йейтса, его коллега по перу, по увлечению теософией и по учебе в дублинской Столичной школе искусств. Сестры Йейтса прозвали его «заблудшим ангелом». Литературоведам не составляет труда доказать, что, несмотря на своих мистических вдохновителей, AE как поэт далеко уступал Йейтсу. Критики искусства с такой же легкостью демонстрируют, что его картины, несмотря на свою визионерскую тематику и радужные краски, не достигают такого технического совершенства, как работы Джека Йейтса, брата поэта2Джон («Джек») Батлер Йейтс(1871—1957) — один из крупнейших ирландских живописцев XX века, родной брат Уильяма Батлера Йейтса. Отдавал предпочтение пейзажам и жанровым сценам Ирландии, а также сюжетам из кельтской мифологии.. Но AE — не просто «не столь великий» друг великих мастеров. Джордж Мур3Джордж Огастес Мур (1852—1933) — ирландский писатель, поэт, автор романов и рассказов, критик искусства, мемуарист и драматург. Следовал натуралистической школе, испытал значительное влияние французских реалистов и, прежде всего, Эмиля Золя; в свою очередь оказал влияние на Джеймса Джойса. В 1901 году недолгое время сотрудничал с У.Б. Йейтсом в работе по созданию ирландского национального театра и написал в соавторстве с ним пьесу «Диармайд и Грайне» по мотивам ирландских саг. однажды заметил: «Знаете, я думаю, AE — слишком великий человек, чтобы быть великим художником». После смерти AE в 1932 году миссис Йейтс4Джорджи Йейтс, в девичестве Хайд-Лис (1892—1968)., по слухам, заявила своему супругу, что AE — самый близкий к святости человек из всех, кого они знали; что же до ее мужа, сказала она, то он и впрямь великий поэт, но не святой.

Все, кто знал AE лично, свидетельствуют о совершенно уникальном характере его натуры: и Манк Гиббон5Манк Гиббон (1896—1987) — ирландский поэт и плодовитый писатель, которого под конец жизни стали называть «Великим Старцем» ирландской литературы. Собрание его сочинений насчитывает более двадцати томов, включающих стихотворения, романы, автобиографическую прозу, рассказы о путешествиях и литературно-критические статьи. Как офицер Британской армии Гиббон был вынужден участвовать в событиях знаменитого Пасхального восстания 1916 года в Ирландии, выступая против повстанцев. Гиббон состоял в родстве с Йейтсом, хотя близкой дружбы между ними не было (впоследствии он написал довольно нелицеприятную биографию Йейтса), и был лично знаком со многими видными деятелями ирландского «литературного возрождения»., редактировавший подборку его статей «Живой факел»6AE [George Russel]. The Living Torch. Ed. by Monk Gibbon. N.Y: The Macmillan Company, 1938., и Памела Трэверс7Памела Линдон Трэверс (1899—1996) — англо-австралийская писательница, актриса и журналистка, наиболее известная своей серией детских книг о Мэри Поппинс. С AE она познакомилась в  Ирландии в 1925 году. Как редактор еженедельника «Айриш Стейтсмен» он принял несколько ее стихотворений для публикации и ввел ее в ирландские литературные круги. Под влиянием этих новых знакомств она увлеклась мистикой и начала изучать мифологию разных народов. Позднее Трэверс обучалась по системе Гурджиева под руководством его непосредственной ученицы, американской издательницы Джейн Хип (1883—1964)., которая была при его смертном одре, и наш покойный президент Констанс Ситуэлл8Констанс Ситуэлл (1887—1974) — английская писательница и спиритуалистка, автор книг «Цветы и слоны» (1927), «Лотос и пирамида» (1928) и др.; президент «Спиритуалистского колледжа психической науки», в котором обучалась и Кэтлин Рейн, автор настоящего эссе., которой воспоминания об AE неизменно доставляли огромную радость. Вот что она пишет о нем в своей книге «Шестеро друзей»9Точнее, «Беседы с шестью друзьями»: Sitwell, Constance. Conversations with Six Friends. London: Foss, 1959. (стр. 46):

Писать об AE! Что может быть труднее? Ведь если мы не хотим погрешить против истины, нам придется подыскивать такие слова, которые к людям обычно не применяют; и тем, кто не знал его лично, эти слова наверняка покажутся чересчур громкими. Могучее, великолепное, небесное создание — вот какие слова приходят мне на ум и, более того, кажутся мне единственно верными <…> Вордсворт говорил: «Я знал много великих людей и много хороших людей, но чудесного человека я знал лишь одного, и это был Кольридж»10Уильям Вордсворт (1770— 1850) и Сэмюел Тейлор Кольридж (1772—1834) — английские поэты-романтики, выдающиеся представители «Озерной школы».. Сколь же многие с готовностью повторили бы это за ним, но назвав AE вместо Кольриджа!

AE сумел очаровать и приручить даже язвительного сатирика Джорджа Мура; в своем «Salve»11George Moore. Salve. London: W. Heinemann, 1912) — второй том автобиографической трилогии Мура «Здравствуй и прощай». он не говорит об AE ни единого дурного слова, но, напротив, с восторгом и удивлением пишет о дружбе с ним. По словам Мура, когда он впервые прочитал сочинения AE,

…это было так, словно кто-то взял меня за руку и повел за собою в новый, юный мир, в котором я признал легендарную Аркадию <…> Белый туман клубился над лесной опушкой, все деревья стояли в цвету. Высокие цветы колыхались в траве, паутинки сверкали в лучах восходящего солнца, и мне показалось, что человек этот, должно быть, всегда живет в такой час: он не просто верит в Аркадию, но всю свою жизнь носит ее в себе12Living Torch, p. 10. — Примеч. автора..

Джордж Уильям Рассел (АЕ), "Широкий пейзаж с эфирной фигурой"
Джордж Уильям Рассел (АЕ), «Широкий пейзаж с эфирной фигурой»

Критик Сент-Джон Эрвин13Сент-Джон Грир Эрвин (1883—1971) — ирландский писатель, критик и драматург. тоже усматривает в одной из картин AE нечто большее, чем просто «искусство»:

У меня есть картина AE — дорога, ведущая вверх по склону горы. За пеленой дождя дорога кажется пустынной и неприветливой. Но, несмотря на то, что на всей картине нет ни единого живого существа, ее наполняет Жизнь. Иногда, сидя в кресле и глядя на эту «Горную дорогу», я чувствую, что там, за кустами, прячутся божественные создания, и если б я только мог подняться по этой тропе и обогнуть эту гору, то попал бы прямиком в Золотой Век14Living Torch, p. 28. — Примеч. автора..

Джордж Рассел родился в 1867 году в семье ирландских протестантов. Когда ему исполнилось 11 лет, семья переехала из Лургана в Дублин, и он так и остался дублинцем до конца своих дней, войдя в число самых знаменитых деятелей Ирландского возрождения. Визионером AE  был от рождения, но видения стали посещать его чаще с семнадцати лет, после знакомства с Йейтсом. Оба молодых студента школы искусств увлеклись теософией и вступили в Герметическое общество, основанное Чарльзом Джонстоном, по приглашению которого в Дублин приезжал индийский теософ Мохини Чаттерджи (Йейтс написал о нем стихотворение15«Мохини Чаттерджи» (в сборнике «Винтовая лестница и другие стихотворения», 1933)).В 1886 году Джонстон основал Дублинскую ложу Теософского общества. Двумя годами позже Йейтс вступил в Эзотерическую секцию этого общества, но AE не последовал его примеру. Он предпочитал обходиться без посторонней помощи в своих духовных исследованиях, хотя одно время ставил с Джонстоном опыты по передаче мыслей. В 1890 году друзья в некотором смысле поменялись ролями. Йейтса исключили из Теософского общества по распоряжению самой Блаватской, и он встал на путь познания, присоединившись к Герметическому ордену Золотой Зари. AE, напротив, решился вступить в Эзотерическую секцию и на путь благочестия. По воспоминаниям одного друга, он тогда «весь горел теософией: настоящий пламенный миссионер». Лишь много лет спустя он покинул раздираемое распрями Общество, сочтя миссис Безант (преемницу мадам Блаватской) проводницей дурных влияний. Однако он остался верен памяти Е.П. Блаватской и продолжал верить как в ее учение, так и в ее тибетских Учителей. И вера эта была следствием того, что AE сталкивался с чем-то подобным на личном опыте. Он стал и остался теософом потому, что его собственный опыт согласовался с теософским учением. Если Йейтсом руководило интеллектуальное любопытство, то AE следовал, скорее, путем духовного саморазвития.

В 1890 году для AE  закончилась студенческая юность. Он устроился на первую свою работу — крайне прозаическую должность клерка в большом магазине тканей «У Пима». Клерк из него получился превосходный; у него обнаружился явный талант к счетоводству и финансовым делам — еще один пример общеизвестной практичности мистиков. Итак, мирское ученичество подошло к концу, но AE  предстояло еще семь лет ученичества духовного. Ибо вскоре после поступления на работу в магазин Пима он присоединился к маленькой теософской коммуне, именовавшейся попросту «Дом»  и обитавшей в доме №3 по Аппер-Или-плейс. Эти годы AE впоследствии вспоминал как счастливейшие в своей жизни. В то время он занимался индийской медитацией и намеревался прожить всю жизнь в целомудрии.

Фрески работы АЕ, сохранившиеся под штукатуркой в комнатах теософского "Дома" на Аппер-Или-плейс
Фрески работы АЕ, сохранившиеся под штукатуркой в комнатах теософского «Дома» на Аппер-Или-плейс

«Дом» был одним из основных центров интеллектуальной деятельности в Дублине, местом официальных собраний и неформальных встреч. В Ложе AE занимал должности библиотекаря и вице-президента, а также выступал с лекциями. Он рисовал фрески — визионерские картины, наполненные образами планет, цветов, звезд и змей, божественных и демонических созданий. Брак Чарльза Джонстона с племянницей Блаватской потряс AE до глубины души; но ближе к концу семилетнего периода ученичества сам он тоже влюбился — в свою коллегу по работе в Ложе, Вайолет Норт, на которой . В 1898 году, покинув «Дом» и вступив в новую, более активную фазу жизни, он женился на Вайолет — почти неохотно, терзаясь сомнениями в том, насколько правильный он выбрал путь.

Между тем он начал практиковать и освоил особую форму медитации16По аналогичной методике работали Алан Беннет (состоявший в Теософском обществе с 1893 по 195 годы) и Алистер Кроули, получивший ее от Беннета и впоследствии описавший в «Liber Thisharb sub figura CMXIII». Подробнее см.: Джон Л. Кроу. “Бхикку и Маг: влияние Алана Беннета на Алистера Кроули”., которую впоследствии описал в книге «Песнь и ее основы»:

В этой медитации мы начинаем оттуда, где сейчас находимся, и движемся вспять, возвращаясь во времени на день; потом, научившись делать это быстрее, — на недели, на годы. <…> Если мы будем упорны, то время покорится нам, и мы сможем галопом мчаться в прошлое сквозь дни и месяцы17Song and Its Foundations, p. 2. — Примеч. автора..

AE добился в этой технике таких успехов, что сумел проследить историю своего развития вплоть до самых ранних влияний, как если бы кинопленку, на которой «растение в считанные секунды разрождается почкой, листком и цветком, запустили в обратную сторону и я наблюдал бы цветок, сжимающийся в почку»18Ibid., p. 2.— Примеч. автора..

Именно первая любовь, самое раннее семя, по мысли AE, предопределяет весь ход человеческой жизни; а для него самого первой любовью была красота. Позднее в нем зародилась и окрепла глубокая любовь к добру, «но поскольку любовь к красоте была первенцем от союза души и тела, я ни за что не смог бы уподобиться Плотину и поставить благое превыше прекрасного»19Ibid., p. 8.— Примеч. автора..

В той же книге AE описывает одно воспоминание, к которому привела его эта ретроспективная медитация. В раннем детстве, года в четыре или пять,

…я впервые прозрел красоту. Я забрел далеко по дорожкам парка и, помню, в какой-то миг повалился ничком на траву: так меня поразил ореол волшебства, мерцавший над купой нарциссов. Немного позже я прочел какую-то детскую сказку, и что меня в ней пленило, так это то, что у героя был магический меч с серебряной рукоятью и лезвием из синей стали. Слово «магический» меня взволновало, хоть я и не знал, что оно означает, — будто во мне сидело иное существо, способное провидеть то время, когда вся вселенная, от кружащихся звезд до малейшего дуновения жизни, будет казаться твореньем или детищем магии некоего могучего разума. Оно, это слово, лежало без дела в недрах памяти, и прошла еще дюжина лет, прежде чем сверхъестественный смысл его вырвался из-под спуда, как сверкающая стрекоза вылетает из тусклого кокона. Но гармония «синего с серебром» околдовала меня сразу же. Я бормотал про себя: «Синий с серебром! Синий с серебром!»20Ibid., pp. 3—4. — Примеч. автора.

Джордж Уильям Рассел, "Дух цветка"
Джордж Уильям Рассел (АЕ), «Дух цветка»

Памятуя об этом первом прозрении, AE всегда оставался в убеждении, что человек не может жить одной лишь пользой. Один из первых признаков утраты души — это потеря чувства прекрасного. И не только для отдельного человека, но и для общества в целом:

Все, что питает в народе мечту, воображение, чувство красоты, имеет первостепенную важность для жизни нации. Лишь только угасает красота, как общество неким таинственным образом тотчас лишается и гражданского духа, и жертвенности, и энтузиазма21Living Torch, p. 183. — Примеч. автора..

В другом своем раннем воспоминании AE обнаружил истоки своей неизменной симпатии к бунту. Уточним: не к насилию, ибо он был пацифистом и поклонником Тагора и Ганди, но ко всем угнетенным, отчего бы те ни страдали — от тирании империализма или от социальной несправедливости:

В своих фантазиях я был одним из Сынов Света в некоем праотеческом раю; и до нас доходили слухи, что где-то есть Дети Тьмы, и самая мысль о них внушала нам страх и отвращение. Но в воображении своем я отправился в путь далеко за пределы этого круга света, в пустыню пространства; и там, вдалеке от рая, я ощутил рядом с собою некий темный дух и задрожал, ибо понял, что это и есть кто-то из Детей Тьмы. Но дух этот тихо шепнул мне: «Мы, рожденные Тьмою, древнее вас, рожденных Светом», — и как только он это сказал, я отвернулся от Света и всем своим существом возжелал раствориться в этой Божественной Тьме22Song and Its Foundations, p. 5. — Примеч. автора..

Вспоминается «Бракосочетание Рая и Ада» Уильяма Блейка и его Мессия-Разум, «сотворивший свое Царство Небесное из того, что он сумел похитить в безднах первозданного Хаоса»23Цит. в рус. пер. В. Чухно.

Джордж Уильям Расселл (АЕ), "Пещера фей в Лиссаделе"
Джордж Уильям Расселл (АЕ), «Пещера фей в Лиссаделе»

Но видения AE вовсе не иномирны — напротив. То, что он называет величайшим из чудес своего детства, случилось на склоне холма неподалеку от Дублина: «Земля открылась мне как живое существо, камни и глина стали прозрачными, и взору моему предстали создания, прекраснее и царственнее всех, кого я когда-либо видел; и я приобщился к памяти о великих делах, что вершились в незапамятные времена, давным-давно канувшие в вечность»24Song and Its Foundations, p. 7. — Примеч. автора.. Тогда-то он и понял, что «золотой век — вокруг нас», что в бессмертной жизни Духа Земли ничто не пропадает бесследно и что этою жизнью «мы живем и движемся и существуем»25Деян. 17:28.. То, что мы видим, — постиг AE, — это лишь внешний покров земли; но для тех, кто истинно зряч, наша планета божественно преображается и предстает как «многоцветная земля» Платона26Образ «многоцветной земли» (использованный AE также как название одной из глав книги «Свеча видения») и следующие далее рассуждения на эту тему восходят к платоновскому диалогу «Федон», где говорится: «…на Земле, как меня убедили, есть много удивительных мест, и она совсем иная, чем думают те, кто привык рассуждать о ее размерах и свойствах. <…> Земля очень велика <…> мы теснимся вокруг нашего моря, словно муравьи или лягушки вокруг болота <…> Но сама Земля покоится чистая в чистом небе со звездами <…> та Земля, если взглянуть на нее сверху, похожа на мяч, сшитый из двенадцати кусков кожи и пестро расписанный разными цветами. Краски, которыми пользуются наши живописцы, могут служить образчиками этих цветов, но там вся Земля играет такими красками, и даже куда более яркими и чистыми. В одном месте она пурпурная и дивно прекрасная, в другом золотистая, в третьем белая — белее снега и алебастра; и остальные цвета, из которых она складывается, такие же, только там их больше числом и они прекраснее всего, что мы видим здесь. И даже самые ее впадины, хоть и наполненные водою и воздухом, окрашены по-своему и ярко блещут пестротою красок, так что лик ее представляется единым, целостным и вместе нескончаемо разнообразным» (рус. пер. С.П. Маркиша).. Для AE сама Земля — живое существо, а вовсе не то, чем считают ее географы. Цитируя Платона, он говорит: «Мы живем, словно лягушки на дне болота, ничего не зная о той Многоцветной Земле, которая чище и лучше этой Земли, нам известной, но все же связана с нею, как душа — с телом»27Candle of Vision, p. 32. — Примеч. автора..

Как изгнанники от лика Божьего мы браним и черним место нашего изгнанья. Но кто же отделит свою судьбу от этой Земли, которая его породила? Я — из тех, кто жаждет вернуть древнее преклоненье пред Матерью, магией, любовью28AE [George Russel]. Imaginations and Reveries. Dublin & London: Maunsel & Co, 1915, p. 137. — Примеч. автора..

В «Свече видения» он рассказывает, как каждый цветок был для него словом и мыслью. Трава была речью; деревья были речью; воды были речью; ветра были речью29Candle of Vision, p. 6. — Примеч. автора.

Он полагал, что некоторые места более благоприятны для видений, чем другие. Когда его приятельница Эдит Литтлтон30Эдит Литтлтон (урожденная Эдит Софи Бальфур, 1865—1948) — британская писательница, политическая активистка и спиритуалистка. В 1933—1934 возглавляла совет «Общества психических исследований» — организации по изучению паранормальных явлений. спросила, почему,

…он подался вперед и уставился на меня сквозь свои огромные очки; я не могла понять, считает он меня дурочкой или просто жалеет за мое невежество. «Ну, — наконец промолвил он добродушным тоном, — земля — это личность. Богиня. И мы — ее часть. Мы — в ней. И вот, точно так же, как в нашем теле есть части, в большей степени, чем другие, связанные с восприятием впечатлений, — как, например, глаза или, допустим, уши, — так же и с землей. В ее теле есть места, более восприимчивые, и в этих местах легче могут проявляться инородные сущности»31Living Torch, p. 75. — Примеч. автора.

Джордж Уильям Рассел (АЕ), "Дух пруда"
Джордж Уильям Рассел (АЕ), «Дух пруда»

Ирландию AE считал святой страной, полной священных мест; таким же, по его мнению, был Тибет и такой все еще остается Индия. Он бы прекрасно понял нынешнее поколение — тех людей, которые собираются на склонах Гластонбери Тор, или у Стоунхенджа, или на острове Айона в надежде увидеть нечто, услышать некую весть от незримых духов. И многие наши молодые современники, в свою очередь, согласились бы с убеждением AE, что своим безумием и злобой человек рискует восстановить против себя силы природы:

Мы исходим из предположения, что Вселенная — это духовная сущность и стихии подчинены разумному руководству <…> Эти силы ждут, когда мы возьмем над ними власть. У нас — легионы союзников в воздухе, на суше и в море, готовых подчиниться нашим приказам, когда мы достигнем полной зрелости и сможем повелевать ими мудро и твердой рукою. Но, как мне представляется, было бы ошибкой полагать, что до тех пор мы никак на них не влияем, ибо стихии нашего собственного естества постоянно сообщаются со своими образами в природе. Если мы отравим или заразим их своим неистовством и страстями, эти силы сойдут с ума; разразятся катаклизмы и землетрясения, и планета стряхнет со своего хребта человечество, предавшееся злу <…> Лучи нашего влияния простираются не только на других людей, но и на саму Природу, а она вершит свое правосудие хоть и не так скоро, но неумолимо32AE [George Russel]. The Interpreters. London: Macmillan, 1922, pp. 148—149. — Примеч. автора..

Мировая душа — не только вне, но и внутри нас. «С самого моего рожденья, — пишет AE, — во мне пребывала некая мудрость, никогда не смыкавшая очей, хоть сам я и спал глубоким сном; она лепила меня, клетку за клеткой, и ткала меня, нить за нитью; и сам я был не властен над этим созиданьем. Каждый из нас живет в доме своего тела, но его совершенство и сложная жизнь его — это работа той мудрости, не ослабляющей ни на миг своей власти над каждой клеткой. Я думаю, эта мудрость вложена в нашу душу, дабы вести и наставлять ее»33Ibid., p. 50. — Примеч. автора..

Так же, как и с отдельными людьми, обстоит дело с целыми нациями:

Дух Земли низвергается в бесчисленные формы жизни <…> У каждого народа — своя культура. За каждой великой цивилизацией, думается мне, стоит некое божество или божественный пастырь, ведущий ее на один из планов космического воображения34Ibid., pp. 50—51. — Примеч. автора..

Джордж Уильям Рассел (AE), "Дух сиды в пейзаже"
Джордж Уильям Рассел (AE), «Дух сиды в пейзаже»

AE был убежден, что лучшие боги для каждой нации — ее собственные, ибо они рождены тою же землей. Он критиковал христианскую религию и европейскую культуру за то, что они черпают свою духовность у греков или иудеев. Тем самым народы Европы освящают дальние страны, но не тот воздух, которым они дышат, и не ту землю, по которой ступают. Но, при всем своем национализме, он считал (в чем-то подобно Тейяру де Шардену35Тейяр де Шарден (1881—1955) — французский теолог и философ, священник-иезуит, один из создателей теории ноосферы.), что дух всей планеты понуждает человечество к сотрудничеству и утверждению единого мирового порядка:

Полагаю, этот процесс будет продолжаться до тех пор, пока все народы не сроднятся друг с другом духовно и не образуют единое существо, являющее некую форму космического сознания, к которой будет причастен каждый индивид. И наши духовные прозрения, и великие мировые религии свидетельствуют о том, что именно к некой подобной цели и мчится эта вся беспокойная кавалькада человечества36AE [George Russel]. The National Being. Dublin & London: Maunsel & Co, 1916, p. 159. — Примеч. автора..

Если мы откажемся сотрудничать друг с другом в любви, полагал AE, то будем вынуждены сотрудничать под игом тирании. Первые признаки зарождения чего-то, что можно назвать космическим или планетарным сознанием, AE усматривал, прежде всего, в американской культуре — в творчестве таких писателей, как Эмерсон, Уитмен и Торо37Living Torch, p. 321. — Примеч. автора..

В рамках этой единой мировой души каждый из нас, отдельных людей, вершит свой собственный путь через жизнь и от жизни к жизни. В беседах с Констанс Ситуэлл AE описывал свои воспоминания о прошлых воплощениях, твердо уверившие его в бессмертии души. По его словам, он помнил «кратко, но очень ярко, времена друидов в Ирландии; жизнь в Испании — въезд в город, обнесенный крепостной стеной, и сражение; какой-то египетский период и очень-очень давнюю жизнь в Индии». Другим своим друзьям он рассказывал, что был ассирийцем, современником Блейка и индейцем в доколумбовой Америке. Кроме того, он пересказал Констанс Ситуэлл один свой разговор с Джулианом Хаксли38Джулиан Сорелл Хаксли (1887—1975) — английский биолог-эволюционист, один из создателей синтетической теории эволюции. о предсуществовании души и воспоминаниях о прошлых жизнях:

AE: Значит, вы говорите, что человек не может передать своим детям по наследству ни умение играть на музыкальном инструменте, ни иностранный язык, который он выучил, ни какое-нибудь ремесло, которым он занимался всю свою жизнь?

Хаксли: Именно так. Можно передать только склонность, но учиться все равно придется с самого начала.

AE: Но при этом вы говорите, что, когда я улавливаю образы незнакомых городов, которые я никогда в жизни не видел, образы яркие, сияющие и живые во всех подробностях, и могу разглядеть людей на улицах и как они одеты, и даже вижу четкие тени, — все это якобы не мои собственные воспоминания, а память какого-то совершенно гипотетического моего предка, который, может быть, участвовал в крестовых походах. И вот это, по-вашему, смогло дойти до меня через века нетронутым и непотускневшим — тогда как все остальное, чем занимались и что изучали мои предки, исчезло бесследно?

Позже Хаксли признался AE, что всю ночь просидел без сна, тщетно пытаясь найти изъян в его аргументации.

Джордж Уильям Рассел (АЕ), "Крестовый поход"
Джордж Уильям Рассел (АЕ), «Крестовый поход»

AE был прекрасно знаком с теориями Фрейда и других психологов; но Фрейд, по его мнению, обошел молчанием самый важный вопрос: «Быть может, Фрейд и прав в своем толковании снов, однако он ни в малейшей степени не проясняет проблему архитектора снов», — тогда как все «догадки и предположения», высказанные самим AE, особенно в «Свече видения»,

…были призваны указать на тайну, связанную с архитектурой сновидения, которая может быть создана в мгновение ока, но остается связной, многообразной по характеру, неожиданной, живописной <…> Быть может, наши сны — это преображенные воспоминания; но каковы процессы, обеспечивающие это преображение39Living Torch, p. 126. — Примеч. автора.?

AE предлагает собственную интерпретацию этой удивительной, а для бодрствующего сознания — даже почти чудесной способности:

Я предполагаю <…> что в нас обитает какое-то недреманое око, вечно бдящее сознание, что превыше бодрствования и сна и способно творить так стремительно, как никому из нас не дано в состоянии бодрствования40Ibid., p. 127. — Примеч. автора..

Гениальность такого рода присуща во сне каждому человеку, а наши сновидения — лишь обрывки фантазий некоего Вечного Сновидца.

…когда светильник наш зажигается, мы видим, что в доме нашего естества — множество комнат, и в них обитают разные создания, то приходящие, то покидающие наш дом; и мы невольно задаемся вопросом, а имеют ли они право здесь находиться; и есть коридоры, ведущие в сердца других людей, и окна, распахивающиеся в вечность; и невозможно сказать, где заканчивается наша собственная сущность и начинается другая, да и есть ли вообще ей конец, нашей сущности…41Candle of Vision, p. 53. — Примеч. автора.

Джордж Уильям Рассел (АЕ), "Дейрдре в дверях своего дуна"
Джордж Уильям Рассел (АЕ), «Дейрдре в дверях своего дуна»

«Откуда же берется это знание? — вопрошает он. — Быть может, есть в нас некое средоточие, через которое проходят все нити вселенной?»42Ibid., p. 54. — Примеч. автора. Из этого изобильного и таинственного источника, сокрытого в нас, черпают вдохновение поэты и художники; но, напоминает нам AE, на свете немало людей, которых не назовешь ни мистиками, ни поэтами,

…но которые все же подолгу лежат перед сном, поверяя дневные заботы некоему обитателю своих душевных глубин, дабы зачастую обнаружить по пробуждении, что все неясное и смутное вдруг прояснилось. Я знаю врачей, которые делятся своими сомнениями по поводу диагноза с этим духом мудрости, никогда не ходившим в школу. От этой сущности исходят озарения, открывающие ученому истину о законах природы и о движении сил; и, быть может, тот Разум, от которого проистекает подобное знание, и есть Пастырь всего необъятного стада стихий и сил, ибо создатель закона не нуждается ни в каких опосредующих механизмах, чтобы открыть этот закон людям43Song and Its Foundations, p. 87. — Примеч. автора..

Каждый из нас — верил AE, — получает в меру своих желаний. Чем сильнее в нас устремление к высшему, тем сильнее и вдохновение.

AE был уверен, что эта сущность, сокрытая внутри нас, — сущность, которая жаждет воплощения, стремится обретать опыт при помощи человеческого тела и посредством видений и сновидений, интуитивных озарений и высших прозрений старается сделать это тело более восприимчивым к ее потребностям, — стара как мир и обладает глубочайшей мудростью; и до чего же красноречиво он говорит о природе этой сокровенной души в книге «Песнь и ее основы»!

То был не ангел, чистый и едва только вышедший на свет из кузни душ и взыскующий воплощения; то была сущность, покрытая пылью долгих странствий сквозь времена и следами сражений, несущая в себе сонм неутоленных желаний, низменных и величавых; я прозрел в ней мириады воспоминаний и некую тайную мудрость. Она была отнюдь не простой, напротив — бесконечно сложной, как и следовало ожидать от существа, прошедшего много миров и вобравшего в себя все испытанное. Если изначально в нем и была чистота, оно давно ее утратило, хотя и не вполне; ибо, как думаю я, в нем заключался некий нетленный духовный атом, быть может, хранящий в себе и память о том, как оно ходило пред богом. Оно поклонялось богам во многих святилищах и не утратило былого благоговения; оно побывало во многих веселых и во многих сокрушенных сердцах44Ibid., p. 16. — Примеч. автора..

AE прекрасно отдавал себе отчет, что его «воспоминаниям» может найтись множество возможных объяснений. Что это было: подлинная память о прошлых жизнях или воспоминания, преображенные его душой, символические грезы или мгновения из жизни других людей, воспринятые через некое тайное сродство, или же отрывки из летописей, хранящихся в астральном свете, из «акашической хроники» мировой души? Все это, полагал он, временами, в той или иной мере, имело место; и все, что он мог сказать на сей счет, — что в каждом отдельном случае ему приходилось самому выбирать одно из этих объяснений, руководствуясь некими признаками, описать которые, в свою очередь, было невозможно. Телепатию, к примеру, легко принять за воспоминания; AE  рассказывает, как однажды перед его мысленным взором ясно предстала картина какой-то полутемной мастерской, в которой работали старик и рыжеволосая девушка45Ibid., p. 40. — Примеч. автора.. Позже выяснилось, что это дом одного из его сотрудников, а два человека, которых AE отчетливо разглядел в своем видении, — его отец и сестра. От этой истории AE переходит к рассуждениям о точках соприкосновения с другими душами; возможно ли, спрашивает он, что способность воспринимать их — один из даров, присущих гениям? Возможно ли, что Шекспиры и Бальзаки, сами того не сознавая, открывали свои сердца

…для тайн многих других сердец; и вводили в свои драмы или романы персонажей, которых они никогда в жизни не видели и считали плодами собственного воображения, но которые в действительности были настоящими людьми и раскрывались в этих глубинах естества куда полнее, чем могли бы раскрыться в обычных встречах и разговорах, в повседневности, таящей правду жизни за множеством личин. Погружаясь в себя, мы мним, что остались в полном одиночестве, тогда как на деле, быть может, в этом уединении мы общаемся с сотнями и тысячами душ46Ibid., p. 42. — Примеч. автора..

AE верил, что при помощи неких ассоциаций можно прикоснуться к тому, что теософы называют «акашической хроникой в астральном свете». Джордж Мур в «Salve» почти без насмешки рассказывает, как они с AE  приехали в Нью-Грейндж47Нью-Грейндж — мегалитический памятник в Ирландии, датируемый приблизительно 3020 годом до н.э.; крупнейшее в Европе и старейшее в мире культовое сооружение подобного рода. и AE  погрузился в медитацию, намереваясь призвать древних ирландских богов, но ему помешали два протестантских священника, проезжавших мимо на велосипедах. AE был убежден, что боги всех народов — это мыслеформы, или архетипы, когда-то созданные коллективным разумом, но обретшие затем относительную реальность. Ему и самому доводилось созерцать в видениях божественные образы:

…сотканные из света фантомы, ростом выше людей, скачущие верхом на крылатых конях; или сияющие музыканты, окруженные стаями ослепительных птиц; или королевы, несущие в руках своих ветви со сверкающими цветами или плодами из страны вечной юности; и все они плывут и шествуют в божественном эфире. То были вестники богов; и они заключили в нашей литературе ту свадьбу Небес и Земли, благодаря которой речи ее долгие века исходили как будто от единого голоса48The Interpreters, p. 54. — Примеч. автора..

Уильям Джордж Рассел (АЕ), "Крылатый конь"
Уильям Джордж Рассел (АЕ), «Крылатый конь»

Здесь AE говорит о богах Ирландии; но у каждого народа, у каждой цивилизации, не погрязшей, как современный мир, в невежестве и материализме, есть свои божественные прообразы. Утрата первобытного чувства этих архетипических состояний, утрата мифологии, речи которой идут от воображения и обращены к нему же, — недуг и беда современности. Юнг писал об архетипах, которые более не изображаются в легендах и статуях как божества, но, тем не менее, продолжают жить в нашей душе. Но разница между теоретическим знанием и опытом живого присутствия огромна. Для большинства из нас подобный опыт — редкость даже во сне; но для AE, похоже, он постоянно оставался одной из граней его внутренней жизни.

Впрочем, не во всех видениях ему представали великие архетипы. В «Свече видения» (57) он подробно рассказывает, как зашел в одну разрушенную часовню в Ольстере и увидел людей, некогда там молившихся: набожную женщину в красном платье, тщеславного служку, равнодушного прохожего… Самым же странным из всех, пожалуй, было видение величественных летательных аппаратов: лет через пять—шесть после описанного случая одна такая машина, как показалось AE, пролетела от него буквально на расстоянии вытянутой руки. Что это было — проблеск будущего, осуществившего мечту о воздушных путешествиях? В конце концов, даже машины должны сначала возникнуть в уме, прежде чем обретут свою стальную плоть. Любители «неопознанных летающих объектов», конечно, могут дать этому и другое объяснение. Но как знать?


Джордж Уильям Рассел, автопортрет (1903)
Джордж Уильям Рассел, автопортрет (1903)

Прирожденный визионер, аскет-теософ… но делом всей жизни Джорджа Рассела, благодаря которому его узнали и полюбили во всей Ирландии и даже за ее пределами, стала, как ни странно, не поэзия, не живопись и не проза, в которой он так поэтично живописал свои видения. Дело это было земным и практичным и приносило вполне практические плоды. Когда подошел к концу семилетний срок его подготовки на Или-плейс, сэр Хорас Планкетт попросил его заняться организацией сельскохозяйственных кооперативов в деревнях Ирландии49Хорас Планкетт (1854—1932) — англо-ирландский политик и писатель, основатель кооперативного движения в Ирландии.. Джордж Мур рисует яркий образ добросердечного бородача в поношенном твидовом костюме, колесящего на велосипеде от деревни к деревне и вселяющего надежду в сердца бедняков из самых густонаселенных районов страны:

С его появлением в деревне у всех становилось хоть немного да теплее на сердце; в каждом загоралась искра приязни; подтаивал лед отчужденности и одиночества, сковывающий каждую душу; и все становились хоть немного да счастливее в тот вечер, когда этот добрый человек поднимался на трибуну и, отбросив назад свои длинные волосы, начинал говорить, обращаясь к каждому из них, подавая по-житейски мудрые советы и помогая им всем почувствовать, что он действительно любит их и они достойны этой любви. Единственным домом, где он мог заночевать в этих нищих деревнях, был дом священника, и одинокий сельский священник, которому месяца по три бывало не с кем перекинуться словом о том, что по-настоящему его волновало, проводил незабываемый вечер в обществе AE. У этих деревенских священников обыкновенно имелись свои книжные полочки; AE подходил, выбирал какую-нибудь книгу и зачитывал отрывки вслух; и сердце хозяина дома пробуждалось. Утром старый велосипед выкатывали на улицу, и AE снова пускался в путь50Living Torch, p. 11. — Примеч. автора..

Уильям Орпен, портрет Джордж Рассела (АЕ). Гравюра на меди, 1906
Уильям Орпен, портрет Джордж Рассела (АЕ). Гравюра на меди, 1906

В 1905 году AE сменил этот велосипед на кресло редактора «Айриш Хоумстед» — журнала Ирландского сельскохозяйственного общества. Без малого двадцать лет он выпускал это еженедельное издание и стал самым блестящим и влиятельным  журналистом Ирландии. Став редактором «Айриш Стейтсмен»51«Айриш Стейтсмен» — журнал, созданный самим AE и объединенный с вышеупомянутым печатным органом Ирландского сельскохозяйственного общества. Издавался до 1930 года. в 1923 году, он получил возможность расширить спектр своих публикаций и теперь не оставлял без внимания ни единой области ирландской культуры и жизни в целом. В новом журнале, с одной стороны, печатались статьи об изобразительном искусстве и поэзии, о гэльском возрождении и театре, а с другой — затрагивались всевозможные практические и политические вопросы. AE открыл таланты многих писателей, ставших впоследствии знаменитыми: Джеймса Стивенса52Джеймс Стивенс (1882—1950) — ирландский романист и поэт, прославившийся своими пересказами народных легенд и сказок, а также более древних мифологических сюжетов., Шеймуса О’Салливана53Шеймус О’Салливан (наст. имя Джеймс Салливан Старки, 1879—1958) — ирландский поэт и редактор журнала «Даблин Мэгэзин». и даже самого Джеймса Джойса, отплатившего черной неблагодарностью за его дружбу54В 1904 году, незадолго до своего отъезда из Ирландии на континент, Джойс написал сатирическую поэму «Святая миссия» («The Holy Office»), в которой резко высмеивал своих коллег по литературному цеху — дублинских писателей и поэтов, проводивших в жизнь идеи литературного возрождения Ирландии. В частности, от его насмешек пострадал и AE.. Начинающие поэты, художники и драматурги приходили на воскресные вечера AE — побеседовать с ним за чаем за пирожными (алкоголь не приветствовался). AE славился как один из трех лучших рассказчиков в Ирландии, уступая только Стивену Маккене (переводчику Плотина); третье место занимал Йейтс. Что касается Йейтса, то он полагал, что AE излишне добр к бездарностям и посмеивался над его «канарейками», как он их называл. Но если для Йейтса, непревзойденного поэта, прежде всего был важен результат, то AE придавал больше значения той пользе, которую может принести человеку сочинение стихов или работа над картинами. Он полагал, что поэзия — это естественный язык души: по-настоящему глубокая мысль всегда музыкальна. Проза — обычный способ выражения бодрствующего сознания; но когда поэтом овладевают грезы, напряженность этих сновидческих и духовидческих состояний побуждает его обратиться к стиху. Рассуждая об учении «Бхагавад-гиты», AE пишет: «…по большому счету, единственная причина что-либо делать — это естественное наслаждение, которое мы получаем от самой этой работы, а вовсе не желание того, чтобы люди запомнили эту работу или нас самих»55Living Torch, p. 85. — Примеч. автора..

…в своих горних сферах душа созерцала видения, исполненные бесконечного великолепия; и даже умалившись до персти земной, она, быть может, хранит в себе некое семя своей собственной высшей сути. Свивая себе гнездо в человеческой плоти, она инстинктивно наполняет его символическими образами собственного своего первозданного величия.

Не оттого ли иные поэты так любят пышные словеса, нисколько не оправданные их узкой земною жизнью? Да, они грешат против наружной сути своей, но, быть может, тем самым соблюдают верность своему внутреннему, глубинному естеству. Падший бог на мгновение забывает, что он пал, и говорит с нами, как с бессмертными56Song and Its Foundations, p. 125. — Примеч. автора..

AE был убежден, что самое главное в поэте — «то, из каких глубин исходят его стихи». Он напоминает нам, что величайшие произведения искусства во все времена создавались по вдохновению свыше: «В Европе все роды искусства произошли от религии. Поэзия, музыка, живопись, архитектура — все питалось Богом»57Living Torch, p. 294. — Примеч. автора..

Никто на свете не писал так красиво о вдохновении поэта и художника, как AE. Но собственные его две первые книги — «Личность нации» и «Толкователи» — посвящены вопросам политической философии и выдержаны, как формально, так и по духу, в традиции Платона. Основная проблема, с точки зрения AE, заключается в том, как согласовать «политику эпохи» с «политикой вечности»; ибо, в конечном счете, каждый человек — гражданин небесного государства:

Вся их политика — не более чем попытки дотянуться через земные символы до Царства Небесного. Все они — подданные этого Царства, и все пьют из одного источника воображения. Политика остается профанной наукой лишь потому, что она еще не поняла, что истоки ее восходят к священным, духовным идеям, с которыми ей и надлежит работать58The Interpreters, p. 132. — Примеч. автора..

Но при всем своем активном участии в современной политике AE сохранял веру в то, что и одинокий созерцатель может повлиять на миллионы людей своими размышлениями и молитвами — силой воображения и чувства. Он написал рассказ «Медитация Ананды», в котором  иллюстрирует наставление Будды, заповедовавшего своим последователям каждый день излучать мысли о любви и сострадании на четыре стороны света. И лишь тогда, когда мир забывает о силе мысли, единственно достойными начинают считаться добрые дела практического свойства.

Джордж Уильям Рассел (АЕ), "Фигуры в пейзаже"
Джордж Уильям Рассел (АЕ), «Фигуры в пейзаже»

Подобно Йейтсу, AE ощущал приближение Нового века; но если Йейтс предвидел пришествие «косматого зверя»59Аллюзия на заключительные строки стихотворения Йейтса «Второе пришествие» (1920): «…и что за зверь косматый там бредет / в сужденный час родиться в Вифлееме?», то AE глядел в будущее с несколько большим оптимизмом. Он был убежден, что в одном из видений ему явился новый аватар, которому предстояло вскоре родиться (и не где-нибудь, а в Ирландии) и принести нашей стареющей цивилизации новое откровение. В своей последней книге, «Аватары», AE размышляет о том, каким может стать этот Новый век, и рассказывает, как на краткий миг его взору предстало чудо: по холмам Слайго и Донегала шли рука об руку мужчина и женщина, одно присутствие которых преображало каждого, кто встречался им на пути. Немаловажно, что в этом видении фигурируют две аватары — мужчина и женщина, соединенные в любви; ибо AE, несмотря на весь свой аскетизм, почитал плотскую любовь священной. «Подлинно религиозна та страна, — писал он, наверняка при этом вспоминая об Индии, — где все убеждены, что всё инстинктивное божественно, и где любовь между мужчиной и женщиной видится как символ — как высочайший из всех доступных нам символов — союза духа с природой и их окончательного единения в безграничном бытии»60Imaginations and Reveries, p. 123. — Примеч. автора.. Эта любовь способна воссоединить разделенные части бессмертной сути и вновь обрести единство, в котором они пребывали до начала миров.

Аватары AE  не несли с собой никакого учения, никаких планов построения новой цивилизации на основе новой культуры:

Почему? Потому, думается мне, что мы уже миновали полдень времени и клонимся к закату. Пора нам оставить свои земные труды. Вся Земля покрыта руинами наших городов. Тело человечества одряхлело, но душа его вошла в пору зрелости <…> Слишком много империй мы пережили на своем веку <…> И что, как не раздумья на краю Великой Бездны, открывает нам путь на свободу из этого мира и дарует нам счастье?61AE [George Russel]. The Avatars. London: Macmillan and Co, 1933, p. 177. — Примеч. автора.

Все, кому в притче AE посчастливилось узреть это мимолетное видение, ощущали, «что самая суть их как будто вышла на свет из безбрежного моря радости» и что «все мы вечно томимся по этой вечной радости, вечно ищем обратный путь к ней в наших сердцах»62Ibid., p. 167. — Примеч. автора.. Не сродни ли это откровение самому духу наступающей Эры Водолея, дети которой не стремятся ни созидать новые империи, ни основывать новые системы, ни даже творить искусство, но движимы одним лишь желанием испить из некоего духовного источника? Аватары AE пришли позвать нас домой. Они пришли не укрепить наши связи с цивилизацией, а помочь нам освободиться от ее уз.

Джордж Уильям Рассел (АЕ), "Это ли не величественный Вавилон, который построил я?.." (деталь)
Джордж Уильям Рассел (АЕ), «Это ли не величественный Вавилон, который построил я?..» (деталь)

Поэзия и другие роды искусства, как их понимал AE, необходимы для того, чтобы постоянно напоминать нам о нашей небесной родине. Но для того, кто узрел небеса воочию и увидел землю как рай, которым она была, есть и пребудет вовеки в истинной сути своей, искусство становится ненужным. Об этом говорят мистики всех времен и народов; и все религиозные традиции ставят мистика выше поэта. Мы с вами живем в антитрадиционном обществе, и эта мысль нам чужда, но AE утверждал ее как подспудно, так и открыто. «В конце концов, — верил он, — узы материи обветшают настолько, что мы станем жить более там, чем здесь»63Ibid., p. 181. — Примеч. автора..

Автор: Kathleen Raine
Перевод: Анна Блейз

Настоящий перевод доступен по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivs» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 3.0 Непортированная.

  • 1
    AE [George Russel]. The Candle of Vision. 1918. Reprint: New Hyde Park, N.Y.: University Books, 1965; AE [George Russel]. Song and Its Foundations. New York; London, Macmillian, 1932. — Здесь и далее примечания переводчика, если не указано иное.
  • 2
    Джон («Джек») Батлер Йейтс(1871—1957) — один из крупнейших ирландских живописцев XX века, родной брат Уильяма Батлера Йейтса. Отдавал предпочтение пейзажам и жанровым сценам Ирландии, а также сюжетам из кельтской мифологии.
  • 3
    Джордж Огастес Мур (1852—1933) — ирландский писатель, поэт, автор романов и рассказов, критик искусства, мемуарист и драматург. Следовал натуралистической школе, испытал значительное влияние французских реалистов и, прежде всего, Эмиля Золя; в свою очередь оказал влияние на Джеймса Джойса. В 1901 году недолгое время сотрудничал с У.Б. Йейтсом в работе по созданию ирландского национального театра и написал в соавторстве с ним пьесу «Диармайд и Грайне» по мотивам ирландских саг.
  • 4
    Джорджи Йейтс, в девичестве Хайд-Лис (1892—1968).
  • 5
    Манк Гиббон (1896—1987) — ирландский поэт и плодовитый писатель, которого под конец жизни стали называть «Великим Старцем» ирландской литературы. Собрание его сочинений насчитывает более двадцати томов, включающих стихотворения, романы, автобиографическую прозу, рассказы о путешествиях и литературно-критические статьи. Как офицер Британской армии Гиббон был вынужден участвовать в событиях знаменитого Пасхального восстания 1916 года в Ирландии, выступая против повстанцев. Гиббон состоял в родстве с Йейтсом, хотя близкой дружбы между ними не было (впоследствии он написал довольно нелицеприятную биографию Йейтса), и был лично знаком со многими видными деятелями ирландского «литературного возрождения».
  • 6
    AE [George Russel]. The Living Torch. Ed. by Monk Gibbon. N.Y: The Macmillan Company, 1938.
  • 7
    Памела Линдон Трэверс (1899—1996) — англо-австралийская писательница, актриса и журналистка, наиболее известная своей серией детских книг о Мэри Поппинс. С AE она познакомилась в  Ирландии в 1925 году. Как редактор еженедельника «Айриш Стейтсмен» он принял несколько ее стихотворений для публикации и ввел ее в ирландские литературные круги. Под влиянием этих новых знакомств она увлеклась мистикой и начала изучать мифологию разных народов. Позднее Трэверс обучалась по системе Гурджиева под руководством его непосредственной ученицы, американской издательницы Джейн Хип (1883—1964).
  • 8
    Констанс Ситуэлл (1887—1974) — английская писательница и спиритуалистка, автор книг «Цветы и слоны» (1927), «Лотос и пирамида» (1928) и др.; президент «Спиритуалистского колледжа психической науки», в котором обучалась и Кэтлин Рейн, автор настоящего эссе.
  • 9
    Точнее, «Беседы с шестью друзьями»: Sitwell, Constance. Conversations with Six Friends. London: Foss, 1959.
  • 10
    Уильям Вордсворт (1770— 1850) и Сэмюел Тейлор Кольридж (1772—1834) — английские поэты-романтики, выдающиеся представители «Озерной школы».
  • 11
    George Moore. Salve. London: W. Heinemann, 1912) — второй том автобиографической трилогии Мура «Здравствуй и прощай».
  • 12
    Living Torch, p. 10. — Примеч. автора.
  • 13
    Сент-Джон Грир Эрвин (1883—1971) — ирландский писатель, критик и драматург.
  • 14
    Living Torch, p. 28. — Примеч. автора.
  • 15
    «Мохини Чаттерджи» (в сборнике «Винтовая лестница и другие стихотворения», 1933)
  • 16
    По аналогичной методике работали Алан Беннет (состоявший в Теософском обществе с 1893 по 195 годы) и Алистер Кроули, получивший ее от Беннета и впоследствии описавший в «Liber Thisharb sub figura CMXIII». Подробнее см.: Джон Л. Кроу. “Бхикку и Маг: влияние Алана Беннета на Алистера Кроули”.
  • 17
    Song and Its Foundations, p. 2. — Примеч. автора.
  • 18
    Ibid., p. 2.— Примеч. автора.
  • 19
    Ibid., p. 8.— Примеч. автора.
  • 20
    Ibid., pp. 3—4. — Примеч. автора.
  • 21
    Living Torch, p. 183. — Примеч. автора.
  • 22
    Song and Its Foundations, p. 5. — Примеч. автора.
  • 23
    Цит. в рус. пер. В. Чухно
  • 24
    Song and Its Foundations, p. 7. — Примеч. автора.
  • 25
    Деян. 17:28.
  • 26
    Образ «многоцветной земли» (использованный AE также как название одной из глав книги «Свеча видения») и следующие далее рассуждения на эту тему восходят к платоновскому диалогу «Федон», где говорится: «…на Земле, как меня убедили, есть много удивительных мест, и она совсем иная, чем думают те, кто привык рассуждать о ее размерах и свойствах. <…> Земля очень велика <…> мы теснимся вокруг нашего моря, словно муравьи или лягушки вокруг болота <…> Но сама Земля покоится чистая в чистом небе со звездами <…> та Земля, если взглянуть на нее сверху, похожа на мяч, сшитый из двенадцати кусков кожи и пестро расписанный разными цветами. Краски, которыми пользуются наши живописцы, могут служить образчиками этих цветов, но там вся Земля играет такими красками, и даже куда более яркими и чистыми. В одном месте она пурпурная и дивно прекрасная, в другом золотистая, в третьем белая — белее снега и алебастра; и остальные цвета, из которых она складывается, такие же, только там их больше числом и они прекраснее всего, что мы видим здесь. И даже самые ее впадины, хоть и наполненные водою и воздухом, окрашены по-своему и ярко блещут пестротою красок, так что лик ее представляется единым, целостным и вместе нескончаемо разнообразным» (рус. пер. С.П. Маркиша).
  • 27
    Candle of Vision, p. 32. — Примеч. автора.
  • 28
    AE [George Russel]. Imaginations and Reveries. Dublin & London: Maunsel & Co, 1915, p. 137. — Примеч. автора.
  • 29
    Candle of Vision, p. 6. — Примеч. автора
  • 30
    Эдит Литтлтон (урожденная Эдит Софи Бальфур, 1865—1948) — британская писательница, политическая активистка и спиритуалистка. В 1933—1934 возглавляла совет «Общества психических исследований» — организации по изучению паранормальных явлений.
  • 31
    Living Torch, p. 75. — Примеч. автора
  • 32
    AE [George Russel]. The Interpreters. London: Macmillan, 1922, pp. 148—149. — Примеч. автора.
  • 33
    Ibid., p. 50. — Примеч. автора.
  • 34
    Ibid., pp. 50—51. — Примеч. автора.
  • 35
    Тейяр де Шарден (1881—1955) — французский теолог и философ, священник-иезуит, один из создателей теории ноосферы.
  • 36
    AE [George Russel]. The National Being. Dublin & London: Maunsel & Co, 1916, p. 159. — Примеч. автора.
  • 37
    Living Torch, p. 321. — Примеч. автора.
  • 38
    Джулиан Сорелл Хаксли (1887—1975) — английский биолог-эволюционист, один из создателей синтетической теории эволюции.
  • 39
    Living Torch, p. 126. — Примеч. автора.
  • 40
    Ibid., p. 127. — Примеч. автора.
  • 41
    Candle of Vision, p. 53. — Примеч. автора.
  • 42
    Ibid., p. 54. — Примеч. автора.
  • 43
    Song and Its Foundations, p. 87. — Примеч. автора.
  • 44
    Ibid., p. 16. — Примеч. автора.
  • 45
    Ibid., p. 40. — Примеч. автора.
  • 46
    Ibid., p. 42. — Примеч. автора.
  • 47
    Нью-Грейндж — мегалитический памятник в Ирландии, датируемый приблизительно 3020 годом до н.э.; крупнейшее в Европе и старейшее в мире культовое сооружение подобного рода.
  • 48
    The Interpreters, p. 54. — Примеч. автора.
  • 49
    Хорас Планкетт (1854—1932) — англо-ирландский политик и писатель, основатель кооперативного движения в Ирландии.
  • 50
    Living Torch, p. 11. — Примеч. автора.
  • 51
    «Айриш Стейтсмен» — журнал, созданный самим AE и объединенный с вышеупомянутым печатным органом Ирландского сельскохозяйственного общества. Издавался до 1930 года.
  • 52
    Джеймс Стивенс (1882—1950) — ирландский романист и поэт, прославившийся своими пересказами народных легенд и сказок, а также более древних мифологических сюжетов.
  • 53
    Шеймус О’Салливан (наст. имя Джеймс Салливан Старки, 1879—1958) — ирландский поэт и редактор журнала «Даблин Мэгэзин».
  • 54
    В 1904 году, незадолго до своего отъезда из Ирландии на континент, Джойс написал сатирическую поэму «Святая миссия» («The Holy Office»), в которой резко высмеивал своих коллег по литературному цеху — дублинских писателей и поэтов, проводивших в жизнь идеи литературного возрождения Ирландии. В частности, от его насмешек пострадал и AE.
  • 55
    Living Torch, p. 85. — Примеч. автора.
  • 56
    Song and Its Foundations, p. 125. — Примеч. автора.
  • 57
    Living Torch, p. 294. — Примеч. автора.
  • 58
    The Interpreters, p. 132. — Примеч. автора.
  • 59
    Аллюзия на заключительные строки стихотворения Йейтса «Второе пришествие» (1920): «…и что за зверь косматый там бредет / в сужденный час родиться в Вифлееме?»
  • 60
    Imaginations and Reveries, p. 123. — Примеч. автора.
  • 61
    AE [George Russel]. The Avatars. London: Macmillan and Co, 1933, p. 177. — Примеч. автора.
  • 62
    Ibid., p. 167. — Примеч. автора.
  • 63
    Ibid., p. 181. — Примеч. автора.